Выступая на коллегии МВД, президент Владимир Путин сделал главный акцент на миграционной проблематике. Нелегальная миграция и «идеологическая накачка разного рода лжепроповедников», по его словам, являются «питательной средой для экстремистской деятельности, да и просто откровенной уголовщины».

Чтобы бороться с этим, «нам нужно глубоко, кардинально обновить подходы к миграционной политике», усилить контроль над миграцией и мигрантами. В частности, создать новые базы биометрических данных, ведь «тех, что сейчас работают, судя по всему, недостаточно». В то же время глава государства считает, что «главная цель террористов и их заказчиков — прежде всего посеять раздор и панику, распри и ненависть в нашей стране, расколоть Россию изнутри». А потому ни в коем случае нельзя «использовать недавние трагические события для провоцирования национальной розни, ксенофобии, исламофобии и так далее». Однако решить эти две задачи одновременно — усилить контроль над мигрантами, не допустив при этом роста национальной напряженности, — будет крайне сложно. И власть, и общество становятся заложниками «побочных эффектов» от проводимой политики.

Реакция властей на трагедию в «Крокус Сити Холле» идет вовсе не по украинскому следу, несмотря на публичные заявления. МВД подготовило законопроект о миграционной политике. В полном соответствии с президентскими указаниями он направлен на усиление контроля за въезжающими в страну иностранцами. Их обяжут сдавать биометрические данные, подписывать соглашение о лояльности, ограничат срок пребывания в России до 90 дней в году и внесут в единый реестр, который позволит властям контролировать их перемещение и трудоустройство. Сразу после теракта началась массовая волна проверок и облав. Правоохранители приходят на предприятия в сфере ЖКХ, строительства и обслуживания, на которых мигранты составляют значительную часть персонала. В Москве при отделах полиции сформировали группы из сотрудников уголовного розыска и участковых для обхода населенных мигрантами квартир. В Петербурге власти организовали операцию «Антимигрант»; по ее итогам суды уже к 29 марта вынесли решения о принудительной депортации более чем 400 приезжих. Аналогичные операции проводят власти многих регионов.

— У нас в год депортируют 30 тыс. человек, — пожимает плечами глава Федерации мигрантов России Вадим Коженов. — Эти 400…  Ну что? 1,5%. Лес рубят — щепки летят.

Однако в ролике для самих мигрантов, выложенном на ютуб-канале ФМР, Коженов расставляет акценты по-другому. «Вы все прекрасно понимаете, что после такого будут рейды, которых не было никогда», — говорит он.

Дилемма, с которой столкнулись страна и ее руководство, очевидна. Дефицит рабочей силы стал главной угрозой экономике, признают власти. Десятилетиями эту проблему решали за счет массовой трудовой миграции. В итоге в стране от 9 млн до 14 млн трудовых мигрантов, преимущественно из стран Центральной Азии (сам Владимир Путин недавно назвал цифру в 10 млн человек). Позволить себе потерять их страна не может: экономика просто обрушится. Но давление на мигрантов объективно не способствует облегчению ситуации на рынке труда.

— Из-за рейдов никто уезжать не станет, — говорит Коженов. — Гораздо опаснее скачки валютного курса. А так, пока работодатель не скажет: «Все, закрываемся», никто уезжать не захочет.

Однако, судя по всему, это не совсем так. После начала СВО приток трудовых мигрантов из всех стран Средней Азии, кроме Таджикистана, сократился. К этому привел комплекс факторов: ослабление российской валюты, появление новых направлений трудовой миграции, а также риски призыва на военную службу для людей, получающих российское гражданство, и рост полицейского давления на мигрантов. До сих пор продолжавшая расти миграция из Таджикистана позволяла отчасти компенсировать эти тенденции. Но после теракта этот поток снизился. Таджикское министерство труда, миграции и занятости даже зафиксировало чистый отток своих граждан из России.

Однако других способов контроля и профилактики экстремизма, кроме проверок, рейдов, депортаций и ужесточения условий пребывания мигрантов, отечественные органы внутренних дел просто не знают. Выстраивать заново систему интеграции в нынешних условиях слишком долго и затратно, а главное, политически невозможно. При всем рациональном понимании опасности роста ксенофобии и внутреннего раскола общества по этноконфессиональным границам власть оказалась заложницей «патриотической мобилизации», которую инициировала во имя единства.

В 2023 году в России начался стремительный рост уличных нападений на мигрантов и представителей меньшинств. Если за 2022-й правозащитники зафиксировали всего 30 таких преступлений, то в 2023-м — сразу 122, а за неполные три месяца 2024-го — еще 46. Эти цифры пока далеки от печальных рекордов конца нулевых, когда страну захлестнула волна ультраправого насилия, но темпы роста выглядят беспрецедентными.

«В 2010-е власти активно боролись с ксенофобским антииммигрантским дискурсом и практически его искоренили, — говорит эксперт исследовательского центра “Сова”* Вера Альперович. — Настолько, что даже ультраправые старались его избегать, опасаясь 282-й статьи УК. Но с 2021 года мы фиксируем неожиданную, но очень активную мигрантофобскую кампанию. Была масса жестких заявлений от чиновников и политиков. Там и Бастрыкин, и многие губернаторы стали сыпать антииммигрантскими инициативами. Но дальше началась СВО, и ситуация изменилась еще более радикально».

— В самом начале СВО единственный сегмент политического спектра, который активно поддержал операцию, были русские националисты, — комментируют в редакции телеграм-канала Nazi Video Monitoring Project, который отслеживает случаи ультраправого насилия. — Власть нуждалась в этой поддержке, и на них начали лить трафик и аудиторию. Воспользовавшись сервисами статистики телеграма, можно увидеть, что до 2022 года канал какого-нибудь Холмогорова насчитывал 8 тыс. подписчиков, а теперь вырос почти до 40 тыс., Топаза из ДШРГ «Русич» до СВО — 5 тыс., а теперь 140 тыс. Аналогичная ситуация и с Поздняковым и тяготеющими к ультраправой сцене Z-блогерами. Теперь благодаря их ссылкам рост начался у чисто расистских медиа, например «Многонационала».

Неожиданным «побочным эффектом» медийного подъема националистов стал всплеск радикальных настроений в молодежной среде. «Судя по данным, которые у нас есть после задержаний, — объясняют в NVMP, — участники нападений — это крайне юные подростки, 14–17 лет. И эта среда в основном либо нигилистски, либо проукраински настроенная».

Уличная ксенофобия способна стать серьезным фактором внутренней политики даже сама по себе. В мигрантских чатах уже распространяются призывы не выходить на улицу по вечерам из-за угрозы насилия. А в конце нулевых радикальные националисты создали в стране вооруженное подполье, которое несет ответственность за десятки убийств и вооруженных нападений. Их жертвами стали, например, известный адвокат Станислав Маркелов и федеральный судья Эдуард Чувашов. Но гораздо важнее, что национализм становится паролем для чиновников и силовиков. Глава телеканала «Царьград» и до недавнего времени заместитель председателя Всемирного русского народного собора Константин Малофеев объявляет мигрантов «вторым фронтом против России». Глава СК Александр Бастрыкин предлагает лишать мигрантов-граждан РФ гражданства за отказ участвовать в СВО и одновременно берет под свой контроль расследование «преступлений мигрантов». Премьер-министр Михаил Мишустин рассуждает об ужесточении миграционной политики в контексте «возмездия».

Государство оказывается заложником ультрапатриотической риторики на грани с радикальным национализмом. Это именно то, что, по словам президента, может «посеять раздор и панику, распри и ненависть в нашей стране». А заодно нанести катастрофический удар по и без того перенапряженному рынку труда.

Фото: shutterstock.com

__________________________________________________

*Внесен Минюстом РФ в реестр иноагентов.