Советский Союз существовал на своеобразном валютном острове. Наши рубли хоть и имели сильно завышенные валютный номинал и покупательную способность, но конвертируемыми не были. Соответственно невозможно было и присутствие в рублевой зоне любой валюты — она могла обрушить всю систему госрегулирования цен.

Однако железный занавес при всем желании нельзя было сделать непроницаемым. Дипломаты, моряки торгового флота и многие другие специалисты работали за границей и получали зарплату в валюте. До 1964 года они и партийные бонзы отоваривались импортом по безналичному расчету: по каталогу выбирался товар, а потом его получали в спецотделах (например, на третьем этаже ГУМа). Система имела множество издержек. Товар нельзя было обменять, размерный ряд был очень узким. Жены руководства были недовольны. Когда в 1960-е годы СССР начал бурно сотрудничать с заграницей, в стройной системе рублевой зоны было прорублено своеобразное окно на Запад — появились так называемые чеки (сертификаты, или боны) Внешторгбанка и Внешпосылторга.

Чеки позволяли держать под контролем всю частную валютную выручку и поступление в Союз западных товаров. Делалось это так. Попадая на Запад, советский гражданин должен был добровольно (!) перечислять до 60% своей валютной зарплаты на счет Внешэкономбанка. По возвращении на родину гражданин заказывал определенную сумму со своего счета, которую ему выдавали уже не в виде валюты, а в виде чеков.

Вот тут и начинался главный геморрой. И для финансистов, и для простых граждан чеки представляли собой сложнейшую систему условностей. Зарплата, получаемая в валюте, сначала пересчитывалась по курсу Госбанка в так называемые инвалютные рубли. Затем с разными коэффициентами эта сумма пересчитывалась в чеки. Граждане, работавшие в странах Варшавского договора, получали чеки с синей полосой по номиналу один чек к рублю. Работавшим в странах третьего мира (Индия, Египет) выдавали чеки с желтой полосой. Но коэффициент пересчета для каждой страны третьего мира был разный — от 1,1 до 1,9. Например, советские граждане, работавшие в Мали, имели коэффициент 1,8. Это значило, что за 100 инвалютных рублей они получали чуть больше 50 сертификатов. Граждане, вернувшиеся из стран первого мира, получали бесполосные чеки по тому же номиналу, что и чеки с синей полосой — один к одному. Но покупательная способность этих бесполосных чеков была в 2–3 раза выше, чем у чеков с синей полосой.

Эти самые чеки, а также натуральная валюта в руках иностранцев образовывали две параллельные системы расчетов по отношению к расчетам в «деревянных» рублях. Потратить кровные чеки можно было только в специальных магазинах. В РСФСР это были «Березки», в УССР — «Каштаны». «Березки» и «Каштаны» были валютные и чековые. Понятно, что рядом с каждой «Березкой» клубился подозрительный люд, готовый тут же продать чеки за наличные рубли. У этого черного рынка номиналы, конечно, были более приближены к реальности. Синеполосный чек можно было купить примерно за 2 рубля, желтополосный — за 6–7 рублей, бесполосный — за 8–9. Цены в «Березках» тоже выставляли в рублях. Но с нашими «деревянными» туда не пускали. При подаче чеков с разными полосами производился пересчет. Считалось, что граждане, обладавшие синеполосными чеками, покупают в «Березке» то же самое и за те же деньги, что и в обычных магазинах. А вот обладателям более почтенных чеков с желтой полосой или без полосы полагалась огромная скидка — до 90% стоимости.

Получалось, что люди, работавшие в разных странах, получали часто несопоставимые по покупательной способности зарплаты. Строитель в Чехословакии получал, допустим, 150 рублей. В синеполосных чеках это были те же 150 рублей. Но строитель в Индии получал свои 150 рублей в желтополосных чеках, в СССР это равнялось чуть ли не 300 рублям. Например, автомобиль «Волга» в синеполосных чеках стоил 5500 рублей, но в желто- и бесполосных — всего 1200.

Все «Березки» имели преимущественное право отбора товаров на базах. Товары должны были поставляться «в экспортном исполнении, оригинальной упаковке с яркими красочными ярлыками» и «в первоочередном порядке вне фондов». Прилавок «Березки» выглядел примерно так:

— жевательная резинка (Дания, 5 пластинок) — 15 коп.;

— ананас (1 кг) — 76 коп.;

— сок яблочный (Болгария, 1 бут.) — 26 коп.;

— шампанское «Советское» (1 бут.) — 2 руб. 57 коп.;

— «Мартини Бьянко» (1 бут.) — 1 руб. 15 коп.;

— водка «Столичная» (1 бут.) — 1 руб. 3 коп.;

— сигареты «Мальборо» — 24 коп.

Но эти цены, выставленные как бы в рублях, подлежали непрерывному пересчету на разные номиналы чеков. Ассортимент товаров для каждого вида чеков тоже был разный. «На бесполосые ты могла купить все, что хочешь, абсолютно, — вспоминала жена советского корреспондента в Египте. — Вот, например, шубку каракулевую я могла купить только на бесполосые, а на полосатые мне ее не продавали. Были еще с синей полосой — для тех, кто работал в Монголии и во всяких таких странах. Им уже вообще очень мало чего разрешалось покупать. Мы получали желтые, но доставали бесполосые через знакомых. Некоторые вещи можно было покупать на все виды сертификатов, и тогда мы говорили: “Слушай, тебе какая разница (мы же все среди этих корреспондентов крутились), купить эту вещь на полосатые или на бесполосые? Ты мне дай бесполосые, а я тебе дам полосатые”. И я таким образом купила шубку себе».

Понятно, что все подобные условности были не только страшной головной болью для финансистов, но и поводом к скандалам. Уборщица из посольства в стране первого мира часто могла себе позволить в «Березке» больше, чем посол из страны СЭВ. Жены, разумеется, были недовольны. В 1974 году фантасмагория с полосочками закончилась, и все чеки унифицировали. Теперь инвалютные рубли умножались на один общий коэффициент — 4,6. Это привело к тому, что обороты «Березок» непрерывно росли вместе черным рынком. Формировалась вторая экономика, которая неотвратимо разъедала первую.

К концу 1980-х годов госмонополия на валюту стала ослабевать, а чеки — терять смысл. Когда Горбачев объявил начало эпохи гласности, разразился серьезный медийный скандал: почему простой бурильщик в Сахаре и Каракумах получает разные деньги? Впрочем, проблема была уже не в чеках, а в общем кризисе советской экономики. Бурильщик из Каракумов на свои кровные 200 рублей не всегда мог купить даже самое необходимое. А бурильщик из Сахары, отовариваясь в «Березке», был в полном шоколаде.

28 января 1988 года чековые «Березки» решено было закрыть. Условные «бурильщики из Сахары» впали в панику. У «Березок» выстраивались бешеные очереди, народ сметал все подряд. Однако валютных «Березок» паника не коснулась, и они процветали. В ноябре 1991 года в России были разрешены свободные операции с наличной валютой, а к концу 1990-х рубль, ставший конвертируемым, укрепился настолько, что торговля за валюту отмерла сама собой.

Фото: Вячеслав Киселев/МИА «Россия сегодня»