Цензура во всех странах и во все времена появляется, как только одна группа лиц, достигая власти, начинает требовать от населения идеологического единства. Неугодные книги сжигались еще в Древнем Риме. На Руси первый «список отреченных книг» датируется аж 1073 годом. Пожалуй, самым великим цензором в истории цивилизации был император Цинь, ставший основателем первого централизованного китайского государства. В 213 году до н. э. он приказал сжечь вообще все книги за исключением книг по сельскому хозяйству, гаданию и медицине, а также книг из императорской библиотеки. Таким образом он решил отречься от всей предыдущей истории Китая и создать новое универсальное государство.

В России цензура была документально утверждена еще на Стоглавом соборе в 1551 году, а Екатерина II впервые сделала цензуру профессиональной, установив должность цензора. При Александре I был разработан и цензурный устав, требовавший, чтобы произведения «не шли против правления, закона Божия, нравственности и чести гражданина». Впрочем, с цензурными ограничениями всегда боролись. Одним из самых яростных их обличителей был Салтыков-Щедрин, называвший цензуру намордником для пса.

Вопрос о цензуре встал ребром сразу же после прихода к власти большевиков. Уже 9 ноября 1917 года был принят «Декрет о печати». Зинаида Гиппиус тут же заявила, что «печать отменена вся, кроме одной, большевистской». Этого следовало ожидать — Ленин еще задолго до революции требовал полного запрещения всех «буржуазных газет». Вместе с ними были запрещены и буржуазные писатели, философы и критики. Все типографии и издательства были поставлены под контроль государства. Конституция РСФСР 1918 года честно гарантировала свободу слова только рабочим и беднейшему крестьянству. Всем прочим классам высказываться запрещалось. Кстати, как только началась Гражданская война, аналогичная система запретов появилась и в стане белогвардейцев. Там запрещалось все, что разрешалось у красных.

В 1922 году во главе всех цензурных органов встал Главлит — Главное управление по делам литературы и издательств. Он контролировал частную корреспонденцию, литературу, газеты, журналы, театры, лекции, радиопередачи, стенгазеты, в общем, любое печатное, письменное и устное слово. С 1929 года Главлит стал контролировать даже танцы. Чтобы получить одобрение Главлита, как тогда говорили, «залитовать» текст, редакторы шли на любые ухищрения. В 1929 году редактору журнала «Всемирный следопыт» пришлось даже отчасти переписать роман Артура Конан Дойла — оригинальный текст не проходил цензуру.

Система цензуры постепенно становилась все более организованной и структурированной. Она оказалась настолько эффективной, что просуществовала вплоть до распада СССР. В 1925-м был выпущен первый «Перечень сведений, составляющих тайну и не подлежащих распространению в целях охранения политико-экономических интересов СССР». Тогда в нем было 96 пунктов. В конце 1980-х годов в этот список уже входило 213 параграфов, в каждом от 5 до 12 пунктов.

С 1930 по 1953 год цензура стала тотальной и касалась не только публичных высказываний, но и целых областей в науке и искусстве. Были запрещены социология, педология, генетика, теория информации, кибернетика, формализм в литературоведении, многие направления исторической науки. Цензурные запреты прямо зависели от политической повестки, идеологических задач и геополитической ориентации СССР. Например, после заключения пакта Молотова — Риббентропа из библиотек, театров и журналов были изъяты все произведения антифашистской направленности.

Цензоры тесно сотрудничали с органами безопасности и доносили даже на «контрреволюционные опечатки». Например, в краснодарской газете «Коммунист» в слове «главнокомандующий» пропустили букву Л, а в слове «Сталинград» — букву Р. Цензор немедленно доложил об этом куда следует.

После смерти Сталина цензурные ограничения немного ослабли, что было воспринято как сигнал к началу демократизации. Некоторые книги запрещенных авторов, например Бабеля, вернулись из спецхрана в общий доступ. Правда, появились новые ограничения, связанные со Сталиным. Хвалить его и даже упоминать его имя запрещалось. Вроде бы Хрущев и вовсе собирался отменить идеологическую цензуру, но член Политбюро Суслов был против. Говорят, что именно он спровоцировал посещение Хрущевым выставки авангардистов в Манеже в 1962 году. После разноса, который учинил Хрущев, вопрос об отмене цензуры отпал сам собой. В 1968-м Суслов заявил: «Известно, что между отменой цензуры в Чехословакии и вводом советских танков прошло всего несколько месяцев. Я хочу знать, кто будет вводить танки к нам?» Кстати, именно Суслов возражал против выпуска на экраны фильма «Семнадцать мгновений весны», так как там не показан подвиг советского народа. Спас фильм Юрий Андропов, убедивший коллег по партии в том, что «весь советский народ не мог служить в аппарате Шелленберга».

С приходом к власти Брежнева задачи цензуры расширились. Теперь уже искали и запрещали не только темы, но и метафоры, аллюзии, подтексты. Под запрет попало и все связанное со сталинскими лагерями и репрессиями. Запрещалась вообще любая негативная информация. Катастрофы, народные волнения, злоупотребления, войны, преступления, природные катаклизмы, даже плохая погода — обо всем этом население просто не знало. Жесточайшему контролю полежало телевидение. Вещание было сокращено до минимума. Неподцензурной областью неожиданно оказалась авторская песня, в первую очередь Высоцкий.

К середине 1980-х годов население СССР было совершенно невинно по части негативных явлений, существовавших в обществе. Когда в 1986-м Горбачев впервые признал факт существования цензуры в СССР и объявил политику гласности, на публику свалилось море информации, которая до тех пор тщательно скрывалась. Внезапно страна узнала, что в ней существуют проституция и наркомания, что чиновники и партийцы не ангелы, а в экономике большие проблемы. Разгружались спецхраны, западные радиостанции перестали глушить, массово публиковались запрещенные произведения Гумилева, Ахматовой, Солженицына, Бердяева и Оруэлла.

12 июня 1990 года Верховный Совет СССР принял закон «О печати и других средствах массовой информации». Там было прямо сказано, что «цензура массовой информации не допускается». С 1 августа все газеты и журналы стали выходить в печать уже безо всякой цензуры. Информационную стихию попытались было укротить с началом дестабилизации в стране, но было уже поздно. Когда 13 апреля 1991 года был окончательно упразднен Главлит, его бывший руководитель Болдырев направил Горбачеву письмо, где сообщал: «Анализ публикаций в средствах массовой информации показывает, что часть изданий ведет пропаганду, направленную на дестабилизацию нашего общества, ослабление государственной власти, разжигание межнациональных конфликтов, дискредитацию Вооруженных Сил СССР, помещает материалы с нападками на грани оскорбления и клеветы на высшие органы страны и пропагандирует почти неприкрытую порнографию и насилие…  В целях устранения такого рода негативных процессов следовало бы поручить союзному вневедомственному органу осуществлять контроль за выполнением законодательства о печати и других средствах массовой информации».

Никаких ответных мер власти не приняли. А 25 декабря 1991 года СССР прекратил свое существование.

Как ни странно, о снятии цензуры в 1990-е годы пожалели многие авторы, наблюдая, как экран и печатные страницы заполняют насилие и низкокачественные творения. «Существовавшая в советские времена цензура, — говорил Фазиль Искандер, — на 90% состояла из политических ограничений, но 10% снимали пошлость и грубость».

В последние годы цензурные ограничения вернулись, но действуют бессистемно и не всегда прозрачно.