История этого покушения на высшие чины советской власти считается одной из самых загадочных.

Дело было так. В тот день 6 ноября 1942 года в Большом Кремлевском дворце вечером должно было состояться торжественное собрание по поводу 25-й годовщины Октябрьской революции. Понятно, что активность правительственного транспорта в тот день была повышенной. До начала собрания Кремль решал текущие вопросы в спешном порядке.

Ровно в полдень ефрейтор 1-го зенитно-пулеметного полка 1-го корпуса Московской зоны ПВО Савелий Дмитриев заступил на дежурство в полковом гараже. Для несения службы ему была выдана винтовка и к ней 45 патронов. Приняв пост, Дмитриев тут же его покинул и отправился на Красную площадь. Он погулял по площади и уверенно поднялся по ступеням на Лобное место. Калитку за собой прикрутил проволокой. Площадка Лобного места была идеальным местом для прицела. Прямо перед ней находились Спасские ворота Кремля, откуда выезжали правительственные автомобили. Дмитриев провел на этой площадке более часа. Вел он себя вполне уверенно, козырял проходящим военным и на все вопросы охраны Кремля отвечал, что направлен от воинского патруля «для усиления охраны Красной площади накануне праздничного ноябрьского парада». Чекисты, охранявшие площадь, поначалу напряглись, но быстро успокоились. «Воинский патруль» в лице Дмитриева спокойно пропустил несколько машин, в одной из которых ехал сам Калинин.

Примерно в 14.55 из Спасских ворот Кремля в направлении улицы Куйбышева (Ильинки) выехала кавалькада правительственных машин с тонированными стеклами. В первой находился нарком внешней торговли СССР Анастас Микоян, за ней ехала охрана. Дальше произошло то, что вплоть до 1950 года будет мучить следственный отдел НКВД. Навстречу машине Микояна со стороны Васильевского спуска выехал воз сена. Извозчик засуетился, воз и машина не смогли разойтись, и водитель Микояна взял немного вправо, поближе к Лобному месту. В этот момент ефрейтор Дмитриев сделал три выстрела в сторону машины. Были разбиты лобовое стекло и фара, но из пассажиров никто не пострадал. Водитель Микояна тут же рванул вперед, а из машины охраны на ходу выскочил сотрудник НКВД Милорадов. На помощь Милорадову бросились трое сотрудников комендатуры Кремля. Началась перестрелка. Дмитриев натянул на голову каску и, прячась за каменными бортами Лобного места, палил из винтовки по энкавэдешникам. Только когда офицер комендатуры Цыба, покинув свой пост у Спасских ворот, бросил в Дмитриева две противопехотные гранаты, тот наконец поднял руки и закричал: «Сдаюсь!»

Следствие по делу Дмитриева продолжалось восемь лет. Выяснилось, что он происходил из старообрядцев Восточного Казахстана, окончил один класс школы, имел жену и двоих детей. Ничего необычного. Следователи носом землю рыли в поисках крупного контрреволюционного заговора. В пользу этой версии говорило ну просто все. Во-первых, непонятный воз с сеном, во-вторых, странное отсутствие бдительности кремлевской охраны, позволившей неизвестно кому почти час простоять с винтовкой у стен Кремля, в-третьих, сам Дмитриев, который оказался крайне немногословным подследственным. На вопрос, зачем он это сделал, ефрейтор отвечал какой-то ересью о народном суде. «До войны, в газетах, по радио, в выступлениях руководителей всегда говорилось, что если начнется война, мы будем воевать на территории противника, — утверждал Дмитриев. — А немец все дальше лезет, смотрите, уже до Москвы дошел. Поэтому я решил совершить свой суд за обман народа».

О своем плане Дмитриев говорил открыто и ничего не утаивал: хотел убить Сталина, но согласился бы и на кого-то помельче. Это его вторая попытка самосуда над высшим партийным руководством. Первый раз он собирался стрелять по правительственным машинам осенью 1941 года, когда подменял наводчика из расчета автомобильной зенитной пулеметной установки на площади Маяковского. Тогда его остановило только то, что на улице было много людей, и жертв не удалось бы избежать.

Дальше этого следствие не продвинулось. Все мучительные попытки обнаружить заговор разбились о сермяжную правду. Воз на Красной площади оказался совершенно случайно, охрана глупо опростоволосилась, а Дмитриев просто малограмотный мужик с признаками некоторого слабоумия.

Уже в 1944 году следствие подготовило материалы дела для передачи в суд. Вывод следователей был неожиданно простым. Никакого заговора не было, немецких спецслужб тоже, а был больной на голову террорист-одиночка. В итоге выводы следствия были переданы в военный трибунал только в 1950 году. Суд прошел быстро и закончился 25 августа. В тот же день приговор — расстрел — был приведен в исполнение. Разумеется, никаких сообщений в прессе о стрельбе на Красной площади за все время следствия ни разу не появилось.

Фото: открытые источники