Последнюю неделю в соцсетях снова идут бои на фронтах новой этики. Выдвигаются обвинения, строятся теории заговора, уничтожаются репутации, беззвучно гибнет здравый смысл. Забыты СВО, Трамп, Вэнс, Марк Рубио и Зеленский, а Илон Маск вяло машет рукой откуда-то из самого конца списка упоминаний. С момента выхода расследования «Творческий метод» в подкасте Анастасии Красильниковой «Дочь разбойника» всех волнует лишь один вопрос: проделывал ли рэпер Мирон Федоров*, более известный как Oxxxymiron, нехорошие вещи с детьми, да и с детьми ли, и надо ли теперь за это его кэнселить? В Москве и Петербурге даже появились предупреждающие знаки, хотя музыкант уже два с лишним года как не живет в России, где против него и так заведено уголовное дело.

Масла в огонь обильно плеснул и въедливый «оксианалитик» видеоблогер Нюберг, выпустивший своего рода контррасследование, которое команда «Дочери разбойника» либо пропустила, либо проигнорировала. На него немедленно обрушилась волна ненависти со стороны феминисток, а главная героиня расследования Виктория Кучак пригрозила подать на него в американский суд. До юридических баталий, правда, так и не дошло, поскольку на днях стороны самостоятельно пришли к мировому соглашению: Нюберг прекращает выпускать ролики, посвященные Оксигейту, а Кучак отказывается от любых вариантов его преследования.

«Дочь разбойника» открывается историей Веры Маркович, она же «девочка-п****ц» из одноименного хита Оксимирона. С ней он познакомился в 2008 году, когда 15-летняя Вера приехала в Англию поступать в престижную школу, а заодно сменить обстановку и отдохнуть от семейных неурядиц. В этом месте возникает маленькая, но очень сильно повлиявшая на умы лингвистическая манипуляция. Оксимирон тогда подрабатывал в фирме, предоставлявшей услуги так называемых Oxford guardians. В подкасте упорно переводят эту должность как «опекун», чтобы подчеркнуть, что девушка находилась по отношению к нему в зависимом положении. Однако если зайти на сайт одной из таких фирм и посмотреть список обязанностей гардианов, то вырисовывается совершенно иная картина. Грубо говоря, это помесь соцработника с решалой, чьи обязанности заключаются в том, чтобы быть посредником между учебным заведением, учреждениями университетского городка, самим учеником и его оставшимися в другой стране родителями. Бегать с бумажками по общежитиям и поликлиникам, помогать с подготовкой к экзаменам и записью в спортивные клубы, знакомить с британской культурой и т. д. Сам Оксимирон в одном из своих ранних треков охарактеризовал эту свою работу как «засовывать в частные школы арбатских мажоров». Гардиан — это не наделенный властью педагог, а наемный работник, который может быть по первому звонку уволен и заменен, особенно если кто-то из его подопечных пожалуется на сексуальные домогательства. Тем более что фирмой, где работал Мирон, владели друзья родителей Веры — об этом прямо говорится в подкасте.

Также утверждается, что в распоряжении Красильниковой имеется двухчасовая диктофонная запись, тайно сделанная Верой во время последней встречи с Мироном после выхода трека «Кто убил Марка». Тогда Маркович опубликовала в инстаграме (компания Meta, которой принадлежит данная соцсеть, признана в РФ экстремистcкой организацией) пост о своих отношениях с рэпером, из чего возник небольшой скандал, который оба они совместными усилиями замяли. При этом Красильникова не приводит даже самого невинного минутного отрывка «по этическим соображениям». В существование этой записи слушателю предлагается просто поверить на слово. И тут, конечно, можно развести полемику о том, что хоть журналистика и не судебное заседание, но cancel culture — это все же в каком-то смысле суд общественности, и уж если имеется утверждение о существовании некоего доказательства, то будьте любезны его хоть как-то обозначить.

История Виктории Кучак является главным стержнем, на котором держится расследование «Творческий метод», и она же выступила его инициатором, а после направила запросы в российский СК и британский суд. Согласно ее рассказу, знакомство с Мироном произошло, когда ей было всего 13 лет. Причем инициатива принадлежала именно ей — девочка жила в маленьком казахстанском ПГТ, ей впервые провели широкополосный интернет, и аккаунт «ВКонтакте» стал для нее окном в большой мир. Следуя распространенной в то время моде, Вика начала писать различным еще не очень знаменитым артистам, прося оставить у нее на стене «сердечко». Федоров откликнулся, и завязалась переписка, которая вскоре приобрела сексуализированный характер, а закончилась поездкой на концерт в Уфу и сексом в гримерке спустя три года.

Однако из этой картины выпадает множество на первый взгляд мелких деталей, которые меняют многое, если не все. Так, примеров сексуализированных посланий Оксимирона в адрес Вики Кучак вообще не приводится, а тот самый уже успевший стать мемом скриншот про чуть-чуть сбитые в сторону стринги относится к переписке с третьей предполагаемой жертвой Викой Михайловой. То есть в который раз единственным подтверждением того, что нечто имело место, оказываются ничем не подкрепленные слова.

Однако и с этим скриншотом не все так просто. Скажем сразу, что абсолютной подделкой он не является, так как прошел верификацию третьим лицом. Мессенджер «ВКонтакте» позволяет пересылать сообщения из сторонних переписок другим пользователям, благодаря чему его подлинность была подтверждена тем самым блогером Нюбергом. Удивление вызывает другое — сообщение было отправлено с аккаунта «Мирон Федоров», который является официальной артистической страницей Оксимирона, то есть, грубо говоря, его парадным лицом. Отправлять с официальной страницы личные сообщения, особенно такие, никто в здравом уме не станет. Как правило, даже для самых невинных переписок с друзьями и членами семьи знаменитости заводят себе отдельные аккаунты, причем с максимально зашифрованными никами, чтобы не нашли журналисты и поклонники. У Оксимирона такой аккаунт был, он существует в соцсети до сих пор и называется Zox Ceneta. Именно с него и было отправлено единственное приведенное на сайте подкаста сообщение в адрес Вики Кучак, но в нем говорится не про стринги и не про секс в гримерке, а про окончательный разрыв неких отношений между ними.

Ну а теперь главное — то, о чем Красильникова просто обязана была упомянуть в своем подкасте — в 2009 году и далее на протяжении неопределенного времени администратором официальной страницы «Мирон Федоров» являлась…  Виктория Кучак. Что означает, во-первых, что она была не просто невинным подростком, которого загрумили, а потом затащили в гримерку ради секса, а частью работавшей на Оксимирона команды, его удаленной сотрудницей. А во-вторых, она имела возможность отправлять сообщения от имени страницы «Мирон Федоров».

Скажем сразу, что само по себе это обстоятельство не является доказательством подделки, однако то, что оно прошло мимо фактчекерок, говорит о явных пробелах в расследовании. Главным аргументом против версии о фальшивке является дата отправки сообщения, которая совпадает с рассказанным в подкасте. Но как минимум до 2016 года во «ВКонтакте» существовала уязвимость, позволявшая отправлять сообщения задним числом, правда, позднее, судя по отзывам на форумах, эту дыру залатали. Однако это еще не значит, что кто-то достаточно сведущий в IT не смог бы придумать иных вариантов.

Еще в расследовании не говорится о том, что на протяжении весьма долгого времени — примерно с 2011 по 2020 год — Кучак сама весьма активно грумила Оксимирона, оставляя восторженные комментарии буквально под каждым чихом рэпера. Она появлялась на его концертах и была даже на проходившем в Лос-Анджелесе батле с Disaster’ом. Такое поведение, мягко говоря, противоречит ее рассказам о нанесенной ей травме и о том, что какое-то время она не могла даже слышать голос Оксимирона в записи. К слову, после появления части этих комментариев в контррасследовании Нюберга Кучак несколько дней занималась яростной зачисткой следов своей былой активности в соцсетях, что само по себе говорит не в пользу ее версии событий.

Ну и, наконец, никакого «изнасилования в гримерке» с высокой долей вероятности могло и не быть. По воспоминаниям некоего Антона Соловьева, который был организатором того самого концерта в Уфе, Мирон выступал больной и с температурой, его отпаивали молоком, а на afterparty в ресторане был уже «еле живой».

Заодно «Дочь разбойника» то ли проглядела, то ли решила не озвучивать тот факт, что в последние годы Кучак и сама занялась музыкой и скоро на стримингах должен выйти ее первый альбом.

С третьей «жертвой» Федорова Викторией Михайловой ситуация выглядит еще более неоднозначной. По ее словам, внимание Мирона к ней привлекла аватарка с фотографией, на которой были оголены спина и часть попы. Увидев подобное фото, большинство тогдашних, да и нынешних обитателей соцсетей вряд ли решили бы, что этот аккаунт принадлежит 15-летнему подростку. Зрители канала Нюберга провели самостоятельную проверку при помощи Wayback Machine и установили, что в 2010 году на странице Михайловой были указаны день и месяц, но не год ее рождения. На заданный ей напрямую вопрос она честно ответила, что никогда не говорила Мирону в переписке о своем возрасте, а тот ее не спрашивал. Лично они никогда не встречались — ехать на концерт Вика побоялась. Значит, минимум одно обвинение в педофилии с Оксимирона можно смело снимать.

Что в сухом остатке? Есть рассказ Веры Маркович о былых отношениях с Федоровым, которые и так были более или менее общеизвестны всем интересовавшимся русским рэпом. Есть история Виктории Кучак, не подтвержденная ничем, кроме ее слов и опубликованных отрывков из личного дневника. При этом в ней есть масса умолчаний, как минимум существенно меняющих всю картину. Есть прозрачные намеки на то, что грумингу со стороны рэпера подвергались и другие девушки, есть даже полностью анонимизированный скриншот переписки с одной из них. И, разумеется, нельзя не упомянуть важное обстоятельство: на момент вступления в половую связь с Мироном Федоровым обеим его «жертвам» было по 16 лет, то есть они уже находились в возрасте согласия, и нигде не говорится о том, что он у них был первым мужчиной. У Веры так и вовсе в Москве остался парень.

Этот момент важен не ради сальных подробностей, а для понимания культурного и этического контекста нулевых, о чем «Дочь разбойника» в своем расследовании также предпочла забыть. Не хотелось бы шокировать читателя, но все же ранняя сексуализация подростков на исходе пубертата тогда была нормой и не вызывала такого священного ужаса, как в наши дни. Главными звездами российской поп-музыки, покорившими «Евровидение» и MTV, тогда были Волкова и Катина из группы «ТаТу», под руководством продюсера Шаповалова талантливо изображавшие школьниц. А одной из героинь светской хроники была Оксана Акиньшина, начавшая еще в 14 лет встречаться с 20-летним актером Чадовым, а через год ушедшая от него к 29-летнему Сергею Шнурову. Заметим, что ни тот ни другой случай не кончился уголовным делом или канселингом. Средний возраст вступления в половую жизнь в России в то время составлял 14 лет, если верить данным Минздрава. С приходом моды на осознанность, психотерапию и вдумчивое исследование собственных травм изменилось и наше восприятие подобных отношений, но судить прошлое с позиций настоящего дело крайне неблагодарное.

Словом, работу «Дочери разбойника» вряд ли можно считать образцом расследовательской журналистики. Вместо системы доказательств на головы публики просто вывалили набор претензий к Оксимирону его «бывших». Если проанализировать все сказанное в подкасте, то становится понятно, что основная суть этих претензий заключается не в «соблазнении невинных подростков», а в том, что звезда не подарила им после этого красивых и продолжительных отношений, о которых они, должно быть, мечтали. С учетом того, что Федоров никогда не скрывал имеющегося у него биполярного расстройства личности (а с этим заболеванием вообще довольно трудно проявлять долгую эмоциональную привязанность), тут можно разве что развести руками.

В истории с Оксигейтом отражается тупик, в который уперлось движение #MeToo, еще несколько лет назад гремевшее на весь мир. Строго говоря, то же произошло и со всеми социальными движениями второй половины 2010-х, и дорогая недвижимость, приобретенная одной из основательниц Black Lives Matter на средства от пожертвований, ложится в ту же лузу, что и последние кампании по кенселингу, которые все чаще оказываются основанными на подлоге и откровенном вранье и успешно оспариваются в судах.

Вместо того чтобы сосредоточиться на привнесении в общество глубинных изменений, результат которых становится видимым лет через пятнадцать-двадцать, эти движения предпочитают яркое и громкое, но реактивное реагирование на текущие события, благодаря чему можно собрать максимум лайков в соцсетях и получить как можно больше донатов. Скажем, одной из причин бедности чернокожих в США является низкое качество школьного образования в местах их компактного проживания. Но кого интересуют такие мелочи, когда картинка со встающей на одно колено угнетательской белой Америкой смотрится куда завлекательнее? В итоге системный расизм американцев никуда не выветрился, полицейские убийства так и не прекратились и фактически от BLM выиграла только весьма узкая прослойка чернокожего среднего класса.

С #MeToo ситуация выглядит еще хуже. Начав за здравие — с кампаний против действительных насильников вроде Харви Вайнштейна или Ларри Нассара, движение за несколько лет превратилось в средство для уничтожения репутации каждого, у кого хоть раз в жизни был секс. Для этого были придуманы два идеальных инструмента — принцип активного согласия и презумпция полного доверия жертве. Когда эта алхимическая пара соединилась, то вместо хирургического инструмента в руках у феминисток оказалась бейсбольная бита.

Причем изначально все это преследовало безусловно благие цели. Изнасилование вообще есть преступление, весьма сложное в плане квалификации. Если на теле жертвы есть синяки и имеются повреждения половых органов, то все понятно. Если жертва была одурманена алкоголем или наркотиками, все понятно тоже. А если беспомощное состояние жертвы было вызвано угрозой расправы, или организации проблем в карьере, или в получении образования? Тут уже сложнее, поскольку хорошо бы зафиксировать сам факт того, что такие угрозы имели место. Значит, на всякий случай объявим криминальными любые неформальные отношения даже двух вполне взрослых людей, если кто-то из них стоит хоть в какой-то иерархии выше другого. Но раз диапазон спектра у нас расширился, то почему бы заодно не включить в него и те случаи, когда жертва уже много лет спустя вдруг решила сама квалифицировать свой опыт как изнасилование?

Принцип активного согласия, как говорят на Руси, «к делу не подошьешь», поскольку никто так и не придумал никаких способов его официальной фиксации, кроме анекдотических. А значит, оно может быть элементарно отозвано задним числом по тысяче и одному мотиву: после долгого и вдумчивого общения с психотерапевтом, из-за несложившихся последующих отношений или из желания напакостить и заодно прославиться, получив тонны «лучиков добра» и прочих социальных поглаживаний.

Как говорил вечный визави Оксимирона Слава КПСС, правда, по другому поводу, «когда разрушишь стены морали и обнаружишь себя в пустыне реального, ты из себя обязан создать рамки». Именно этого в случае с #MeToo и не произошло. Вместо того чтобы во взаимодействии с юридическим сообществом годами оттачивать смысл понятия «активное согласие» и методики доказательств, чтобы объяснить наконец остальному обществу, где висят красные флажки, фемдвижение просто схватило ту самую биту и принялось колошматить ей кого попало. В результате имеем то, что имеем: «гендерные войны» в соцсетях, запуганных зумеров, голосующих за крайне правых, и, наконец, выразителя мнений этих самых крайне правых в Овальном кабинете. Мир должен был измениться к лучшему, но получилось как всегда.

Фото: globallookpress

________________________________________

*Признан иноагентом.

Не все сотрудники редакции «Москвич Mag» разделяют позицию автора материала.