«Одного моего близкого родственника обули в знаменитой бильярдной ЦПКиО во времена почти былинные. Родственник мой слыл игроком искусным. В том провинциальном городе, где он проживал, его умение “вогнать своячка” ставилось высоко. К тому же родственник был уже в годах, имел брюшко, папиросы доставал исключительно из солидного серебряного портсигара, а шляпа у него была австрийская, с маленьким перышком, что в те времена было высшим шиком. Одним словом, когда ему предложил сыграть какой-то годящийся в сыновья столичный хлюст, родственник согласился только потому, что других партнеров не было. Сыграли раз, сыграли два, родственник наживку заглотил и вернулся, как сейчас помню, к нам в коммуналку без портсигара, шляпы, даже вроде без брюшка. Деньги, естественно, были спущены все. До копейки», — вспоминал автор Дмитрий Стахов о 1970–1980-х годах в журнале«Огонек» в августе 1998-го.

Легендарная московская бильярдная в ЦПКиО им. М. Горького, существовавшая с начала 1930-х, изображенная в романе «Эра милосердия» и фильме «Место встречи изменить нельзя», первые десятилетия своего существования располагалась в крыле здания нынешней дирекции парка Горького у Крымского моста.

Ближе к концу 1950-х она переехала в деревянный ангар за оградой парка вдоль Крымского Вала, став самой большой бильярдной Москвы на 15 столов и всесоюзным эпицентром азартной игры на бильярде. О тех временах «Москвич Mag» рассказал Сергей Ермаков — сейчас профессиональный тренер по русскому бильярду и действующий спортсмен, призер многих статусных бильярдных турниров, посвятивший этому виду спорта больше 40 лет.

«Я познакомился с бильярдом в девятом классе школы, в 1974 году в бильярдной калининградского парка культуры и отдыха, куда меня привел одноклассник. Игра быстро увлекла, и классе в десятом тайком от родителей, иногда прогуливая школу, начал ездить играть в бильярд в парк культуры.

Там проводил долгие часы в игре, пытался научиться лучше играть, подсматривал, подражал в технике игры старшим и ровесникам, которые на тот момент играли лучше меня. Никакой школы бильярда в Калининграде в то время не было, никто никому не объяснял, как нужно стоять у стола, надо было всему учиться самому. И через некоторое время мне показалось, что у меня что-то получается, мой уровень в игре повышается.

До Великой Отечественной бильярд в СССР хотели развить как вид спорта. Тогда у него еще не сложилось репутации азартной игры, какую он получил в послевоенное время, что и было отражено в знаменитой сцене игры Жеглова с Валькой Копченым в бильярдной московского парка Горького (из романа братьев Вайнеров).

В 1930-е годы спортивные функционеры, тренеры создавали методички, учебные пособия по тренировке игры на бильярде. В результате в 1930-е бильярдные открывались в парках культуры и отдыха городов СССР, создававшихся по образу и подобию ЦПКиО им. Горького в Москве. Когда я начинал играть, в советских бильярдных все профессионалы и завсегдатаи знали друг друга по кличкам, фамилии часто скрывали, шифровались. Я и сам, когда стал постоянно играть, представлялся маркеру (сотрудник бильярдной, ведущий запись столов и счет очков) под чужой фамилией. И тамошняя дама-маркер, которая там всем заведовала, всегда называла меня по этой фамилии.

Постепенно я почувствовал в себе талант к игре и потихоньку начал играть на деньги. В советских бильярдных тогда в основном все играли на деньги. Наверное, кто-то и приходил просто отдохнуть, поиграть друг с другом без денежных ставок, но таких людей было очень мало. В основном приходили по одному, искали себе на месте более или менее равного партнера для игры и договаривались, на какую ставку они будут играть.

Помню, в десятом классе школы, в 1976 году, я играл с одним взрослым человеком, обычно на маленьком столе, по 50 копеек за партию. С кем-то играл по рублю, с кем-то — по 3 рубля. Но для меня, школьника, 3 рубля были уже крупной ставкой. Проигрывая на бильярде эти деньги, мне приходилось изыскивать разные способы добывания средств, чтобы компенсировать проигрыш и не стать полным банкротом.

Из-за проигрышей на бильярде я залез в долги к своему школьному другу, у которого водились деньги. Он ссужал мне, так как знал, что на бильярде я собой уже что-то представляю. В итоге я задолжал ему около 30 рублей. И вот один раз в десятом классе меня поймали родители. Кажется, они тогда устроили мне хорошую взбучку и погасили мои долги. В 1977 году я поступил в Ленинградский политехнический институт, отучился там первый курс. После первой сессии, получив стипендию, суровой питерской тридцатиградусной зимой я впервые оказался в одной из питерских бильярдных, которая располагалась в доме на набережной Невы, где-то слева от Литейного проспекта, на другой стороне реки от крейсера “Аврора”. Там был небольшой, достаточно уютный, теплый зал столов на пять.

Это была бильярдная, где играли профессионалы. Я там встретил знаменитого в бильярдных кругах человека, а сейчас моего друга, который меня и “отчесал”. Партнер дал мне выиграть первую партию, а потом подряд выиграл у меня 10 или 11 партий, пока у меня не кончились деньги. Я проиграл ему 20 рублей по 2 рубля за партию и в итоге ушел без стипендии. В чем смысл: в любой бильярдной в те годы всегда были хорошо играющие профессионалы, которые поджидали любителей, приходящих в бильярдные с деньгами. Никаких особых схем было не нужно. Если человек готов проиграть деньги — он их проиграет. Если не готов — ну попробует, сыграет пару партий и быстро закончит. Чтобы хорошо играть на бильярде, надо долго учиться. Но чтобы играть на деньги, вовсе не обязательно уметь действительно высококлассно играть, надо уметь играть лучше, чем большинство любителей, и тогда у тебя намного больше шансов выиграть.

***

Всегда, при любом состоянии экономики есть люди, у которых денег больше, чем у остальных. В советское время это была государственная и партийная номенклатура, а также их семьи, профессиональные спортсмены, известные артисты, некоторые ученые, военные и, конечно, всевозможные деятели черного рынка — фарцовщики, валютчики, цеховики, спекулянты; люди, у которых был контроль над материальными благами — заведующие и директора универмагов, предприятий, складов и продовольственных баз.

Как ни странно, есть довольно большая категория людей, которым не надо выигрывать, они кайфуют от процесса, и проигранных ста советских рублей таким людям было не жалко — завтра каждый из них заработает тысячу. Когда у людей много денег, при этом, как правило, легко полученных, “нетрудовых” доходов (как они официально назывались в СССР), им часто хотелось рискнуть, потратить деньги с шиком, поставить на кон. А в Советском Союзе эта история усугублялась тем, что азартная игра на деньги была запрещена законом, не было ни казино, ни букмекерских контор, ни спортивных ставок — людям некуда было отнести свои деньги. Из ставок тогда существовали только государственные лотереи да ипподромы, но последних в СССР было мало. А с друзьями ты поиграть особо не можешь — у многих твоих друзей только зарплата 130–150 рублей в месяц. И люди шли туда, где можно было помериться деньгами, как-то их разыграть.

Настоящий профессиональный бильярдный игрок той поры был классическим мелким правонарушителем, “жуликом”, не желавшим существовать в рамках общественной модели, которую пыталось навязать ему советское государство — работать с понедельника по пятницу за маленькую зарплату в каком-то государственном учреждении, на предприятии. Большинство профессиональных бильярдных игроков фактически нигде не работали, если даже и числились где-то официально по трудовой книжке.

До 1980 года в советских бильярдных не было баров за исключением некоторых домов офицеров, но во всех бильярдных можно было курить. Кухня и бары, как и сами частные бильярдные клубы, появились только в начале 1990-х, но это была уже совсем другая эпоха. В советское время в бильярдных выпивали почти все. Об этом обычно заботился маркер, который таким образом делал себе дополнительные доходы — он понимал, что людям за игрой часто надо выпить, покупал это, держал у себя на продажу. И потихоньку, из-под полы, люди попивали за игрой вино, коньяк или очень редкий и дорогой в ту пору виски.

***

Насколько я помню, в бильярдных и вокруг них всегда было безопасно, потому что завсегдатаи понимали: если допустить сюда бандитов, которые будут грабить людей на выходе, никто не будет ходить играть. Главным порядком в бильярде в те времена было: проиграл — заплати. И за этим очень ревностно всегда смотрели. Платили все. В нужный момент, когда ты обыгрываешь человека и подозреваешь, что, может быть, у него нет денег расплатиться, ты просто спрашиваешь его, есть ли у него деньги дальше играть. Если денег нет — бросаешь.

В бильярдном мире Москвы, насколько я знаю, были авторитетные смотрящие, которые наблюдали за порядком и следили за жуликами-каталами, которые выигрывали, получали все свои выигрыши, а потом бац — кому-то проигрывали и не хотели платить, кидали. Один раз в московской бильярдной мне показали человека, про которого говорили, что он вор в законе. Он регулярно приходил в бильярдную, как правило, не играл, ходил от стола к столу, с кем-то о чем-то разговаривал. Уголовный мир и азартная игра были пересекающимися сферами. Неуплата проигрыша строго пресекалась вплоть до самых серьезных неприятностей для кидалы. В бильярдной московского парка Горького не было варианта, чтобы ты проиграл и не отдал, кто бы ты ни был. А если бы ты проиграл и убежал, не отдав партнеру выигрыш, то тебя, во-первых, больше бы не пустили в бильярдную и, во-вторых, очень строго бы наказали.

С конца 1970-х по начало 1990-х мне довелось играть в бильярдных разных республик и городов бывшего СССР — Вильнюсе, Баку, Ленинграде. Когда я учился в Калининграде, в 1981 году мы поехали летом на институтскую практику в Ленинград. Я целый месяц играл в бильярдной парка культуры и отдыха им. Кирова. Там было много опытных, серьезных игроков и шла довольно крупная игра. Помню, за всю поездку я остался в плюсе, выиграл за месяц рублей четыреста. Для калининградского студента в ту пору это были огромные деньги. Мы, как правило, играли с партнером Иосифом на отдачу не сегодня, а на следующий день. Это был элемент доверия. Иосиф был профессионалом высокого класса. Если он мне проигрывал, то говорил: “Деньги завтра”. Назавтра я прихожу в бильярдную, Иосифа нет, но ко мне подходит маркер, говорит: “Вот Иосиф передал тебе 200 рублей”.

В последний день получилось так, что я проиграл Иосифу 200 рублей. На следующий день, как обычно, надо рассчитаться. Но назавтра Иосифа не было, а потом практика закончилась, и я, не рассчитавшись с ним, уехал в Калининград. Через много лет, уже в начале 1990-х, я вернулся в Питер, пошел в бильярдную парка Кирова, а Иосиф, как оказалось, к тому времени давно уехал в Израиль. Но когда спустя больше десяти лет, в начале 1990-х, я пришел в питерскую бильярдную, меня первым делом встретил некий Володя по кличке Комиссионщик, который сказал: “Сережа, помнишь, ты был должен Иосифу 200 рублей?” Я говорю: “Конечно, помню!” Оказывается, мой долг уже пересчитали в долларах, надо было расплатиться. И я тут же выдал Комиссионщику мой старый долг Иосифу по текущему курсу.

***

Когда я был студентом, игра в карты и бильярд была возможностью заработать неплохие дополнительные деньги, разумеется, по сравнению с официальными зарплатами тех лет. Все повседневные вещи, включая еду, стоили копейки. Официальной зарплаты или стипендии в принципе хватало на какую-то очень скромную жизнь. Но на стипендию ты не пойдешь в ресторан, не сможешь каждый день ездить на такси. А выигрышей иногда хватало на какую-то “сладкую жизнь” или то, что тогда считалось “сладкой жизнью” — рестораны, дорогой алкоголь, такси, модную иностранную одежду. На все это в СССР можно было заработать, но в большинстве случаев только незаконными путями.

Власти и милиция нас почти никогда не трогали, хотя игра на деньги в бильярд формально была незаконной. Они понимали, что таких игроков, как я, ведущих “антисоциальный образ жизни”, очень много. Но мы не протестовали против советского строя, не водили знакомство с диссидентами, вели себя тихо. При этом лично я занимался всегда сравнительно небольшой игрой, огромных денег не выигрывал, ни с какой криминальной структурой или “авторитетами” не общался.

Но когда я еще учился в калининградском институте, играл на деньги в местном Доме офицеров, сначала по юношеской наивности думал, что я такой ловкий молодой человек, который играет на бильярде, выигрывает, и никто об этом ничего не знает — ни декан с комсоргом в институте, ни папа с мамой, ни менты. А потом один из старших и знающих посетителей бильярдной как-то мне сказал: “Ты знаешь, что в местном КГБ есть служба, в которой лично на тебя вот такая толстая папка. Они о тебе знают больше, чем ты сам о себе: кто ты такой, где живешь, где учишься, как учишься, как ты играешь, сколько ты выигрываешь, с кем знаком”. Конечно, среди катал и маркеров бильярдных у КГБ и милиции были осведомители, наверняка некоторых из них я знал лично. Но мне, слава богу, никогда не пришлось соприкоснуться с этим.

***

Первый раз в Москве я оказался в январе 1978 года. Приехал в Москву с конкретной задачей — поиграть в знаменитой тогда на весь Союз бильярдной парка Горького. Я тогда совсем еще не знал Москву, но кто-то рассказал мне, как туда попасть, и я нашел.

Надо было ехать до “Октябрьской-кольцевой”, идти по Крымскому Валу в сторону главного входа в парк мимо гостиницы “Варшава”, которую потом снесли, и входить в первые же ворота в ограде парка — там вдоль забора тянулся длинный низкий деревянный павильон или барак, в котором и была бильярдная.

В ангаре шириной метров десять-двенадцать и длиной метров тридцать стояло пятнадцать столов в три ряда, по пять столов в каждом ряду. Были еще гардероб и маркерская — примерно четверть от общей площади. После тамбура, лестницы вниз, за барьером стоял стол. На нем всегда сидели самые махровые каталы, которые встречали всех входящих предложением поиграть. Это был “лоховской” стол. Мастер, который его занимал, обычно платил по рублю или два в час и вообще не парился, что у него тикают время и деньги. Он всегда на нем лениво пинал шары, рано или поздно приходил тот, кого он мог “почесать”, отбить аренду стола и заработать денег. Главным и лучшим столом в бильярдной парка Горького был стол №9 во втором ряду от входа. На нем играли самые сильные игроки и разыгрывались самые большие ставки. Вторым по качеству и престижу был стол №3 в первом ряду.

Тех входящих, которые пропускали первый стол, ждали на №2 и на №3. А десятый и восьмой столы вообще почти не играли, потому что они были рядом с самым лучшим, №9. На девятом столе в те годы почти ежедневно играли по 100, 200, по 500 советских рублей за партию, поэтому игроков с восьмого и десятого столов обычно вежливо, но очень убедительно просили удалиться. Хорошими столами считались №11 и №15. В бильярдной парка Горького в те годы постоянно играл один мастер по кличке Маруся, который обычно занимал столы №11 и №12, а на первый стол его не пускали.

Стол №3 был вторым по рангу в бильярдной парка Горького — на нем играли профессионалы чуть ниже рангом, которым не хватало места за столом №9, или разыгрывали не такие крупные ставки — по 30 или 50 рублей за партию. Игра кормила людей. Хорошего уровня бильярдный профессионал в Москве в те годы мог заработать игрой 400–500 рублей в месяц. Это было больше почти любой официальной зарплаты — зарплата советского инженера в те годы была 120–130 рублей. Но бильярд — это игра. Сегодня ты мог быть в хорошем плюсе, а завтра уже начисто проиграться.

Как мне рассказывали, однажды легендарного бильярдного игрока Ашота Потикяна обыграли в “железку”, или в карты. Как это тогда называлось, “загрузили” его на несколько десятков тысяч рублей — астрономическую сумму по тем временам. Самая престижная машина “Волга” ГАЗ-24, которую тогда мог купить гражданин СССР, стоила девять с лишним тысяч рублей. По слухам, Ашоту нечем было отдавать, и он был вынужден выигрывать на бильярде — отдавал этот долг несколько месяцев, почти не отходя от бильярдного стола.

В 1979 году я недели три находился в Москве, почти ежедневно играл в парке Горького. Помню, Ашот в то время постоянно с кем-то играл за столом №9, то в бильярд, то в “московские фишки” — довольно популярную в то время игру, в которой Ашот был мастер. Игру он вел на очень серьезные ставки — 500 рублей за партию. Кто ему эти деньги проигрывал — другой вопрос, но Ашот, как правило, не играл с совсем уж заведомо слабыми любителями. Из завсегдатаев бильярдной парка Горького Ашот Потикян был одним из лучших, если не самым лучшим бильярдистом в СССР. Кроме него очень хорошо играли Михаил Жирноклеев по кличке Миша Жуков, Рифат Садриев, Георгий Митасов, Владимир Симонич, снявший уже в 1990-е очень хорошую обучающую видеокассету игры на русском бильярде, Владимир Левитин из Ярославля, часто приезжавший в Москву поиграть — это те, кого я хорошо помню.

В конце 1970-х в Москве было несколько бильярдных: в Измайловском парке, в Доме офицеров Советской армии (Суворовская площадь, 2) столов на восемь. Очень известная богемная бильярдная была в ресторане Центрального Дома литераторов на Поварской. Туда все стремились, но профессиональному игроку нужно было постараться туда попасть. До Олимпиады-80 бильярд в Москве развивался, играли очень много людей. В 1980-м, накануне Олимпиады, бильярдную в парке Горького закрыли — властям надо было продемонстрировать иностранцам стерильную Москву, витрину развитого социализма. Бильярдный “притон” у всех на виду, где играли на деньги, не соответствовал представлениям об обществе, которые власти хотели внушить иностранцам. Лучший девятый стол из парка Горького в итоге уплыл в бильярдную в парке “Останкино”, открытую в 1984 году. Но если в парке Горького было пятнадцать столов, в “Останкино” было не больше восьми.

В 1989 году, когда на площадке АЗЛК в Ледовом дворце организовали первый турнир, из Англии привезли новый инвентарь — шары и столы. Это были снукерные (разновидность бильярда) столы, в Венгрии их переделали под русский формат. Непонятно, кто за все это платил, организовывала все фирма “Челек”, которая объявила о 200 тыс. долларов призового фонда, которые в итоге так никто никому не выплатил. Тем не менее турнир произвел очень серьезное впечатление. Вместо старых советских 10–11-футовых столов появились новые 12-футовые, вместо старых харьковских и днепропетровских легких пластмассовых шаров появились более тяжелые бельгийские шары Aramith. Для них привезли другие кии, соответствующие весу шаров. Инвентарь стал гораздо более стандартизированным. Тогда же появилось новое бельгийское бильярдное сукно Simonis, которое было гораздо качественнее советского, вскоре открылись первые частные бильярдные. Так в 1989 году началась новейшая история русского бильярда».

Фото: Игорь Уткин/ТАСС, Анатолий Морковкин/ТАСС, Сергей Компанийченко/МИА «Россия сегодня»