С конца лета в соцсетях бурно обсуждали директора детского хосписа «Дом с маяком» Лидию Мониаву и страдающего от регулярных эпилептических припадков мальчика Колю, которого она взялась персонально опекать, гуляла с ним под дождем, летала на вертолете и даже привела в обычный школьный класс ради полной инклюзивности. За это на Мониаву написала жалобу адвокат Сталина Гуревич, общественность снова поделилась на тех, кто «за», и тех, кто «против», а потом бурление утихло, ибо все переключились на Навального.

Но что бы сказали все эти люди, узнав о том, что рядом, буквально за тонкой перегородкой их социального пузыря, существует сообщество опекунов «особенных» детей, получающих от этой деятельности весьма неплохой доход? Детьми меняются, детей отдают друг другу за долги, благодаря детям строят загородные дома и покупают машины.

Нарисуем, пока грубыми мазками, портрет «профессиональной» многодетной семьи. Как правило, эта семья полная, то есть «мама плюс папа», почему именно так — разъясним чуть позже. От 7 до 15 детей, большинство будут именно «особенными» — в пределах от третьей до пятой группы здоровья, но при этом ничего десоциализирующего. Стараются брать тех, кто способен хотя бы к минимальным социальным взаимодействиям и может хоть как-то обслуживать себя, а то и других. Дети с синдромом Дауна, с различными формами аутических расстройств, особенно ценятся дети с врожденным ВИЧ, которых в этой среде называют «вкусными плюсиками». Зачастую у такой семьи имеется популярный аккаунт в Instagram, и тогда к и без того немалым доходам добавляются еще и донаты от подписчиков, а также пожертвования «натурой», то есть вещами либо услугами. Помимо соцсетей профессиональные «многомамы» умудряются проявлять еще и недюжинную активность в специальных темах всевозможных родительских форумов и даже вести какую-то профессиональную деятельность, хотя при таком количестве детей им определенно должно не хватать часов в сутках. Средний ежемесячный доход этой семьи составляет несколько сотен тысяч рублей в месяц. Все это можно уместить буквально в два слова — возмездная опека.

«В России на данный момент есть три вида попечительства над детьми-сиротами, — поясняет Александра Кафырова, юрист в области семейного права. — Первый — это опека и попечительство. Опека бывает до 14 лет, попечительство — до 18. Второй вариант — это приемная семья, и третий — патронатное воспитание. И все эти три формы могут быть возмездными.

Приемная семья отличается от других видов попечительства тем, что ребенка берут в семью сразу на возмездной основе. И если стоит цель получить как можно больше выплат, то, как правило, выбирается именно этот вариант. Опеку и попечительство в основном оформляют либо бабушки с дедушками, либо те, кто в дальнейшем собирается усыновить этого ребенка, а патронат встречается крайне редко, к тому же эта форма есть даже не во всех регионах.

Приемная семья — это, как правило, люди, для которых опека над детьми является основным родом их деятельности по жизни. Вообще закон устанавливает ограничение: не более восьми детей в одну семью. Но оно обходится благодаря дырке в законе, позволяющей оформлять детей, грубо говоря, отдельно на папу, отдельно на маму. Так появляются семьи, в которых по десятку и более приемных детей.

Для семейного права эти семьи, скажем так, большая проблема. В своей практике я неоднократно сталкивалась с ситуацией, когда ребенка отдают таким “профессиональным родителям”, а не его ближайшим родственникам. Они также являются занозой для всех остальных попечителей и усыновителей, поскольку имеют более тесные связи с органами опеки и буквально из-под носа перехватывают наиболее здоровых детей или детей с наименее тяжкими диагнозами. Еще важно понимать, что профессиональные приемные семьи — это такое тесно спаянное внутри себя сообщество, которое практически не общается с теми, кто хочет именно усыновить ребенка из детского дома. Это два разных мира, которые очень не любят друг друга».

Экономика добрых дел

Настало время присмотреться к одной из этих семей. Знакомьтесь: Александра Александрова, по образованию филолог, видимо, занималась научной фантастикой, поскольку посещала легендарный в определенных кругах семинар Бориса Стругацкого. Но с гуманитарной карьерой что-то не заладилось, и Александра «работает» профессиональной мамой, ведет популярный аккаунт в инстаграме под ником harklif, фотографирует и продает всевозможные поделки из дерева, в создании которых ей помогают дети. Ведет авторский тренинг «Мама-блогер». Собирается издавать книгу. Проживает в загородном доме в Истринском районе Московской области. Воспитала и продолжает воспитывать в общей сложности 16 детей, из которых лишь четверо свои, остальные — приемные. «Специализируется» на опеке над детьми с синдромом Дауна или с различными ментальными расстройствами, дающими право на инвалидность. Александра говорит, что решила стать приемной матерью после того, как бывший муж похитил ее первую дочь, выиграл все суды и успешно настроил девочку против родной матери до такой степени, что та до сих пор отказывается с ней встречаться. Чтобы залечить травму, она вступила в долгое и изматывающее сражение с органами опеки, но в конце концов сумела добиться своего и забрала из детского дома двух очаровательных детей — брата и сестру, а потом еще и еще…

К созданию образа благополучной большой семьи, живущей под крылом лучшей на свете «многомамы», Александра в свое время приложила немало усилий. Но у тех, кому доводилось лично сталкиваться с ней и ее детьми, остались совсем иные впечатления.

«Летом прошлого года ко мне приезжало в гости чудовище. Миловидное, молодое, с пятью приемными детьми, ведущее дневник на питерском сайте “Литтлван” про свою жизнь, — когда-то написала у себя в ЖЖ о своей встрече с семьей Александры Екатерина Онохова, также известная как Катя Вустер. — Такой замечательный дневник, что я просто спала и видела, как познакомлюсь с такой замечательной девушкой и ее талантливыми детьми, ведь так много рассказывалось об их прекрасном поведении и любви к поделкам…  Миловидная девушка, будучи у меня в гостях, 11 дней наказывала детей голодом, ставила их в угол, и они ложились спать прямо на голый пол, совершенно игнорировала детей. Я поначалу пребывала в некотором закономерном офигасе — ну, думаю, с дороги человек, не контролирует ситуацию, и каждый вечер, когда дети уже были уложены, объясняла, что ими нужно заниматься…  Ломалось все, что попадалось под руку. Из музыкальных игрушек вырывалась начинка и выдергивались провода, в детской кровати прыгали так, что сломали днище и боковые толстые деревянные перила, дверями хлопали так, что трескались стекла. Под занавес старший мальчик, как оказалось, очень тяжело переживающий адаптацию (и его, заметьте, привезли в дом, полный маленьких детей), стал обвинять мою старшую дочь, что она у него из телефона украла симку, потом ее внезапным образом нашел, а когда я попыталась хоть как-то воззвать к его совести, стал махать на меня ногами. На мою жалобу замечательная мама кинула реплику, не вставая с кровати и смотря телевизор: “Ну выкинь его из дома!”  …Это начало целой истории, которая закончилась хакерской атакой на мой почтовый ящик и моим заявлением в милицию».

Самой Кате Вустер было отлично известно, что воспитание приемных детей, тем более «особенных» — это тяжелый, самоотверженный и зачастую неблагодарный труд. Она взяла девятерых к двум своим, а переехав с мужем в Беларусь, организовала в Пружанах детский дом семейного типа. В детей вкладывалась всерьез, до такой степени, что это стоило ей жизни — 28 октября 2013 года Екатерина Онохова покончила с собой. Судя по последней записи в ее блоге, причиной стало классическое выгорание.

Александра же всегда интересовалась материальной стороной вопроса. «Я сама работала в структуре сопровождения приемных семей, — вспоминала бывшая сотрудница питерской опеки. —  Когда такая форма появилась и всячески поощрялась как аналог фостера в РФ (имеется в виду foster care — американская система семейного патроната. — “Москвич Mag”), Александра была одной из первых в этом районе СПб., кто ее оформил (хотя, конечно, выплаты были смешные). Ну и меня, как человека умеющего, знающего и практикующего воспитание ребенка с СД, бомбит от того, что я понимаю, что никакое мало-мальски успешное развитие детей с синдромом в таком количестве и таких условиях невозможно. И, к сожалению, я не верю, что этих детей ждет что-то хорошее в будущем. Чтобы заложить фундамент этого будущего, нужна вдумчивая и системная родительская работа, а не малоэстетичные фотографии детей с косыми челками, которыми почему-то восхищаются те, кто ничего в этом деле не понимает».

Но выплаты были копеечными лишь в самом начале. Мы часто ругаем российскую власть за ее вопиющую антисоциальность, но нельзя не признать, что ряд определенных проблем она склонна в буквальном смысле заливать деньгами. Забота о детях еще со времен введения материнского капитала была заявлена одним из приоритетных направлений внутренней политики. В следующем десятилетии государство озаботилось укреплением института приемных семей, после чего выплаты стали более чем серьезными, особенно в Москве. Специфика работы бюрократического механизма распределения породила ряд «пунктиков», которыми некоторые приемные семьи быстро научились манипулировать, превратив опеку в довольно прибыльный род занятий.

«В Москве выплаты идут просто за ребенка с инвалидностью, — разъясняет Александра Кафырова. — А инвалидность бывает разная. Скажем, у одного ребенка может от рождения отсутствовать ухо, но он при этом вполне социализирован, будет прекрасно взаимодействовать с другими детьми и не потребует дополнительного ухода. А другой ребенок прикован к креслу-каталке и не способен сам донести ложку до рта. Ему понадобится ряд постоянных и довольно дорогих медицинских процедур, но выплата и на того и на другого будет одинаковой, потому что по документам оба они являются инвалидами.

Теперь о деньгах конкретно. Посмотрим на приемную семью, которая взяла к себе, допустим, трех детей-инвалидов. Для начала она получит на каждого из них единоразовое пособие в размере 18 886 рублей, причем эта сумма ежегодно индексируется. Потом каждый месяц каждый из этих детей будет получать от государства по 30 тыс., а оба родителя будут получать еще по 29 тыс. на каждого такого ребенка по договору о приемной семье. 30 плюс 30 равно 60 — таким образом, в месяц набегает порядка 180 тыс. рублей.

Но это еще не все, потому что дальше начинаются всевозможные дополнительные мелочи: пенсии по инвалидности, алименты на ребенка, если есть, кому их платить, а если некому, то государство доплачивает около 4 тыс., компенсации коммунальных платежей, расходов на отдых и на лекарства, помощь малообеспеченным семьям, компенсации детям за пребывание в детском доме, пособия по инвалидности и так далее. В Московской области есть еще одна выплата, которая вызывает большие вопросы — семьи, дети которых обучаются в различных заведениях военно-патриотического толка вроде кадетских корпусов или суворовских училищ, получают за это еще по девять с чем-то тысяч.

То есть набрать в районе ста и более тысяч на приемного ребенка можно запросто. Ко всему этому надо приплюсовать еще и заработок родителей по основному роду деятельности. Приемные семьи чаще всего организуют учителя, воспитатели и врачи — именно эти профессии больше всего котируются в органах опеки. Ну и понятно, что семьи, набравшие себе по десять и более детей, живут уже не в Москве, а в области, где у них дом и хозяйство, в котором приемыши становятся бесплатной рабочей силой».

Впрочем, сама Александра у себя в инстаграме все намеки на эту тему категорически отметает, мол, своих первых пятерых приемных детей она оформляла по безвозмездной форме — возмездной в то время еще не существовало как таковой. Приемную семью она оформила лишь шесть лет назад, и на нее записано всего лишь пять детей, в то время как остальные уже давно усыновлены и никаких денег за них она не получает. Однако после комментариев от той самой сотрудницы Александрова предпочла закрыть тему, а потом и вовсе стерла всю дискуссию.

Вернемся к воспоминаниям покойной Екатерины Оноховой — Кати Вустер. «Ведя открытый дневник в интернете, Александра рассказала, что заинтересовалась одним мальчиком, фотографию которого увидела в газете, — писала она в своем ЖЖ. — В свою очередь Александрой заинтересовалась некая девушка Светлана. Впоследствии они представлялись как сестры, и этому была весьма весомая причина. У Светланы воспитывались трое детей из той же самой семьи, что и мальчик из газеты. Мама там была весьма плодовита, детей родила что-то около десятка. Света предложила Саше породниться самым удивительным образом — продать две квартиры, купить дом в пригороде Питера. Очень заманчиво, если бы не несколько “но”. Во-первых, с таким предложением она обращалась не только к Саше, во-вторых, она уговорила ее забрать еще нескольких детей из этой семьи. И раздобыла липовую справку о зарплате, которую Саша предоставила в органы опеки. Такие же справки были отнесены и в банки, потому что Света рассказала, что нужно найти деньги и построить для Саши с детьми отдельный дом, а в том, что они купили, будет жить она. А пока дом строится, пусть Саша и пятеро детей поживут в разваливающейся хибаре с аварийной проводкой, туалетами на улице и проваливающимися полами.

В общем-то, наверное, я бы так и считала все эти махинации личным делом человека, если бы не одно “но”. Все это время постоянно рассказывалось про успешность, состоятельность, отсутствие у детей адаптации. Я не совсем понимала, что происходит, когда дети, поставленные в угол, фотографировались и засыпали на полу, а так называемая мама их тоже фотографировала. Представьте мое полное офигение, когда эти фотографии детей на фоне стен были выложены в сообщениях про то, как у нас были в гостях. Просто как портреты. Верх цинизма. Приходить в студию телевизионную и врать. Врать в интервью. Привозить детей для съемок в нормальный дом из хибары, а потом увозить их обратно. Одним словом, пудрить всем мозги до такой степени, чтобы поверить в свою собственную исключительность и избранность… »

Упомянутая в этой записи «девушка Светлана» и ее муж в скором времени станут фигурантами едва ли не единственного уголовного дела о махинациях в приемных семьях, прогремевшего даже на федеральном уровне, да так, что разбираться с ним пришлось всему соцблоку московского правительства и лично Сергею Собянину.  Тогда же вся страна узнает и фамилию Светланы — Дель.

«Дело Дель», или Как украсть у детей полтора миллиона

10 января 2017 года представители органов опеки Зеленограда в сопровождении сотрудников полиции вошли в квартиру, в которой проживали супруги Светлана и Михаил Дель и 13 детей, 12 из которых были приемными. Поводом для визита послужила жалоба сотрудницы детского сада, обнаружившей синяки на теле одной из девочек. По результатам проведенной на месте проверки десятерых приемных детей незамедлительно изъяли. Среди них оказались ВИЧ-положительные, больные синдромом Дауна и различными формами расстройств аутического спектра и даже один ребенок с ДЦП.

«Это был настоящий бизнес на детях, — рассказывает Александра Ивлева, одна из бывших приемышей семьи Дель. — За нас ей каждый месяц платили огромные бабки, потом я узнала, что там было более 600 тыс. в месяц. Естественно, она нас не одевала и не кормила, нам никогда не покупалась одежда, а из еды были одни макароны.

Детей она добывала мошенническим способом — брала по одной справке двоих в разных регионах. Потом начала нас натурально грабить. У двух девочек полагавшиеся им деньги она увела, подделав печать Сбербанка. А меня с братом Дель, что называется, “лоханула красиво”. Для начала предложила подписать заявление о том, что нам нужны средства для покупки снаряжения для горных лыж, а мы и кататься-то не умели. Там было то ли 50, то ли 100 тыс., уже не помню, врать не буду. Потом мы поехали вместе с ней, сняли эти деньги, она убрала пачку в сумку, и больше мы их не видели. Потом у нас стал гостить мальчик-инвалид, который мог ходить, только держась за стенку. Дель его тоже хотела забрать, но ей не дали. И тогда она попросила нас всех написать заявления о том, что мы не против, чтобы он с нами жил. А потом она подходит, сперва ко мне, потом к моему брату, и говорит, мол, надо ваши заявления переписать. И дала каждому из нас чистый лист на подпись. Видимо, она на этих листах написала доверенности на получение денег. Потом она лично мне уже сказала: “Иди оформи на себя карту в банке и принеси ее мне с пин-кодом”.

Когда мы чуть подросли и стали задавать ей вопрос “А где наши деньги?”, она либо отмалчивалась, либо говорила “Это не ваши”, либо начинала на нас кричать. Когда мой брат вернулся в детский дом, они, естественно, посмотрели его счета и слегка прибалдели, потому что там было пусто. Когда я стала ей за все это высказывать, как и за то, что меня там по сути использовали как бесплатную домработницу, Дель заявила: “Не нравится? Ну так собирай вещи и вали из дому”. Я ушла, но перед этим утащила у нее одну из наших сберкнижек, они там по всему дому толстыми стопками валялись. Принесла ее в банк, а мне говорят, что там ничего нет, что счет закрыт. Потом, когда ее уже, что называется, “взяли за задницу”, она вернула двум девочкам по 500 тыс., а нам с братом — ничего. Он получил отписку из прокуратуры о том, что Дель имела право ежемесячно снимать с наших счетов по 30 тыс., а я писала всем, вплоть до президента, и тоже ничего не смогла добиться».

Доставшихся им детей семейство Дель использовало, как говорится, на всю катушку. Мальчики должны были чинить крышу, помогать делать в доме ремонт, таскать и собирать мебель. Александра и другие старшие девочки в это время убирали, мыли посуду, присматривали за младшими, мыли их и давали им лекарства, помогали делать уроки — сама Светлана Дель детьми практически не занималась. В обязанности Александры также входила готовка — отдельно для детей и отдельно для самих Делей, у которых в комнате стоял собственный маленький холодильник, где лежали колбасы, сыры и морепродукты. «Когда они забывали эту комнату закрывать, мы туда ходили и по кусочку таскали. Стыдно о таком говорить, но очень хотелось», — признается она.  Даже в такой интимной сфере, как уборная, и то была сегрегация —  теплые туалет и ванная на втором этаже дома предназначались исключительно для самих супругов Дель и их ребенка, а приемные дети, которых Михаил называл вонючками и закаканцами, должны были бегать в «скворечник» на улице и мыться под душем в непротопленной бане.

Своих приемышей Михаил Дель периодически избивал. Он ненавидел, когда кто-нибудь из них называл его папой, и мог ударить за это даже четырехлетнего малыша. Другой ребенок за какую-то провинность получил по голове кастрюлей от мультиварки, вмятину на ней потом показывали детям в качестве назидания. Еще одного мальчика «папа» регулярно бил за плохо помытую посуду — он подходил и лично проверял пальцем, «чтобы блестело и скрипело», и однажды пнул ребенка так, что тот кубарем скатился с высокой лестницы. Когда в доме Делей установили новую батарею, детям строго-настрого запретили к ней прикасаться. Полуторагодовалая девочка упала рядом, а когда попыталась подняться, ухватилась рукой за нагреватель — увидев это, Михаил схватил ее за ручку и швырнул через всю комнату. Светлана руку к детям особенно не прикладывала, но все же как-то умудрилась оттаскать одного из мальчиков за уши с такой силой, что у него пошла кровь.

Перед приходом гостей детей быстренько переодевали и сажали за общий стол, тогда же делались и радостные фотографии счастливой многодетной семьи для форума «Литтлван» и инстаграма. Но самый счастливый момент для детей семейства Дель наступал после того, как за последним гостем наконец-то закрывалась дверь — тогда им разрешалось доесть оставшиеся после застолья объедки.

Именно в семействе Дель был одним из первых зарегистрирован случай того, что можно назвать «обменом детьми», причем обменом, судя по всему, небескорыстным. Речь идет о мальчике Сереже Розове с диагнозом «умственная отсталость», которого Светлана забрала якобы после смерти его опекуна. На самом деле ребенок был оформлен именно на нее, но жил почему-то у некоего Николая Титова — одинокого мужчины 43 лет, занимавшегося волонтерством в детских домах, но по всем признакам совершенно не подходящего для опеки над подростком с интеллектом трехлетнего ребенка. Вскоре после того, как мальчик переехал к нему, Николай продал свою городскую недвижимость и собрался строить загородный дом на паях с еще одной активисткой «многомамского» движения Людмилой Уманец. В конечном итоге она почему-то оказалась единственной владелицей этого участка. Затем Николай взял миллион рублей в кредит на постройку дома и попытался переоформить опеку над Сережей на себя. Питерская ювеналка сразу же насторожилась и собралась было изъять ребенка, но в ноябре 2013 года Николай вышел из своей квартиры и пропал без вести. Сережа «вернулся» в семью Дель.

Вообще если внимательно поковыряться в закоулках социальных сетей, то можно узнать еще и о многочисленных махинациях Светланы с недвижимостью. Так, одна из сетевых знакомых журналистки Софьи Измайловой-Адамовой писала ей о том, что находится на грани разорения из-за долгов. В свое время она набрала более 1,2 млн рублей по потребительским картам и исправно все платила, пока неожиданно некая подруга не обратилась с предложением покрыть остаток долга, если та оформит на себя ее ипотеку. Той самой подругой была Светлана Дель. Женщина согласилась, тем более что от нее потребовалось лишь пару раз съездить к брокеру, чтобы оформить липовые справки о работе и зарплате и отвечать на звонки из банка. Затем ей сказали, что ипотека погашена, и предложили переписать дом на Светлану в обмен на фальшивую расписку о получении 4 млн рублей. А через два месяца ей позвонили из банка и сказали, что на ней висит огромная просрочка, а в перспективе — еще и уголовное дело. Разумеется, Дель к тому моменту пропала и перестала отвечать на звонки.

Другие подробности «дела семьи Дель» можно узнать из статьи Светланы Машистовой «Заработать на чужих детях. Приемных» или из интервью Александры Ивлевой и бывшей няни Лидии Ясинецкой. Удивительнее всего то, что ни шумиха, поднятая в прессе, ни деятельность специальной комиссии во главе с московским министром департамента труда и соцзащиты Владимиром Петросяном, ни возбуждение уголовного дела по статьям «Истязание» и «Неисполнение обязанностей по воспитанию несовершеннолетнего» не породили для супругов Дель практически никаких правовых последствий. У них просто забрали детей, которые были распределены по детским домам и другим приемным семьям, двоих даже вернули обратно, а Михаил Дель за нанесенные детям побои получил всего-то 90 часов обязательных работ.

Сама Александра в нашей беседе высказала предположение, что «опека наверняка была с ними в доле», но, скорее всего, причина еще и в том, что как раз в 2017 году президент подписал печально знаменитый закон о декриминализации домашнего насилия. Сторонники Дель утверждают, что «дело закрыли за отсутствием состава преступления», но оно просто долго путешествовало между СК и судом из-за неточных формулировок обвинительного заключения, что дало возможность адвокатам семьи ходатайствовать о его закрытии на основании слишком длительного срока уголовного преследования — более двух лет. За это время состоялось некое «примирение сторон», по итогам которого Светлана Дель выплатила двум своим бывшим приемным дочерям миллион рублей…  собранный ее подписчиками в инстаграме. После того как некоторые из них, узнав все подробности этой истории, потребовали вернуть сделанные ими пожертвования, Светлана их попросту забанила. На одном из форумов, где обсуждалась вся эта ситуация, с горькой иронией подвели итог: «Бить сирот можно, главное, чтобы это не было зафиксировано по дате-месту. Красть у сирот тоже можно, но если вдруг поймали, то придется вернуть».

Когда «дело Дель» еще только раскручивалось, соцсети, как всегда, поделились на сторонников и противников. Едва ли не громче прочих поддерживала «несчастную семью, у которой забрали детей» другая наша героиня — Александра Александрова, которую, как мы помним, связывали со Светланой Дель довольно тесная дружба и «общие» приемные дети из одной и той же семьи. Впоследствии она удалила большинство своих постов в защиту «сестры», и сейчас они сохранились только в виде скриншотов. Но на этом их совместная история отнюдь не закончилась.

Как Наташа потеряла ребенка и стала мусульманкой

У самой Александровой в ее огромном семействе пока не случалось таких громких скандалов федерального уровня, как у Светланы Дель, однако это не вовсе не означает, что там не происходило ничего интересного.

Так, пользователи форума «Литтлван» обратили внимание на еще одного «кочующего» ребенка — девочку Аллу, которую в семействе Александровой называли Аллюрой. Когда разразился скандал вокруг Светланы Дель, девочка исчезла, а Александрова написала на форуме и в инстаграме, что за ней приехала восстановившая свои права биологическая мать и забрала ребенка. Но через некоторое время в инстаграме другой «многомамы» Ангелины Фетисовой начала регулярно появляться очень похожая на Аллу девочка Муза. Похожая до такой степени, что это буквально резало глаза — от многих других детей с синдромом Дауна Аллюра-Муза отличалась запоминающимися тонкими чертами лица. Поскольку никаких проверок не проводилось и сам факт передачи ребенка из одной приемной семьи в другую не был установлен, мы можем опираться лишь на предположения постоянных обитателей форума «Литтлван». А они таковы: скорее всего, изначально девочка была оформлена именно на Фетисову и сразу же отдана Александровой, у которой к тому моменту были уже исчерпаны все мыслимые лимиты на приемных детей. Разумеется, к Александровой стали уходить и все полагавшиеся Аллюре выплаты и пособия, но когда разразился скандал с семейством Дель, Фетисова испугалась возможных проверок со стороны опеки и забрала ребенка обратно.

Но история, которая буквально взорвала материнские форумы и соцсети яростным потоком дискуссий, была еще впереди. У Александровой подрастала девочка Наташа, которую в четырехлетнем возрасте забрали из неблагополучной семьи, где она, по словам приемной мамы, «жила под столом и питалась объедками». Сперва Александрова много писала о ее гармоничном телосложении и о том, «какая прекрасная бабочка вылупится из этой куколки», но затем в ее инстаграме стали появляться многочисленные обвинения в адрес ребенка, дескать, помимо умственной отсталости у нее еще и расстройство привязанности, а еще она подворовывает, обижает младшего брата, однажды попыталась отравить приемную мать, у нее «крайне сексуализированное поведение», которое началось примерно с 13 лет.

И тут стоит отметить один важный риторический прием, которым  «многомамы» регулярно пользуются для самооправдания. Сперва они пишут о диагнозах своих приемных детей во всех подробностях, с не очень понятным восторгом и придыханием: «Да, мы боремся, но посмотрите, как он (она) прекрасен (на), как у нас все хорошо!» После таких постов в соцсетях они мнят себя на вершине этической пирамиды, немного забывая о том, что расписывать особенности ментального или физического состояния маленького человека, который не в состоянии проконтролировать публичную информацию о себе, как бы не совсем правильно. Но стоит этим же детям повзрослеть, обрести собственный голос и начать свидетельствовать против своих приемных матерей, как эти же диагнозы немедленно оборачиваются против них: «Как вы можете ей верить? Она же сумасшедшая неблагодарная тварь!» И Александрова, и Дель владеют этим приемом великолепно.

Прочитав про «сексуализированное поведение» девочки, подписчики инстаграма и обитатели форума «Литтлван» стали интересоваться, когда же в таком случае Александрова собирается поговорить с ней про пестики, тычинки и бабочек или хотя бы рассказать, для чего в аптеках продаются резиновые изделия. Но заниматься половым просвещением Наташи приемная мама отказалась наотрез: «Считаю, что если я выдам всем презервативы — это фактически дать добро на беспорядочные половые отношения». Результат вышел предсказуемым — в 15 лет Наташа забеременела, причем выяснилось это в психиатрической больнице, куда ее положили по настоянию Александровой и держали на транквилизаторах. Об этом, как и о других обстоятельствах, можно узнать из инстаграма, который Наташа ведет с помощью друзей.

По поводу личности отца ребенка ходило множество слухов. Сперва считалось, что это был кто-то из старших приемных детей, но все обстоятельства указывали на 25-летнего уроженца Узбекистана, который жил в семье Александровой, исполняя обязанности разнорабочего и бебиситтера за стол, крышу над головой и небольшую зарплату. Когда Наташа «принесла в подоле», он спешно отбыл на родину, якобы потому что у него истекло право на пребывание в РФ. Молодой парень, нанятый с постоянным проживанием в семью, где было полно ментально несохранных девочек-подростков, одна из которых к тому же отличалась «сексуализированным поведением», как говорится, что могло пойти не так? Удивительно другое — никаких проверок по факту беременности не проводилось, уголовное дело по статье за вовлечение несовершеннолетнего в сексуальные действия так и не было возбуждено, при том что Александрова фактически открыто писала обо всем этом в интернете.

Наташа родила сына, крестной которого стала уже знакомая нам Светлана Дель. До достижения мамой 18-летнего возраста ребенок находился под опекой у приемной матери, которая заодно официально удочерила Наташу. Тем самым ее статус полностью изменился — из живущего в приемной семье «государственного» ребенка, которому по достижении совершеннолетия полагались жилплощадь и подъемные, девочка превратилась в «мамину дочу», полностью зависимую от Александровой. По ее словам, Наташа ребенком практически не интересовалась и проводила время, «не вылезая из гаджетов», где в основном изучала сайты знакомств.

Но когда ей исполнилось 18, девочка неожиданно захотела восстановить свои материнские права, устроиться на работу и вообще жить отдельно от приемной мамы. Александрова же отправила ее пожить у «тети», а точнее у Светланы Дель, в доме которой Наташу поселили на правах прислуги: она делала там всю домашнюю работу и водила остальных детей в школу. Заодно, по ее словам, со счета бесследно исчезли остатки выделенных на нее и ребенка государственных денег — примерно 500 долларов. Когда в 2021 году Светлана Дель решила пожить у своей матери под Таганрогом, Наташу увезли туда же и поселили в хибарке с выбитыми стеклами и неработающим отоплением. Потом Наташа писала, что пока она не смогла набрать денег на печку, ребенку приходилось спать в уличном теплом комбинезончике. Вскоре у нее получилось оформить документы и устроиться на работу, а присматривать за ее ребенком согласилась Светлана Дель.

Однажды Наташа как всегда отправилась отводить детей Светланы Дель в школу, но через 20 минут та ей позвонила и попросила срочно приехать и ни в коем случае не подходить к стоящей во дворе скорой. Когда Наташа открыла дверь, ей сообщили страшную новость — ее сын умер. Согласно заключению судмедэкспертов, ребенок подавился во сне и задохнулся. На его похороны Наташу не пустили, а Александрова как-то буднично и без особых эмоций оповестила подписчиков своего инстаграма о смерти «внука».

Но и на этом чудеса не закончились, поскольку практически сразу после похорон Наташа отбыла в Египет, где ее, оказывается, ждал жених по переписке. Причем первые «смотрины» состоялись, когда ей было 17 лет, но поскольку в таком возрасте еще нельзя пересекать границы самостоятельно, то ее сопровождала…  все та же Светлана Дель. Судя по всему, Наталье пришлось принять ислам, по крайней мере в инстаграме у Александровой появилось ее фото в хиджабе. Не будем дальше развивать эту историю, лишь отметим, что обитатели «Литтлвана» и других материнских форумов уверены, что девушку фактически продали за границу, чтобы избавиться от нежелательной свидетельницы.

Изучив эту историю, журналистка, общественная деятельница и певица Екатерина Гордон записала и выложила видео, в котором заявила, что Александровой и Дель самое место на скамье подсудимых, что смерть ребенка Наташи вряд ли была случайной и что она намерена вместе со своим адвокатом провести самостоятельное расследование. Екатерина Гордон и ее авокатское бюро направили заявление в адрес главы СК РФ Бастрыкина, благодаря чему на днях было возбуждено уголовное дело по ст. 137 УК РФ по факту гибели ребенка в квартире Светланы Дель. Сама Наташа давать комментарии «Москвич Mag», к сожалению, отказалась.

Вся эта нехорошая обстановка в приемных семьях и вокруг них стала результатом «закона Димы Яковлева» и ряда прочих актов, которые резко ограничили круг потенциальных усыновителей и почти полностью отсекли претендентов из-за границы. Вокруг этих законов поднялась большая общественная шумиха, в результате которой родилась своего рода аксиома, что «ребенку всегда будет лучше в семье, чем в детском доме». Но желающих усыновлять «особенных» детей даже с легкими диагнозами в России оказалось не так много, а постоянное сокращение доходов населения еще больше уменьшило их число. Пришлось создавать институт профессиональных приемных семей, фактически берущих детей у государства на длительную «передержку» ради положенных за это выплат и льгот. Мы описали лишь две из них, но сколько еще таких  прячется в тесном кругу инстаграмных «многомам»? Сколько аналогичных историй происходит за пределами довольно узкого мирка соцсетей и больших городов, вдали от внимания органов опеки и прессы? Кто следит, к примеру, за сельскими священниками, которые точно так же набирают себе приемных детей пачками и используют их в качестве домашней прислуги и бесплатных батраков?

Ответ на эти вопросы должна давать ювенальная юстиция, но она у нас занимается в основном злоупотреблениями ближайших родственников и практически не следит за приемными семьями, которые у чиновников считаются заслуживающими доверия априори.

Впрочем, нельзя сказать, что злоупотребления в приемных семьях являются сугубо российской проблемой, возникшей из алчности измученных кризисами обывателей и некомпетентности бюрократии. В США давно уже полыхают аналогичные скандалы, правда, связанные не столько с манипуляциями пособиями, сколько с элементарной жестокостью в больших семьях, созданных евангелистами из движения Christian Adoption. «В той же Швеции, где ювенальные органы работают на порядок лучше, регулярно случаются громкие дела об организации притонов с детской проституцией, — напоминает Александра Кафырова. — Или о том, как эти дети помогают родителям выращивать и распространять всякие запрещенные растения. Я читала статью шведского юриста, где он прямо предлагает отказаться от института профессиональных приемных родителей, и там этот вопрос активно обсуждается». Нам же предстоит в который раз пройтись по чужим граблям с заранее известным результатом.

Фото: Алексей Куденко/Коммерсантъ/ Fotodom, открытые источники, социальные сети