Чертаново — Селигерская

Алану 56 лет. Он таксует в Москве уже три года — приехал проведать сына-боксера. Его ребенок занимается большим спортом, тренируется, чтобы войти в сборную. Ему даже спонсоры сняли в Москве квартиру. В нее-то Алан и приехал. Да так и остался. Говорит, нужно помогать ребенку, пока тот чемпионом стать готовится. «Слушай, это дорого: соревнования-маревнования». Чтобы помогать, устроился таксовать. И так уже четвертый год.

Москва Алану нравится: «Хороший город. Но жить здесь не хочу: никому здесь верить нельзя. Вот был со мной случай недавно…  Вызов. Приезжаю на адрес, жду 10 минут, 15 минут. Никого. Звоню: не отвечают. Уже решил уехать. Стал выруливать со двора, а он мне прямо на лобовое бросился и туда-сюда, как дворник по стеклу. Я вышел, говорю: “А ну, иди отсюда, не повезу тебя никуда”. Тот сначала побыковал. А потом вдруг сел на бордюр и голову руками закрыл. Сидит погашенный. Я хотел было ехать. Но жалко стало. Ты, говорю, чего? А он смотрит, губы облизывает, говорит: “Отец, не сердись. У меня беда. Дай закурить”. Сели, курим.

Я опять уже собрался уезжать. Тут парень этот говорит: “Я заплачу, отец, за вызов и за ожидание. Отвези на Селигерскую. Деньги есть”. Даже показал — у него в кармане такая котлета лежала толстая. Ну, говорю, садись. Поехали. Едем. Он сначала молчал. Потом попросил остановить у ночнушки. Сбегал, вернулся с коньяком. Мне принес кофе. Земляк мой оказался. Со Ставрополя.

“Ты, отец, не обижайся, — говорит, — у меня беда. Я как в тумане, короче. У меня жена ушла”. Ну я говорю: “Бывает, братан. Новую найдешь”. А он не слушает как будто. Вижу, ему рассказать самому хочется, отвести душу. Я такой человек, короче, у меня за других сердце болит.

Оказалось, он десантник. Служил в ВДВ, все дела. Потом на контракте был. Потом уволился, где-то работал, а год назад, весной или летом, поехал в Донецк воевать.

Как я понял, что-то у него с работой не так вышло. Уволили или что. В общем, он без денег остался. Приехал там к себе на район. Не знаю, правда, нет, но там была у него девушка. Вроде типа одноклассница. Но они вместе не жили, давно разошлись. И когда он год назад к себе приехал, там вышла история. Эту девушку ее отчим…  Изнасиловал, короче. Пьяный, наверное. Там полный капец вообще, что началось. Ну девка по рукам пошла почти что. И тут этот мой пассажир приезжает — десантник! И у них там заново любовь началась. В общем, он ее спас — увез оттуда, потому что там им жизни не было. Привез в Москву. А куда деваться? Это год назад было. И он пошел туда, в СВО эту. А что? Деньги нужны же.

Они еще поженились, чтобы если он того…  Ну, чтобы ей деньги перешли, компенсация. И снял ей хату вот как раз на Селигерской, куда мы ехали с ним. И ушел, все.

Там он побывал, говорит, в самом пекле. Ноги отрывало пацанам, руки. У меня самого тоже земляки там сейчас были, я знаю.

А этот мой пассажир контракт заключил на полгода. Но не мог уехать потом, не отпускали. И вот он только на Новый год приехал. И то повезло, что ранили его легко. Он в госпитале полежал — и в Москву.

А жена его, сука, спуталась за это время с каким-то. Он приехал, а она его в дом не пустила. Он пока там был, на Украине, карточку свою ей оставил, чтобы она жила. И она все месяцы его деньгами пользовалась, гуляла, хату снимала, то-се. А он приехал — его и в дом не пустили.

Короче, приезжаем мы по адресу. Он по дороге коньяк весь выпил. Сидит такой напряженный, дышит тяжело. Потом говорит: “Отец, сходи со мной. Вещи забрать помоги. Я заплачу”.

Я такой человек, мне людей жалко. Тем более такая судьба у парня. Что, пошел. Сходили, подошли к квартире, он позвонил. Открыли нам, все спокойно. Он забрал какие-то две сумки большие. Поговорили так нормально, и мы с ним обратно пошли к машине. А в первый раз он когда к жене пришел, он говорит, чуть дверь не сломал. Та вызвала ментов. Его увезли. Могли сутки дать. Еле уговорил ее заяву забрать.

Спустились. Я говорю: “Куда ж ты теперь?” Он такой: “Мне надо только вещи знакомым оставить. И поеду назад воевать. Больше мне ехать некуда”. Мы еще часа три с ним ездили по адресам. Он вещи оставлял, другие брал. Мы с ним так всю ночь прокатались, тысяч на десять. Уже под утро говорит мне: “Алан, выпей со мной, а то я как в тумане. Сейчас с моста прыгну нафиг”.

Ну я с ним поехал. Посидели, он пьяный уже совсем. Заснул. Я заплатил, вывел его. Уже утро. Все, говорю, куда тебя отвезти? А ему некуда, прикинь. С войны человек приехал, а ему идти некуда. Ну я его к себе увез. Постелил ему, все. Я такой человек — не могу мимо пройти, если человеку плохо.

Он мне все: “Отец, я заплачу, у меня деньги есть”. Я уже ему говорю: “Да ты успокойся, ложись, спи”. А утром встаю, а пассажира моего нет, короче».

Парк Культуры — Рязанский проспект, 1021 рубль

— Да я уже привыкла как-то, — объясняет хрупкая блондинка Аня. — И устаешь так, что не до страха. Страх больше машину ушатать. Денег не собрать. У меня бюджет расписан. Вернее, заработаешь, как повезет, а потратишь по расписанию. Считай, уже потратил.

Работа в такси — это семейное. Еще ее отец калымил на своей «девятке» в родной Самаре. «Я тогда думала: нет, это для неудачников. Со мной такого не случится, — горько усмехается Аня. — Но вот вожу и не жужжу. Да как в этой стране вообще жить? — Вдруг взрывается она. — На той неделе один узбек укусил, придурок. Вот следы на руке остались. И русские такие же: Аллах акбар, и он погнал. За жопу схватить — это месяц не проходит, как по расписанию. Нефиг делать. А тут наездишься до полусмерти. Не до тиндера, блин. Думаешь, доползти бы до кровати. И спать».

В такси Аню привели любовь и наркотики. Началось это десять лет назад. Летом 2013 года Аня была на последнем Казантипе — знаменитом рейв-фестивале в Крыму, где она встретила москвича Ваню. Лето кончилось, и молодые люди решили ехать в Москву. Там Ваня жил с родителями, которые вовсе не пришли в восторг от того, что сын-студент 20 лет привез из Крыма подружку, с которой собрался жить.

— Не понравилась я им, — усмехается Аня, тормозя перед светофором. — Сама виновата. Резковато говорила, самоутверждалась. Я б сейчас самой себе та не понравилась.

Слушать скучные родительские наставления Аня с Ваней не хотели. Год они еще как-то жили на два города. Но потом Аня бросила свой институт в Самаре и приехала к Ване. Совместная жизнь шла весело: тусовки, рейв-вечеринки. Но ребята часто ссорились. «Из-за денег в основном, — говорит Аня. — Я его пилила, конечно. Типа, ты не мужик, что ли? Заработать не можешь, москвич ортодоксальный, блин. Если баба своего мужика не пилит, она, наверное, мертвая, да?» Закончились эти разговоры плохо.

— Я его подбила приторговывать, — признается Аня. — Сначала так, помаленьку. На вечеринки хватало. Потом квартиру сняли. Гордые такие: без родаков живем! Дураки были. А в 2017-м я залетела, и вообще крыша потекла. Я мужику своему минуты не давала спокойно пожить. Он все бросил, работал там, здесь. Но что он зарабатывал? Копейки!

Работа была на острие технического прогресса: делать закладки. В конце 2019-го Ваню повязали с поличным. В принципе, Уголовного кодекса могло хватить на обоих молодоженов. Но Ваня взял все на себя и получил 6,5 года. Аня с двухлетней дочкой осталась одна. Почти все отложенные на квартиру деньги ушли на адвоката и «вопросики», говорит Аня. Денег осталось на месяц жизни.

— И куда я пойду? Ни образования, ни диплома, только жопа да лифчик, — усмехается она. — Подружка звала в Питер. Вебкам знаешь? Дрочеров на бабло разводить. Но мама Лида спасла.

Мамой Лидой Аня называет свекровь. Беда одна не приходит: еще до суда над Иваном умер его отец. «Так и не помирились с ним. Я даже на похороны не пошла», — говорит Аня. Несколько месяцев она готовила документы и писала прошения, чтобы им с Ваней разрешили пожениться. Иначе не разрешали свидания. Наконец горе-бизнесмены расписались.

— Когда дали первое свидание, он меня сразу попросил завязать. Господи! Да я уже эти соли и спайсы прокляла. «Конечно, — говорю. — Хватит, дозакладывались». А он такой: «И с мамой помирись». Я домой пришла, а мама Лида там с лялькой. Я как разговор начать не знала. Ходила-мутила. А она сама говорит: «Переезжай ко мне». Так мы всю ночь с ней просидели, проплакали.

Аня получила права. И с тех пор вот уже три года таксует на единственном совместно нажитом с мужем имуществе — серой Hyundai Solaris.

— Била ее три раза. Ремонтировала в кредит, потом отрабатывала. Катаешься по 20 часов. Летом покемаришь в машине пару часов, и снова в путь. Дочка с мамой Лидой два года прожила, меня не узнавала почти уже. А куда денешься? Восемьдесят косарей в месяц — вынь да положь. Не жить же на мамину пенсию? Бежишь, катишься, остановиться не можешь. Другую работу даже искать некогда. Глаза продрала — и за руль.

В прошлом году заболела Анина дочь. Ей пришлось лежать с ней месяц в больнице. Это совпало с очередным ДТП: только что отремонтировали машину на 250 тысяч, которые нужно было срочно отдавать, проценты капали каждый день. Тогда за руль села и мама Лида.

— Она к нам в больницу приезжала вся бледная, — рассказывает Аня. — Приносила газировку, апельсины. А я вижу: опять не спала, всю ночь работала. Меня так совесть мучила, капец. Это ж из-за меня все. А она такая: «Да все хорошо, солнышко». Не знаю, что бы я без нее делала.

Через год по УДО может выйти на свободу Ваня. У его трех женщин в квартире на стене висит календарь, в котором они каждый день сдвигают рамку и видят, сколько дней остается «до звонка». «Это я маме на Новый год подарила. А то мы все время про математику спорили — дни не могли сосчитать».

Аэропорт — Калитники, 752 рубля

«Нет, ну много чего случается. Всякого повидаешь. Вот когда это было? Два дня, три назад? Я вез пассажира. Проезжаем остановку, я смотрю: там человек упал. Спросил у пассажира: “Извините, мы торопимся?” Он говорит: “Да, тороплюсь”. Но я не смог проехать мимо. Извинился, встал на обочине. Достал из багажника воды — в бизнес-классе всегда вода должна быть — пошел, дал мужчине попить. Попросил прохожих вызвать скорую. Вернулся в машину. А пассажир мне говорит: “Вы извините, я не видел, что человеку плохо”. У каждого есть частичка доброты, кого бы он из себя ни строил.

У меня такие случаи бывают…  Я ведь на скорой сам работал. Наверное, судьба. Однажды роды принял на вызове. Года три назад это было. Она вышла когда, я сразу увидел, что что-то не так. Говорю ей: “С вами все в порядке? Вы еще не сейчас собираетесь рожать? Давайте не в мою смену!” Посмеялись, я ее сумки убрал в багажник, адрес она мне назвала. Я за руль сел, а она стала садиться сзади, но не смогла. Согнулась вся, кричит: “Началось!”

Я сначала в шоке был. Потом собрался. Выбегаю к ней, а она вся согнулась уже. Кричит: “Штаны мне сними”. Я снял все. Она встала на колени, кричит. И я сразу увидел головку ребенка…  Я его слегка придержал, вытащил…  Крови было много, короче. Она кое-как легла на сиденье. Я ребенка ей на грудь положил, курткой прикрыл. И мы поехали. По дороге я ее мужу позвонил. Он тоже в шоке. Ничего не понимал. У них по графику через неделю было только.

У них роддом был выбран. Мы туда поехали. У ворот я сигналил, нам никто не открывал долго. Пришлось через забор перелезть. Нашел охранника. Тот давай орать на меня. Я еле перекричал его. Потом заехали, выбежали акушерки. Забрали женщину. Вся машина в крови была. Но с ребенком все хорошо вышло. Не замерз он под курткой.

Женщину эту я больше не видел. С мужем ее по телефону два раза разговаривал. Он мне за химчистку дал и за куртку. Двадцать тысяч мне скинул, что-то такое. Отблагодарил. Потом через какое-то время еще раз звонил мне, рассказывал, что все хорошо у них. В Яндексе мне за это хотели какие-то футболки подарить, но я отказался. Мне на неделю промокоды дали. И благодарили. С их стороны все нормально было.

Я стараюсь карму свою держать чистой. Когда в скорой работал, видел много ситуаций, когда люди в стороне остаются, руку помощи не протянут. И иногда это может жизни стоить. Я поэтому стараюсь помогать другим. Вот у нас есть такая система благотворительная “Помощь рядом”. Это такси для инвалидов. Там тариф низкий, как в “экономе”. Так-то я обычно в “бизнесе” езжу или “комфорте+”. Там тариф выгоднее. Но я все равно беру заказы в этом “Помощь рядом”. Не для денег. Когда добрые дела делаешь, о деньгах не думаешь. Но потом оно тебе вернется, я считаю.

Один раз по этой программе был вызов. На вокзале пассажир садился. Я подъезжаю, парковка вся занята. Я остановился не по правилам. Увидел своего пассажира: ребенок был тяжелобольной. Ему не скажешь, чтобы дальше прошел, до разрешенного места остановки. Пока помогал усадить его, столько мыслей пробежало в голове: за такую остановку в Москве нормальный штраф прилететь может. Вроде бы и помогаешь — и все равно переживаешь. Прямо раздвоение такое: вроде сам себе штраф поднимаешь с пола. А как откажешь? И сам же вызвался. Потом обошлось все. Как говорят, бог есть, уберег. Я думаю, если бы снова такое случилось, я бы все равно так же поступил».

Кредит: АО «Коммерсантъ/FOTODOM