Семейство Достоевских не отличалось ни богатством, ни знатностью. Отец — ординатор московской больницы для бедных, мать — дочь купца 3-й гильдии.

Жили бедно и строго по распорядку, ютились в двух комнатах. Дома много читали, а детей с четырех лет усаживали за книжки. Семейная религиозность была не фанатичной, но глубоко искренней. Именно сдержанная, но убежденная вера родителей, их бытовая строгость в сочетании с широтой взглядов потом лягут в основу той концепции социального консерватизма, адептом которой стал Достоевский.

В 24 года Достоевский, успевший осиротеть и бросить инженерное поприще, куда его направил отец, закончил первый роман «Бедные люди». Роман исторг из груди Некрасова знаменитый вопль: «Новый Гоголь явился!» Однако «новый Гоголь» разочаровал редакцию «Современника» вторым романом «Двойник». Достоевский увлекался людьми и идеями, но не был готов предавать некое чувство истины, которое ощущал в себе в детства. Его дружба с петрашевцами, скорее всего, закончилась бы так же, как дружба с Белинским. Кстати, судили Достоевского в 1849 году именно за Белинского: на собраниях кружка Петрашевского он читал запрещенное письмо Белинского к Гоголю. За этого его приговорили к «расстрелянию». Начальство, правда, быстро опомнилось и заменило казнь восьмилетней каторгой, но Достоевскому пришлось пройти через инсценировку казни с последующим помилованием. «Мы будем с Христом», — сказал перед выходом на плац Достоевский. «Горстью праха», — ответил ему товарищ по несчастью. Но христианский переворот писателя уже начался. Герцен говорил, что Достоевский стал русским Данте, спустившимся в ад. За девять лет каторги и солдатчины Достоевский не только пережил глубочайшее духовное перерождение, но и добился доверия со стороны простых каторжан. Этой «народной правды» на каторге не понял даже Чернышевский, а Достоевский после этого навсегда расстался с либеральным взглядом на Россию. Впрочем, «почвенничество» Достоевского во многом было куда радикальней, нежели традиционный разночинный либерализм: «Либералы наши, вместо того чтоб стать свободнее, связали себя либерализмом как веревками…  скажу, что считаю себя всех либеральнее, хотя бы по тому одному, что совсем не желаю успокоиваться», — писал Достоевский.

Однажды архиепископ Кентерберийский признался, что эта «неуспокоенность» Достоевского делает его «крайне неудобным автором для всякого политика, хоть для левого, хоть для правого». В самом деле, как можно трактовать признание Достоевского из «Дневника писателя» о том, что его славянофильство «заключает в себе духовный союз всех верующих в то, что великая наша Россия, во главе объединенных славян, скажет…  всему европейскому человечеству и цивилизации свое новое, здоровое и еще неслыханное миром слово». Слово это лежит «преимущественно в духе великого народа русского, столь долго страдавшего…  но всегда заключавшего в себе великие силы для будущего разъяснения и разрешения многих горьких недоразумений западноевропейской цивилизации».

Многие трактуют эти высказывания как образец мракобесия, но вот поди ж ты — это Достоевский! Согласно индексу переводов ЮНЕСКО за 2020 год, именно он, автор «великого пятикнижия», занимает 16-ю строчку в списке 49 самых популярных авторов мира.