Проблемы со здоровьем у Сталина начались почти сразу после войны. Обострилась гипертония, появились головокружения и одышка. Он стал много времени проводить на южных дачах. Забота о здоровье не была сильной стороной вождя. Он вел ночной образ жизни, любил вино и жирную пищу, а главное — терпеть не мог врачебные осмотры.

Однако в начале 1952 года его взгляды на этот счет внезапно переменились. Неожиданно для всех он, не расстававшийся с трубкой с ранней молодости, бросил курить. Это резко изменило поведение вождя. Он стал нервным и крайне подозрительным, что тут же сказалось на политике страны. Новый импульс получили борьба с «сионизмом» и дело врачей. В ноябре 1952 года был арестован академик Владимир Виноградов, обвиненный в убийстве Андрея Жданова, — единственный врач, которому Сталин доверял. Другие специалисты к Сталину не допускались.

Последние месяцы жизни лидер СССР занимался сомнительным самолечением. «Он принимал какие-то пилюли, — вспоминала дочь вождя Светлана, — капал в стакан с водой несколько капель йода — откуда-то брал он эти фельдшерские рецепты. Но он сам же делал недопустимое: за сутки до удара был в бане и парился там по своей старой сибирской привычке. Ни один врач не разрешил бы этого, но врачей не было».

Подозрительность Сталина активно поддерживал Берия. С его подачи зимой 1952 года арестовали Николая Власика, который был начальником охраны вождя более 20 лет (его место занял полковник Иван Хрусталев). Вскоре исчез и помощник Сталина Александр Поскребышев. Ворошилова и Кагановича убрали еще раньше, Молотов и Микоян были под подозрением. К марту 1953 года в ближний круг Сталина входили только четыре человека: Берия, Хрущев, Булганин и Маленков.

Поведение вождя стало отдавать неадекватностью. 1 декабря на Пленуме ЦК он говорил «о вредительстве в лечебном деле и положении в МГБ СССР», заявил, что «среди врачей много евреев-националистов» и «любой еврей-националист — это агент американской разведки». Готовились чистки в ГПУ, пошли слухи о депортации евреев и украинцев, всерьез ждали публичных казней на Красной площади.

Здоровье Сталина между тем стремительно ухудшалось. В конце февраля на Ближнюю дачу в Кунцево приехал с докладом генерал Судоплатов. «То, что я увидел, меня поразило, — вспоминал он. — Я увидел уставшего старика. Сталин очень изменился. Его волосы сильно поредели, и хотя он всегда говорил медленно, теперь он явно произносил слова как бы через силу. Видимо, слухи о двух инсультах были верны: один он перенес после Ялтинской конференции, а другой — накануне семидесятилетия, в 1949 году».

Вечером 28 февраля в Кремле смотрели кино. После просмотра большая четверка поехала со Сталиным в Кунцево, где за ужином выпили всего две бутылки «Маджари», легкого грузинского вина. Дальше показания свидетелей радикально расходятся. Гости разошлись то ли в 4 утра, то ли в половине первого ночи. Сталин то ли был обнаружен Хрусталевым в 1.30 ночи сидящим на стуле с неестественно вывернутой рукой, то ли в 23 часа лежащим на полу в луже собственной мочи. Скорее всего, верен второй вариант, по крайней мере, именно он считается каноническим.

Сталина, который не мог говорить, очень замерз и трясся от холода, перенесли на диван, где он заснул. Охрана срочно пыталась дозвониться до кого-то из Политбюро. Трубку взял министр госбезопасности Игнатьев, но он не решился что-то предпринять и посоветовал позвонить Берии и Маленкову. Около 3 часов ночи на дачу приехали Берия и Маленков. Но Сталин выглядел спящим, и они покинули дачу, приказав не беспокоить вождя.

Только в 9 утра 2 марта на даче появилась группа врачей во главе с профессором Лукомским. Они поставили диагноз — инсульт и паралич правой стороны тела. Согласно медицинской практике при инсульте важен первый час болезни, а не позднее первых четырех часов больной должен быть доставлен в стационар. Но это касалось только обыкновенных пациентов. Сталин находился без врачебной помощи более 12 часов.

На дачу привезли аппарат для искусственного дыхания и рентгеновскую установку. Сталину вкололи камфору и поставили пиявок за уши. Это привело к временному улучшению состояния, но уже 3 марта стало понятно, что смерть неизбежна. На даче постоянно толпились люди. Когда больной приходил в сознание и пытался что-то сказать, как потом вспоминал Молотов, к нему подбегал Берия и целовал руку. 3 марта ближний круг распределил места, до сих пор принадлежавшие Сталину. Маленков возглавил Совет министров, Хрущев — аппарат ЦК. Берия, Молотов, Каганович и Булганин стали заместителями Маленкова. Еще живому Сталину оставили лишь место в Президиуме ЦК.

Сталин умирал долго и мучительно. Утром 5 марта у него открылась рвота кровью, что сразу привело к падению пульса и давления. В последнюю минуту жизни он внезапно открыл глаза. «Это был ужасный взгляд, то ли безумный, то ли гневный и полный ужаса перед смертью и перед незнакомыми лицами врачей, склонившихся над ним, — вспоминала Светлана Аллилуева. — Взгляд этот обошел всех в какую-то долю минуты. И тут — это было непонятно и страшно — тут он поднял вдруг кверху левую руку и не то указал ею куда-то наверх, не то погрозил всем нам. Жест был непонятен, но угрожающ… В следующий момент душа, сделав последнее усилие, вырвалась из тела».

В 21 час 50 минут 5 марта Сталина не стало. В этот момент у его постели на даче собрались почти все члены Политбюро. Около получаса все неподвижно смотрели на труп человека, перед которым только что трепетал весь мир. Первым выскочил в коридор Берия. И в глубокой тишине дачи раздался его громкий торжествующий возглас: «Хрусталев, машину!» С этой фразы в истории СССР началась новая глава.