Ему позвонил друг: «Ну все, я завтра того… » — «Что того?» — «Уезжаю». — «Куда еще?» — «Ой, знаешь, давай не будем по телефону об этом». — «Погоди, но мы же с клиентом договаривались встретиться… » — «Видишь ли. Неизвестно, явится ли наш клиент, это раз. А два — не будем ли мы с тобой оба уже на призывном, блин, пункте… »

Куда уехал этот друг, так и осталось неизвестным. Второй же остается в Москве. Назову его Игорь. У них свой маленький бизнес, не стану уточнять детали. Они партнеры. Они из того поколения молодых, ретивых, амбициозных, которые поверили: тут можно нормально заниматься делом. Не надо алюминием и нефтянкой — нет, чем-то маленьким, но интересным. Полно ниш в большом городе. Хоть пеки маффины, хоть ремонтируй мебель, хоть устраивай детские праздники.

И теперь этот Игорь в состоянии, которое было хорошо знакомо его дедушкам-бабушкам, а он-то, счастливчик, возмужавший в сытые нулевые, лишь слушал небрежно о чем-то таком на скучных тусовках семьи. Стариковские глупости.

Состояние растерянности. Легкой паники. И полной неясности, что будет завтра. Придут за ним или обойдется? Стоит ли ему тоже мчаться в сторону Грузии, Казахстана, Монголии или не дергаться? А если дернуться, если помчаться — где жить, чем заниматься? Нет, денег на первое время хватит, но он не какой-то первоклассный айтишник или уникальный химик, чтобы быть уверенным: он везде пригодится. Да, блин, с ним же еще девушка. Он же ее тут не бросит. А она не бросит их кота.

Но у девушки больная мама. Тащить с собой маму — это уже перебор, да и не поедет никуда мама от своих привычных терапевтов и кардиологов. Значит, дочь ее не оставит. Значит, и он должен остаться тут. А вдруг явятся и скажут: «Тут вам повесточка, гражданин, распишитесь!»

Нет, Игорь не хочет такого. Он же еще недавно в каком-то споре доказывал одному саркастичному либералу, что нефиг сидеть и всех ругать в пыльном углу. Делом надо заниматься, есть все возможности. Ему, например, Артемий, что уж там, Лебедев был очень симпатичен. И цветом волос, и светом разума. Все правильно говорит Артемий.

Так, но при чем тут Лебедев? Что делать-то теперь? Перекраситься как Лебедев? Быть может, не узнают? Ахинея какая, надо сосредоточиться. Здоровье у него прекрасное, он не студент, не депутат. Нет у него оснований, чтобы вежливо отказаться от мобилизации. Да, она частичная, но где у него гарантии, что он не окажется именно в той части, которая частичная? Тем более что служил год в артиллерии — ну скорей валял дурака, развлекал на гитаре офицеров, но все же служил.

А жить очень хочется. Дико хочется. К тому же подруга, кажется, беременная. Нет, должен быть выход, нельзя так. Он спокойный, он рассудительный. Он привык все расписывать на месяц вперед, он деловой, он самоуверенный. Он всегда знал, как надо. А теперь не знает.

Ну хорошо, думает Игорь, уедет он на три месяца — есть виза в страну, где как раз 90 дней можно оставаться. Быть может, за это время закончится все, можно будет вернуться и продолжать…  А если не закончится? Ехать потом в безвизовую страну? Таиланд, Израиль, Бразилия…  А там что делать? Самбу танцевать?

Он же, блин, патриот, он же верил, что все уже точно хорошо, что жизнь будет выкладываться ровненько и чистенько, как собянинская плитка. Что он тут нужен со своим маленьким бизнесом. Что он двигает понемногу свой город, ну и страну заодно. Поколение рациональных мечтателей.

Но все обрушилось ясным днем 21 сентября. Для Игоря. Для Толи. Для Пети. Для тысяч всех этих айтишников, дизайнеров, менеджеров, копирайтеров — для тех, кто еще вчера горделиво мчался по городу на самокате, будучи совершенно уверенным: будущее ясно и лучезарно.

А теперь? Бросить в лужу гребаный самокат и бежать скорей через румынскую границу, обвешавшись, как Бендер, золотыми часами? Впрочем, часы остановились. Золото превратилось в свинец.

На днях я общался с одной культурной, назовем это так, фирмой. Она делает всякие праздники (помните, было еще такое слово «ивенты»? Ну были и другие забавные слова в той жизни, сейчас не об этом). Мы с ними давно кое-что планировали, они просили меня сделать им какие-то веселенькие тексты для мероприятия. И тексты я им давно отправил. Но молчат.

Я терпеливый, но тут не выдержал. Товарищи, говорю, а что мои тексты? «Ой, Алексей, извините, не до того сейчас. Наши ребята кто уехал, кто просто в истерике…  А в том месте, где мы собирались устраивать ивент, теперь призывной пункт».

Да, все случилось прямо очень быстро, охладило как осенний поцелуй, о котором пела Алла Бор…  Кстати, ее упоминать-то можно? Не оштрафуют?

А еще недавно эти люди от 20 до 40 столько всего придумывали, столько планировали. Шагали уверенно к окошкам, где выдают кредиты — надо же развиваться. Креативный, мать его, класс. Милую тихую осень планировали, отпуска и моря, бокал просекко в шезлонге, помните? У меня знакомые собирались целой компанией, решали, куда, они любят вместе…  Думали про Израиль. А у них в компании Света, она такая: «Не хочу в Израиль! Эта страна постоянно воюет. Хочу в Шотландию или на Сицилию». Ну, короче, эта Света теперь как раз в Израиле. Она русская, если что.

А еще одни дураки продавать квартиру хотели. Чтобы побольше купить: молодая семья. Теперь не хотят продавать. Закрылись. Никому не открывают. Только по кодовому стуку.

… А что же мой Игорь? Решил, что нельзя поддаваться истерике-панике. Есть бизнес, и если партнер смылся, он отвечает за двоих. Значит, надо ехать в их маленький офис. Игорь надел свои узкие джинсы, яркие оксфорды…  И вдруг подумал: «А ведь послезавтра вместо этих оксфордов уже могу натягивать берцы».

К тому же клиент позвонил, сказал, что «случился некий факап», короче, не сможет. Ну да, ну да. Игорь закрыл шторы. На всякий случай. Лег на кровать. Стал думать: «Итак, вот у меня виза на 90 дней…  А если меня не выпустят? Нет, блин, лучше тупо напиться. Не думать. Сном забыться. Уснуть…  и видеть сны. Вот и ответ».