Довольно тесное сообщество любителей музыки сайкобилли (психобилли), смешавшей панк-рок и рокабилли, в России возглавил популяризатор жанра, фронтмен группы Scary B.O.O.M. Кирилл Ермичев, написавший знаковую книгу «Русская психатака». Ермичев снял первое документальное кино о сайкобилли «Последняя субкультура». Накануне премьеры «Москвич Mag» поговорил с режиссером о том, как эта музыкальная культура появилась в СССР и почему этот жанр до сих пор в андерграунде.

Как в Союз и в вашу жизнь пришла культура сайкобилли?

У меня была возможность сверить показания очевидцев во время съемок фильма. Оказалось, что это произошло одновременно и в СССР, и в моей жизни. 1987 год. В городе на Неве появилась пластинка «Psycho attack over Europe» — один из первых сборников европейского сайкобилли. В народе его называли «Психатака на Европу». Точно не известно, как он к нам пришел. Польская фирма «Тонпресс», которая его выпустила, пользовалась тогда услугами ленинградской «Мелодии» для производства винила. Может, кто-то умыкнул свежий релиз. Это была бы история вполне в духе сайко. В общем, пласт появился в городе — и пошла цепная реакция кассетных перезаписей. Мне кассету принес дворовый товарищ. Даже названия на ней не было.

Это не было плавным переходом от рокабилли, которым тогда увлекались продвинутые неформалы, к сайко. Произошло совсем по-другому, как если бы вы, живя в своей типовой девятиэтажке, открыли дверцу полированного платяного шкафа и вместо школьной формы и папиного драпового пальто вдруг увидели бы там заставку фильма «Матрица». Другой мир, другой звук, 45 минут полета в неизвестности. Используя терминологию психоделической революции, это был трип.

Пока я два года спустя не съездил в Италию и не привез оттуда пластинки Batmobile, Krewmen и Long Tall Texans, мы могли только гадать, кто эти люди, как они выглядят, на чем играют и как называются.

Как исторически родилось сайко?

Тут все просто: родоначальники жанра — американцы The Cramps, у них же появился термин. Но в том виде, в котором сайко пришло к нам, оно оформилось в Англии, на основе тамошней неорокабилли-сцены. Отсюда чистый звук гитары, слэповый контрабас. Имидж «психа» сложился из элементов культуры рокабилли, панков и скинхедов. Ну и фирменные традиции английского сумасбродства были представлены группой King Kurt (они были очень популярны, снимались в Top of the Pops и оказали влияние на многих).

Наши кумиры, те, кого мы услышали на сборнике «Психатака на Европу», слушали в юности The Jets, Whirlwind, Breathless — это совершенно неизвестные у нас имена. Потом The Polecats, The Sharks, Ricochets, Restless, Guana Batz, The Meteors…

Когда я брал интервью для фильма, я заметил, что многие из них скучают именно по изначальному, легкому и веселому сайко без налета всей этой мрачной хард-рокерской эстетики с шипами, оккультизма и непоколебимой серьезности. Таким сайко и должно быть.

Какой образ жизни и какие воззрения диктовало сайко?

На Западе развивалась своя традиция, у нас — своя, они отличались. В целом установки были такие: сайко — самая прогрессивная разновидность рок-музыки. Поэтому на панк-рок, рокабилли, а уж тем более хард-энд-хеви мы смотрели как на эстетически устаревшие явления. И даже Элвиса мы отвергли. Одеваться мы старались модно, дорого и аккуратно. Вся эта карнавальщина из 1980-х с гребнями, подведенными глазами и цепочками от унитазных бачков стала для нас просто смешной. Да и образ жизни рок-музыканта с бутылкой портвейна и текстовками про смысл жизни нас совсем не привлекал. Мы становились такими ироничными, высокомерными наглецами. Возможно, со стороны казалось, что оснований для этого у нас нет. Но у нас было свое мнение.

В основе предшествующего музыкального жанра-прародителя, рокабилли, лежало некоторое количество политических мотивов — склонность быть конфедератами и реднеками. Было ли что-то такое в сайко?

Нет. Сайко принципиально закрыто для политических и религиозных вопросов. На эту тему даже существует лозунг нецензурного характера. Но даже когда он был нам еще неведом, мы догадывались, что дела обстоят именно так. Мы были утомлены текстами наших рокеров, посвященных той или иной политической повестке: про майоров, бюрократов, колбасу, коммунистов и фашистов; песни-обвинения, песни протеста — это все буквально вызывало дурноту. Мы наслаждались фантастическим набором, который давало сайкобилли: космические приключения, монстры, зомби, кладбищенская тематика, юмор по поводу и без. Темы были мальчишескими, а отношение к игре, наоборот, максимально серьезным. Я думаю, что очень немногие способны были потягаться с нами в скорости и сложности композиций. 

Были ли сайко-группы, в том числе ваша Scary B.O.O.M., звездами в Петербурге, как это случилось в панк- и рок-тусовках с их идолами?

Тут нужно вернуться на минуту в 1990-е и всмотреться в них с точки зрения продвинутого завсегдатая клубов. Тогда существовали три по-настоящему новых явления. Это была сайко-тусовка, Ten club, в котором играли представители отечественного танцевального направления, условно мэдчестера, во главе с группой «Улицы», и это было техно с зарождавшейся тогда культурой диджеев. Особняком стояли раскрученные «Два самолета» и «Колибри», которые считались чем-то вроде хорошей правильной попсы. При упоминании слова «панк» в первую очередь вам бы назвали группу «Пупсы». Звездами безумного хардкора были «Нож для фрау Мюллер». Все остальное на тот момент лежало далеко за пределами этого мира и в принципе не вызывало никакого интереса. Что касается сайко, Scary B.O.O.M. в клубы зазывали чаще, чем мы могли там отыграть, напрашиваться не приходилось.

Что было в Москве?

В Москве было несколько рокабилли-коллективов. Ветераны «Мистер Твистер» и наши ровесники Steam Engine, Alligators. Еще были панки, но кого из нас тогда интересовал панк? Это когда четыре квинты с дисторшном и бас в унисон? Мы такие штуки на репетициях ради смеха играли с ходу без подготовки! Из москвичей вне тусовки мы, пожалуй, хорошо относились к «Ногу свело!» — их «Хару-Мамбуру» была нам близка мелодически. А Макс Покровский как-то случайно забрел на наш концерт в «Не бей копытом» и поразился технике контрабасного слэпа.

Из москвичей самым известным сайко-персонажем был Миша «Рак» Королев. В Москве он был еще известен как Мефодий. Он был барабанщиком группы Razefit, а потом Attrackars. Он вытащил нас в Москву на первый концерт в клуб Sexton Fozd. Но у меня было полное ощущение того, что он живет в Петербурге. Он приезжал настолько часто и знал так много народу, что я вспоминал, что он москвич, только когда он мне делал замечание, если очередная шутка про Москву его задевала.

Кстати, почему эта вроде бы понятная субкультура не захватила массовый андерграунд, как вышеперечисленные панки и рокабиллы?

Сайкобилли тогда, да и сейчас является маркером продвинутого меломана. И мы всегда воспринимали это как преимущество: чтобы попасть в наше сообщество, недостаточно включить радио или купить дерматиновую косуху. Сайко не испытывало никаких проблем, пока не появилось понятие «формат» и не попал под запрет английский язык, а вслед за ним и любое звучание, мало-мальски отличающееся от условного «русского рока». Наверное, это была идеологическая диверсия — привязать слово «русский» именно к устаревающей форме рок-музыки. Но это случилось и, обратите внимание, уже в конце 1990-х, которые по привычке считаются декадой свободы. Хотя вольница в СМИ длилась всего три-четыре года.

Что вы имеете в виду под вольницей в СМИ?

В конце 1990-х СМИ стали товаром. Большой капитал прибрал к рукам радио «Катюша», которое было двигателем и сердцем независимой музыки города. Потом настал черед локальных телекомпаний. Их скупили, а сетку забили сериалами и кулинарными шоу, были уничтожены все рок-передачи.

А Березовский с «Нашим радио» (ну или кто там занимался его стилистикой?) определили нашу рок-музыку как локальное явление и решили, что русские рокеры должны петь исключительно по-русски. В этом они оказались солидарны с Юрием Шевчуком, который на свои большие фестивали тоже англоязычные группы не брал. Может, ему это казалось проявлением патриотизма, не знаю. Но ни они, ни музыка в целом от этого не выиграли, потому что резко ушло стилистическое разнообразие. Ну и, конечно же, рок-экспорт большой страны тоже не состоялся, потому как английский язык для этого непременное условие. И, в общем-то, совсем не идеологическое, потому что никто же не спорит с латиницей в загранпаспорте.

Хотя на своем уровне мы свою миссию по экспорту продолжили. Какие из русских групп побеждали на западных фестивалях? Scary B.O.O.M. в 2006-м и Messer Chups в 2024-м.

Есть ощущение, что это чисто петербургская история. Почему эта культура не стала московской?

Со временем сайко проросло и в Москве. А до групп там появился фан-клуб сайкобилли Moscow Maniacs — Psychobilly Moscow Crew. Абсолютно уникальное явление. Обычно фан-клубы возникают рядом с группами, например, у King Kurt были Alcoholic Rats. А тут фан-клуб стиля в городе, где своих коллективов нет. Они привозили группы на концерты и сами же становились первыми их посетителями. Выглядели очень колоритно: в одинаковых тишотах с татуированными руками и флэттопами.  

О культурных различиях Петербурга и Москвы говорилось очень много и по разным поводам. И все сводилось к тому, что мы — идеалисты, а москвичи — материалисты. Что-то в этом есть, хотя и с массой оговорок. Но я точно могу сказать, что когда я в 1990-х ходил со своими демокассетами по московским клубам, пытаясь договориться о концертах, то разница уже тогда бросалась в глаза — в интерьере, в подходе. С кем ты договаривался в Петербурге? Как правило, с главой клуба, который и занимался репертуаром, и ручки на пульте мог крутить, и пиво разгрузить, если надо. В Москве уже тогда ко мне выходил арт-менеджер. В Tabula Rasa я наткнулся на презентацию рома Bacardi. Какую презентацию можно было представить, например, в «Тамтаме»? Нового сорта кислоты в туалете? В «Вермеле» были белые стены. Сколько бы они продержались с такой толпой, как на сайко-концертах? Фактически наша клубная система дольше оставалась свободной и доступной, в то время как в Москве она быстро превратилась в консервативную и буржуазную.

Но Москва и Петербург, безусловно, дополняют друг друга. И не стоит забывать, что на карте сайкобилли есть еще Мурманск, Тула, Смоленск и множество других городов.

Вы сняли фильм о том, как западные сайкобилли-группы оказали влияние на развитие этой музыки. А поскольку вы были частью этой культуры в России, то спрошу то же самое об отечественных группах.

На Западе очень любили наших Mosquito. Мы, Scary B.O.O.M., всегда занимали нишу экспериментаторов, и это дает нам тот круг почитателей, который мы уважаем.

 Живо ли сайко в России?

Безусловно, но при этом большинство музыкальных жанров на сегодняшний день общеизвестно, а сайко до сих пор представляет собой закрытый клуб. И это притягивает.

Премьера «Последней субкультуры» пройдет в кинотеатре «Октябрь» 26 апреля.

Фото: Дмитрий Павлов, Сurtis Knupp, из личного архива Кирилла Ермичева