7 ноября заканчивается Вторая Перкиннале «И снова туфли в пыли» в галерее «Здесь на Таганке» (Таганская, 31/22). На выставке представлена группа художников, сплотившихся вокруг молодого и талантливого Володи Перкина, работы которого уже приобретают опытные коллекционеры.

Кроме самого Вовы Перкина хотелось бы отметить Лизу Плаксу, Диму Маконду и Маратку. Экс-уличный художник Перкин — только часть экосистемы, которую он сам разработал с друзьями, и вычленить его из этой системы уже довольно проблематично. Перкиннале уже самостоятельный термин, который живет независимо от Владимира Перкина.

Я слышал, ты не хотел быть художником в детстве? 

Прям в детстве-детстве? Нет, не хотел, военным хотел стать…

Почему военным?!

Такое окружение было.

Из семьи военных?

Нет.

А почему тогда?

Не знаю, солдатики постоянно у меня там были или войнушки во дворе. Вот это все оно как-то, мне кажется, и есть окружение. Почему-то думал, что военным делом стоит заняться. Но это было лет до десяти. Вот когда я первый раз очутился в Москве…

Ты сам откуда?

Из Майкопа. В тринадцать я уже начал граффити рисовать.

Как родители относились к тому, что ты решил заняться рисованием?

Ну…

Они тебя поощряли?

Мама все поощряла. Меня отдавали в художественную школу еще в Майкопе, но я только поступал и сразу переставал ходить. Мне там было не интересно. Всякие там лошади, вазы, как-то мне это не очень нравилось. Я любил мультики.

Как ты оказался в Москве?

Мама привезла в детстве, в первый раз мы съездили просто посмотреть, что это, а потом она сразу решила: здесь надо жить и нас с братом вдвоем перевезла. Работала на трех работах. Вообще мама — герой. И вообще спасибо. Теперь я считаю, что Москва — это мой город основной, потому что я здесь давно живу, и я прямо очень рад. Лучше Москвы нет ничего.

Ты продолжал делать граффити в Москве? 

Я прямо пропадал, у меня неделя заключалась в том, чтобы найти краску, заработать на нее и пойти порисовать опять. Это прямо наркомания была, я все готов был сделать ради краски. (Смеется.)

А когда ты понял, что это станет твоим основным заработком?

Я всю жизнь рисованием зарабатывал, либо с граффити что-то оформлять, либо что-то еще, мне сразу пришли какие-то заказы от префектуры.

Сколько лет тебе было, когда ты получал заказы от городской префектуры?

Тринадцать-четырнадцать лет.

А как так получалось, что в 13–14 лет ты получал заказы от города?

У меня во дворе были друзья, они видели, что я рисую граффити, и взяли с собой бойлерные оформлять. Потом я как-то увидел по телеканалу «2х2» конкурс, выиграл его, просто эскиз послал. Мне заплатили краской, и я начал еще больше рисовать. В общем, либо краски, либо деньги, но деньги я всегда на краску тратил. (Смеется.) Такой замкнутый круг, из которого невозможно было выйти. И в какой-то момент я понял, что занимаюсь бессмысленным делом: ты что-то рисуешь, но, кроме фотографий, ничего не сохраняется.

И ты ушел из граффити для того, чтобы что-то оставалось?

Да.

По сути дела, ты уличный художник. И ты смог бросить это?

Да…  Мы на электричках рисовали, на стенах…  Это огромная субкультура, своя тема. Огромный мир, но самое плохое в граффити — это крышеснос. Когда, например, рисуешь шрифты, то после не можешь ничего другого рисовать. У тебя застывает кора мозга.

У меня года два ушло на то, чтобы это перебороть. Я попробовал себя в диджитале, начал рисовать себя, других персонажей…  и вот что-то начало получаться.

Ты нашел свою галерею? Галериста? Когда ты на улице работаешь, тебе нужны только краски и кисти. А сейчас тебе нужны холст, подрамник, мастерская. Кто-то тебе это дает? 

Ну я купил дом как резиденцию, там еще художники приезжают ко мне в гости…

Это где?

Под Наро-Фоминском.

Ты купил дом на деньги за проданные картины?

Да.

Сколько стоит дом, если не секрет?

Немного, три миллиона стоил.

Ага, такой небольшой, видимо, домик?

Ну да, такой простой. Просто первая мастерская была на мясокомбинате, я жил там два года. Не было душа, ничего. Обыски ОМОНа и постоянная пыль.

Сейчас у тебя есть и душ, и туалет?

Есть. (Смеется.) И ОМОНа нет.

Туалет не на улице?

Не на улице. У меня такое правило: «Где рисую, там и живу», потому что мне нравится проснуться и сразу рисовать.

А там у тебя участок есть какой-то, в Наро-Фоминске?

Да, целая березовая роща. Но вот какая ерунда, у меня аллергия на березы оказалась. (Смеется.)

Ничего себе, какой ужас…

Это ужасно, да. (Смеется.) Я понял, что они поднимают почву, и теперь надо их…

Убирать…

Проредить, да. Это тоже удивительно, потому что я в один момент такой: «Все, я устал от пыли», у меня начался кашель от пыли! А теперь у меня аллергия от берез!

Скажи, пожалуйста, когда произошла твоя первая большая продажа?

В 2017-м.

Кто купил?

Я не знаю, можно ли говорить. (Смеется.)

И сколько тогда стоила работа?

Девять тысяч евро, там сразу в криптовалюте было.

И у тебя еще Алена Долецкая примерно в это же время купила работу.

Да.

Круто. Когда ты получил свои первые серьезные деньги, какие у тебя были чувства?

Я Диме Маконде (сотоварищ Перкина, художник. — «Москвич Mag») отдал часть. Он работал в «Мосгазе», я ему кредит оплатил, чтобы он ушел с работы и начал рисовать. Потом холсты всем друзьям закупил, краски и военный билет себе. (Смеется.)

Что, можно купить сейчас военный билет? 

Конечно, нельзя. (Смеется.) Наверное, нельзя. А потом я такой человек, коплю, никуда не езжу, ничего не делаю, всегда в мастерской.

Ты был готов, что когда-нибудь придет время, и твои работы будут стоить по десять тысяч евро…

Нет.

Пятнадцать тысяч. 

Нет.

Сто тысяч евро?

Нет!

И все же работы хорошо продаются?

После Первого Перкиннале половину выставки скупили.

До сих пор без галериста работаешь?

С Андреем работаю…

Бартеневым?

Да. С ним удобно.

Как ты относишься к деньгам? 

Это инструмент.

Ну ты не балдеешь от них?

Когда я балдею, то маме отдаю. Опять же художникам даю, не все же могут зарабатывать сразу.

Не слишком ли рано к тебе пришел успех? Сколько тебе лет?

Сейчас уже 26.

Я очень советую, посмотри  фильм «Поллок».

Я смотрел.

Ты помнишь, как долго Поллок не мог вообще ничего заработать? А потом, когда разбогател, стал законченным алкоголиком, что привело к трагической гибели.

Да, алкоголь — это такое…  Не, я себя контролирую. Выпиваю, но наркотики и все остальное — это же мешает работать постоянно. А успех…  Да нет еще успеха никакого. Это только ощущение. (Смеется.)

Фото: из личного архива Владимира Перкина