Как взрастить национализм? Хорошенько удобряйте. В поздний период существования СССР южнокавказские республики окончательно превратились в особый кластер, живущий по своим законам, отличным от общесоветских. Коррупция и клановость в управлении, воры в законе и подпольные предприниматели, потоки контрабанды из Ирана и Турции, почти открытое хождение иностранной валюты наряду с советскими рублями — такова была реальная, а не нарисованная пропагандой и кино жизнь в Грузии, Армении и Азербайджане.

Ситуацию усугубляла брежневская политика «бережного отношения к кадрам», из-за которой система бюрократической ротации в стране почти остановилась. Из временных управляющих первые секретари национальных компартий превратились в феодалов, воспринимавших доверенные им республики как собственные вотчины. На рост национализма в таких условиях мало того что не обращали внимания, так еще и втайне его поощряли.

К концу 1970-х азербайджанцы в Армении составляли 6,5% населения, армян в Азербайджане было чуть меньше — около 6%. Несмотря на то что армянские азербайджанцы не имели своей автономии, на них распространялись советские законы, охранявшие права нацменьшинств: существовали детские сады, школы и вузы с преподаванием на азербайджанском языке, на нем же выходили пять газет республиканского уровня, работали национальные театры и библиотеки. Азербайджанцы входили в высшую управленческую элиту АССР и имели собственное представительство в Верховном Совете республики.

В оттепельные времена сохранявшиеся в республике азербайджанские топонимы постепенно заменяются на армянские. Еще с середины 1950-х годов началось сокращение высшего образования на азербайджанском языке, а к концу 1960-х в крупных городах Армении уже не осталось ни одной азербайджанской школы. В 1966 году был закрыт Азербайджанский драматический театр им. Джаббарлы в Ереване, тогда же прекратилось печатание книг и прессы на азербайджанском. В Москве всю эту бурную самодеятельность руководства АССР предпочитали не замечать.

Азербайджанец Вагиф, чье детство прошло в небольшом армянском городке Степанаване, рассказал в интервью о том, как те же процессы выглядели «снизу»: «В первом классе я стоял, а они [армянские дети] шли мимо меня и хлопали вот так по плечу. Оказывается, это был день геноцида, и когда они так бьют — это они типа мстят. Причем сильно бить они опасались, боялись, что ответка будет, просто так хлопнул — и улыбается. Один, второй, третий одноклассник. Когда их много собиралось, входишь — и сразу начиналось: “Турк! Турк! Турк!” Как же им в голову все это с детства вбивали?»

К слову, лично знакомые автору бакинские армяне подобных ужасов не рассказывают. «Нет, что вы, — улыбается 85-летний Шушан. — Они нас не трогали и даже обидеть боялись. Смешно было, у нас почти целый двор был армянский, только две семьи азербайджанцев жили, и когда выносили во двор телевизор, чтобы футбол всем вместе смотреть, армяне дружно и громко болели за “Арарат”, а эти бедные за своего “Нефтяника” даже не кричали».

«Года до 1968-го мы там жили нормально, — подтверждает эти слова Рафик Арутюнян, за свою жизнь ставший беженцем дважды: в 1988-м он покинул Баку, а уже в этом году ему пришлось срочно уезжать из Степанакерта. — А к 1980-му уже вовсю началось. Городские азербайджанцы всегда относились к нам хорошо, а мутила все эти погромы и прочее в основном понаехавшая в Баку деревенщина. Сперва просто ходили и говорили, что, мол, эрмяни то, эрмяни се, потом стали подходить и угрожать, в школах стали детей бить. Армянскую школу закрыли как раз в 1968-м. На улицах начали драться. А потом уже на улицах стали кричать: “Долой эрмян!” Но про городских азербайджанцев я не скажу худого слова, они нашей семье в 1988-м из Баку выбраться помогли. Можно было все это остановить уже тогда. Армяну по морде дать и азербайджанцу по морде дать — и остановиться. Но никто этого не сделал».

О том же самом писал российский историк Фурман, характеризуя толпу, участвовавшую в бакинских погромах армян: «Во-первых, это была маргинализированная городская “чернь” — плебс, вырванный из сельского, традиционно исламского образа жизни и ввергнутый в кишащие преступностью фабричные города. Склонная к бунту и фанатизму под действием какого-нибудь внешнего толчка (такого, как армянские акции), в более спокойные времена она была пассивна и безразлична к тому, какая бы власть ни правила ею…  Партийные и связанные с партией элиты боялись темного плебса и нередко направляли его гнев в русло погромов армян, а позднее — национальных военных усилий в Карабахе».

В это же время армянским обществом окончательно овладевает идея «миацума», то есть воссоединения Нагорного Карабаха с Арменией. До начала перестройки армянское руководство предприняло как минимум четыре попытки заполучить Карабах — в 1945, 1963, 1977 и 1983 годах, однако Политбюро всякий раз переправляло этот вопрос «по адресу», то есть в азербайджанский ЦК, где, конечно же, отвечали отказом.

Большинство русскоязычных материалов по карабахскому вопросу рисует картину межнационального мира, якобы царившего в НКАО вплоть до конца 1980-х, однако это было не совсем так. Автономия служила постоянным источником головной боли для бакинского руководства, и конфликты не были там редкостью. Самый известный произошел в 1966 году, после того как 10-летний Нельсон Мовсесян, катавшийся на велосипеде вокруг села Куропаткино, был зверски убит группой азербайджанцев, среди которых был директор местной школы Аршад Мамедов. «Зверски» в данном случае не пустая метафора — ребенку отрезали голову, его тело прибили к дереву, а на груди выжгли крест. Когда останки нашли, то начались беспорядки, для успокоения которых Баку пришлось перебрасывать в Карабах дополнительные отряды милиции, бронетехнику и сотрудников КГБ.

Армянское население Карабаха ожидало только одного приговора — расстрела всем причастным. Но суд дал «высшую» только одному из участников кровавой потехи. Когда в городе узнали, что супруга Аршада Мамедова прямо в зале суда вскочила и, потрясая мешком с 5 кг золота, стала обещать, что скоро его вытащит, армяне пришли в ярость. Толпа ворвалась в здание, окружила машину, на которой должны были увезти подсудимых, облила ее бензином и сожгла вместе со всеми, кто находился внутри. В тот же день по городу загуляли листовки с призывом присоединить НКАО к Армении. Погасить волнения удалось лишь при помощи стрельбы по ногам и импровизированных водометов. Затем азербайджанский КГБ учинил в Степанакерте настоящие массовые репрессии, арестовав более 500 человек, причем в допросах участвовал будущий первый секретарь республики и отец нынешнего президента Гейдар Алиев.

Это страшное слово — Сумгаит

Большая часть азербайджанского общества долго не принимала карабахский вопрос близко к сердцу. Некоторые местные историки вели переписку со своими армянскими коллегами, пытаясь им доказать, что никакого «древнего княжества Арцах» никогда не существовало, но на массах все это не отражалось. По мнению британского журналиста Томаса де Ваала, написавшего в 2003-м одну из лучших книг о конфликте в Нагорном Карабахе «Черный сад», катализатором вспышки азербайджанского национализма и прологом к грядущему насилию стало прибытие первой волны беженцев в 1988 году.

«О жертвах ничего не сообщалось, — писал он, — но у многих беженцев были следы от побоев. В такой накаленной атмосфере многие азербайджанцы сочли, что в армянском квартале столицы, который в народе называли Арменикенд, засела “пятая колонна” противника. Высокопоставленному московскому чиновнику, направленному в то время в Баку, привели один пример нарастающей этнической ненависти: вырванный из ученической тетради лист в клетку, который подбросили в почтовый ящик одной из армянских квартир. На нем красным карандашом было крупно написано по-русски: “ПОГОСЯНЧИКИ, ВОН ИЗ БАКУ ПОКА ЖИВЫ”». (Имелся в виду первый секретарь обкома НКАО Генрих Погосян. — «Москвич Mag».)

Часть беженцев попала в промышленный город Сумгаит, располагавшийся на восточном побережье Азербайджана в 31 км от Баку. Многие прямо с колес присоединяются к митингам, а в центре всеобщего внимания оказывается некто по прозвищу Вожак, по описанию де Ваала, «бородатый мужчина с вытянутым лицом и тонкими усиками». Он много и охотно рассказывал всем желающим, как армяне выгнали его из дома и перебили половину его семьи.

То, что случилось дальше, более или менее общеизвестно. Жертвами Сумгаитского погрома, по разным подсчетам, стали от 30 до 450 человек. Армян убивали страшно — затаптывали, превращали в кровавую массу ударами ножей и топоров, обливали бензином и заживо поджигали, а их квартиры и дома разграблялись подчистую. Переброшенный из Баку полк МВД и курсанты общевойскового училища не смогли остановить вакханалию убийств и мародерства, поскольку не имели ни боевых патронов, ни приказа применять оружие. Погасить погром смогли только прибывшие в город следом части ВДВ и морская пехота Каспийской флотилии. По мнению большинства историков, именно события в Сумгаите запустили механизм распада СССР, разрушив миф о «дружной семье народов», а заодно и убедив националистов союзных республик в полнейшей импотенции московского руководства.

Но главным следствием этой резни стали 14 тыс. вынужденных покинуть Сумгаит армян, с которых начался процесс массового обмена населением между двумя республиками. Сотни тысяч азербайджанских армян и армянских азербайджанцев устремились навстречу друг другу, используя весь доступный транспорт. Возникла даже своеобразная биржа по неформальному обмену квартирами, когда бакинский армянин добывал адрес и телефон ереванского азербайджанца, договаривался с ним и уезжал, спрятав ключ под ковриком или у соседей, а приехав, находил чужой, точно так же оставленный  ключ.

Проблема вынужденных переселенцев редко озвучивается, но занимает в карабахском конфликте место никак не меньшее, чем сам вопрос о принадлежности региона. Точное их количество до сих пор не подсчитано, но в любом случае речь идет о сотнях тысяч людей. Некоторым за свою жизнь пришлось по два-три раза бросать свои дома и бежать туда, где их не очень-то ждали. Когда в Сумгаите группа из пяти тысяч армян, укрывавшихся в местном Дворце культуры, взяла в заложники прибывшего из Москвы инспектора ЦК КПСС Григория Харченко, ее представители потребовали, чтобы всех эвакуировали…  в Россию. На вопрос, почему не в Армению, они ответили: «Никому мы в Армении не нужны. Они нас не считают настоящими армянами, да мы и не настоящие армяне».

Первая Карабахская война

В самом начале января 1990 года на армяно-азербайджанской границе происходит взаимный артиллерийский обстрел, судя по всему, ставший реакцией на принятое 1 декабря предыдущего года совместное постановление Верховных Советов Армении и НКАО о включении области в состав Армении. Фактически это и были первые выстрелы в новой войне за Карабах.

Ситуация была уникальной — Советский Союз все еще существовал, но при этом одна республика открыто узурпировала территорию другой. 23 августа 1990 года Армения объявила о своей независимости, «основываясь на совместном Постановлении Верховного Совета Армянской ССР и Национального Совета Нагорного Карабаха от 1 декабря 1989 года “О воссоединении Армянской ССР и Нагорного Карабаха”».

С точки зрения Москвы происходящее выглядело вопиющим нарушением как советского, так и международного права, а потому там приняли сторону Азербайджана. С апреля по июнь 1991 года советские внутренние войска вместе с силами азербайджанского МВД провели в Карабахе операцию «Кольцо», которая свелась к массовому насилию над армянским населением и депортации 24 сел. Нараставшую как снежный ком эскалацию все это не остановило.

Карабахская война стала своего рода моделью для всех аналогичных конфликтов на постсоветском пространстве. Для начала это была типичная прокси-война — формально с Азербайджаном сражалась не армянская армия, а силы самообороны Нагорно-Карабахской республики, позднее переименованной в Республику Арцах.

Во-вторых, это была типичная для своего времени «война дилетантов», поскольку по-настоящему подготовленных солдат и командиров и с той и с другой стороны было крайне мало. У азербайджанцев наиболее боеспособными считались части местного ОМОНа, который в то время набирался из ветеранов боевых действий и резервистов спецвойск. Со стороны Армении ситуация была немного получше, однако наличие подготовленного комсостава с лихвой искупалось наплывом энтузиастов. Существует совершенно анекдотическая история о том, как на позиции прибыла группа молодежи, вооруженная огромными ножами, которыми они намеревались «ночью перерезать туркам глотки». На предложение заняться рытьем окопов они ответили категорическим отказом, ибо не пристало настоящему воину ковыряться в земле. После первого же минометного обстрела «настоящие воины» похватали свои ножи и принялись копать ими со скоростью персонажей американских мультиков.

Коренной перелом в войне наступил после того, как армянские войска захватили и сожгли Лачин, тем самым открыв путь для прямого снабжения НКР со своей территории. В результате армянская сторона смогла не только отстоять Карабах, но и захватить ряд сопредельных районов — Кельбаджарский, Агдамский, Физулинский, Зангеланский и Джебраильский. В самом Азербайджане в 1993 году начался острый политический кризис, в ходе которого второй избранный президент Абульфаз Эльчибей потерял власть и его место занял бывший первый секретарь ЦК Гейдар Алиев.

К этому моменту у обеих сторон появились силы, более или менее напоминавшие регулярную армию, чтобы наносить друг другу ощутимые потери, но успевшая покончить со своим внутренним кризисом Россия стала все более уверенно заходить в этот конфликт в качестве модератора и усадила участников за стол переговоров в Бишкеке под эгидой Межпарламентской ассамблеи СНГ. 12 мая 1994 года все закончилось.

С формальной точки зрения Армения вышла из войны победительницей. Нагорный Карабах не только остался армянским, но и присоединил к себе так называемый пояс безопасности — семь захваченных в ходе боевых действий ближайших районов Азербайджана. Правда, как сейчас принято говорить в интернете, все было не так однозначно.

Ситуация со статусом НКР на долгие годы подвисла в воздухе. Ведущие страны, убаюканные мифом о «бескровном распаде СССР», всегда придерживались жесткого принципа нерушимости границ бывших советских республик по состоянию на 1991 год. Этот подход не учитывает ни прав населения автономий, ни проблем регионов с преимущественно инородческим населением, оказавшимся один на один с местными националистами. Однако результат, а точнее его отсутствие, был налицо — Республику Арцах не собирался признавать никто за исключением таких же квазигосударств вроде Абхазии и Приднестровья. Армения же не могла ни присоединить НКР к себе, ни признать ее дипломатически, поскольку любое отклонение от зафиксированного в 1994 году статус-кво в лучшем случае было чревато для нее серьезными международными осложнениями, а в худшем — новой войной.

Вторая Карабахская война

Война 2020 года стала точкой перелома, которая предопределила нынешнее положение дел. В 7.30 утра 27 сентября министерство обороны Азербайджана выпустило коммюнике, согласно которому армянские войска якобы обстреляли из тяжелого оружия и артиллерии позиции азербайджанской армии на территории Тертерского, Физулинского, Агдамского и Джебраильского районов. Сразу после этого заявления началась операция «Железный кулак».

В этом противостоянии Армения не могла не проиграть, так как силы и военные экономики сторон были слишком неравны. Пока Азербайджан вовсю закупал новое вооружение, Армения продолжала латать танки из советских запасов и довольствовалась редкими поставками из РФ. Не лучшим образом выглядела и ситуация с людскими ресурсами. Согласно большинству источников, соотношение сил было таким: примерно 100–120 тыс. поставленных под ружье у Азербайджана против 54 тыс. объединенных сил Армении и армии обороны Арцаха.

Свою роль сыграло и то, что ярко пылавший в 1988–1994 годах огонь армянского национализма к этому времени почти потух. За вторую половину 2000-х и 2010-е страна успела обрасти жирком и включиться в мировую экономику. Появился свой средний класс, городская молодежь стала одеваться точно так же, как их сверстники из России и Европы, правда, до сих пор в основном в подделки. Новые поколения уже не хотели проливать последнюю каплю крови за Арцах, они хотели жить и потреблять.

К 10 ноября основная фаза второй Карабахской войны была завершена. Азербайджанские войска перерезали Лачинский коридор, вернули себе пояс безопасности и взяли Шушу, находившуюся на расстоянии пешего перехода от Степанакерта. От Республики Арцах осталось лишь 20% ее изначальной территории.

Позиция Алиева по поводу будущей судьбы арцахцев была однозначной — «принимайте гражданство Азербайджана или уезжайте». Он, видимо, искренне полагал, что начнется массовый исход и азербайджанские войска смогут бескровно оккупировать регион. Но остатки Арцаха продолжали держаться, а значит, их требовалось немного «подтолкнуть».

12 декабря 2022 года в контролируемом российскими миротворцами Лачинском коридоре внезапно объявились азербайджанские «экологи» с флагами и палатками — их якобы сильно волновала незаконная эксплуатация месторождений Гызыбулаг и Демирли. Вскоре рядом с палатками появились и КПП азербайджанской военной полиции. Началась блокада Арцаха, продлившаяся до конца сентября 2023 года.

«По два-три дня люди хлеба не видели, — вспоминает Рафик Арутюнян. — Ночью выходили и вставали в очередь на два дня, чтобы кусок хлеба купить. В последние дни в магазинах не было уже ничего. Я когда приехал в Ереван и увидел забитые до отказа магазины, то даже не стал ничего покупать — достаточно было посмотреть на лепешку, и кушать больше не хотелось».

В августе 2023 года в Карабахе была зарегистрирована первая смерть от истощения. Представители США и стран ЕС, международные правозащитные организации и ведущие мировые СМИ называли происходящее этнической чисткой или даже новым геноцидом армян и в один голос требовали разблокировать коридор, однако Азербайджан творил все, что хотел.

Выбор между прошлым и будущим

То, что было дальше, все недавно могли наблюдать в выпусках новостей. Устав ждать, пока армяне Карабаха наконец упакуют чемоданы, Алиев вновь сделал ставку на военную силу. Третья, а по факту четвертая Карабахская война не продлилась и суток. Армия обороны Арцаха начала сдавать оружие. Части ВС Армении так и остались в своих казармах. 28 сентября 2023 года последний президент НКР Самвел Шахрамян подписал указ о прекращении существования республики с 1 января 2024 года. Далее начался великий исход 120 тыс. карабахских армян, видимо, ставший последней этнической чисткой, а точнее, «самоочисткой» в этом конфликте.

Финал этой великой кавказской трагедии нам показали на днях. Попирая ногами арцахский флаг, Ильхам Алиев объявил о переименовании Степанакерта в Хакенди. На этом все закончилось. Или нет?

«Скажи, мы сможем когда-нибудь вернуться домой?» — спросил Рафик Арутюнян на следующий день после нашего интервью. Ответить вынужденному ютиться на полу в чьем-то офисе старому армянину, чьи детство, молодость и зрелость прошли в Баку, а преклонные годы — в Степанакерте, было решительно нечего.

История Карабахского конфликта выглядит завершенной, но гордиев узел проблем от того, что его попытались разрубить мечом, никуда не делся. Алиеву достался безлюдный регион, который азербайджанцы в ближайшее время вряд ли начнут заселять. Из Баку уже доносились намеки, что, мол, если карабахские армяне решат вернуться, они получат гарантии безопасности, вот только вряд ли этому кто-то поверит. Накопившаяся за более чем сто лет взаимная ненависть и националистическая паранойя крепко засели у двух народов в генах и никакими гарантиями их оттуда не извлечешь. В Ереване на каждом третьем уличном фонтанчике-пулпулаке выбиты чьи-то имена, а иногда еще и даты — 1992-й, 1993-й. С фотографий на могилах армянских кладбищ смотрят глаза молодых парней в армейской форме. В Баку люди приходят поклониться на Аллею шахидов, где на черном граните выбиты те же самые даты.

Любая попытка запустить программу репатриации арцахцев автоматически поднимет вопрос о возвращении азербайджанцев в Армению и армянских беженцев в Азербайджан. Но квартиры, в которых они жили, уже сто раз поменяли хозяев. А в Ереване уже успели снести все мечети, кроме тех, что были построены во времена персидского владычества — их тоже придется восстанавливать?

Возможно, этот клубок получится размотать у Турции. Если после Эрдогана там придут к власти политические силы, менее зараженные пантюркизмом и более ориентированные на сотрудничество с Европой, то они могут признать геноцид армян и принести за него извинения. После этого мифологема о вечной вражде с турками начнет понемногу уходить из национального сознания, а экономические связи, которые есть уже сейчас, будут дополнены политическими. Почва для вражды Армении с Азербайджаном в этом случае исчезнет сама собой.

Еще одним вариантом может стать возвращение к идее республики в формате союза трех южнокавказских государств с общей экономикой и местным аналогом шенгена. В этом случае уже не так важно, чей будет Карабах, как сегодняшних французов и немцев не интересует вопрос о принадлежности Эльзаса и Лотарингии.

Но все это если и случится, то в крайне отдаленном будущем. А сейчас понаехавшие в Армению релоканты, сидя за чашкой дешевого кофе из уличного автомата, спорят с ветеранами первой Карабахской о том, решится ли Алиев пойти на Сюник или же остановится на достигнутом. И всем кажется, что мир сошел с ума.

Фото: shutterstock.com, Рубен Мангасарян/РИА Новости, Алексей Куденко/РИА Новости