Петербург не зря считают клубной столицей: да, там был организован первый сигарный клуб еще в Российской империи, но речь не об этом — важно, что там же, на Фонтанке, 145, появился и первый танцевальный клуб западного формата. Что уж — первый еще в Советском Союзе рейв.

Город продолжает держать марку, когда в Москве легендарные клубы позакрывались, а в сохранившейся «Пропаганде» этим летом отыграл свой последний сет Санчес, подведя черту эпохе — и все превратилось просто в дискач. На питерском пленэре осталось побольше клубов родом из 1990-х, которые дожили до сегодняшнего дня: пусть Fish Fabrique, известный в народе как «Фишка», и превратился в концертную площадку по подобию того, чем стал московский «Летчик», но «Грибоедов», или, как он официально называется, «Модный клуб “Грибоедов”», еще живет. Причем довольно ярко, даже при том, что пару лет назад чуть не издох и не продался. Справился: на днях отметил 27 лет работы. И он на целый год старше московского брата — «Пропаганды».

Лидер группы «2ва самолета» и акционер «Грибоедова» Антон Белянкин вместе с арт-директором Михаилом Егоровым рассказывают, как все начиналось и к чему пришло

— В 1996 году я вместе со своей питерской группой «Колыбель» выступал на сцене Pepsi Sziget, где также были Дэвид Боуи, Faith No More, Prodigy и еще десятка два названий великих групп, — вспоминает Михаил Егоров. — Определенных высот мы точно добились. И здесь в 1990-е годы вели совместную деятельность с «Самолетами» — репетировали на Пушкинской, 10. Это была яркая жирная туса — бурлящий конгломерат того, что называлось новой волной питерской клубной музыки.

Сначала мы вместе с «Самолетами» (я, Белянкин, Медведев, Лазовский и Синдаловский) делали клуб «Нора»: наш друг Петрович (Александр Фомин), экс-барабанщик группы «НЭП», прихватил бывший «Театр нерешенных проблем», который находился в первом в городе небоскребе, где был еще и первый в Петербурге кинотеатр «Норд», потом он стал называться «Север». Да, уже был клубешник Ten на Обводном, где мы все играли, уже открылся «Тамтам». А Петрович стал делать «Гору», приспособив под это балкон кинотеатра «Норд». Потом он снял подвал и предложил «Самолетам» взять его под управление. Автоматически родилось название «Нора». Все шутили, что пока зал не отремонтирован, будет и клуб «Дыра».

— Когда мы сидели на Пушке, там были такие тусовки, что не всегда получалось репетировать — друзья валом валили, — хохочет Белянкин, которому друзья, как всегда, подкинули проблем. — Свет включаешь — и они, суки, тут же входят. И не просто так, а с пузырем. Как тут репетировать? А тут они все переехали в «Север» — в «Нору», а потом и «Гриб» стал местом, где всегда можно встретить друзей.

Егоров продолжает рассказывать о рождении «Грибыча», как его ласково называют завсегдатаи: «Через год мы из “Норы” свалили и начали строить другой клуб. И еще через год с небольшим мы, собственно, уже открывали “Грибоедов”. Его открытия просто ждали люди в городе — тогда была патимания. А назывались мы “Прогрессивная компания Два самолета” — эффект был достигнут ожидаемый: даже не мы говорим про клуб, а про нас говорят — мы ведь были участниками лучших коллективов этого города, общение было обширным. (“Грибоедов” никогда не рекламировался, хотя приходили и спрашивали, хотим ли мы рекламу — мы узнавали, сколько это стоит: “Идите вы, не нужна… ” Писать-то было все равно не о чем — значит, напишут о нас, ведь “Грибоедов” был явлением культуры, такого никогда и нигде не было, да и не будет — в 1990-е только начинались наша свобода, наше счастье и наше веселье”, — добавляет Белянкин.) Мы делали в нашем клубе, что и как хотели. Все приходили, даже не зная, что там будет — лучшие диджеи всегда появлялись в “Грибоедове”. Клубный прорыв был суперприбыльным делом, но было огромное количество обстоятельств, которые могли прервать твой успех, как со стороны госструктур, так и со стороны “соседей”, когда они вдруг пришли и сказали, что это их. Времена лютые были.

Мы, веселые одуванчики, музыка, культурка, без наших партнеров (совладельцев клуба — друзей, творческих натур с определенными возможностями и горячим сердцем) мы никогда бы не справились. Они позволили нам устоять на ногах в то время, когда остальные ребята тоже хотели взять себе этот даже не бизнес, а культурный вектор, бизнесом это стало сильно потом. Как в фильме “Социальная сеть”: “Давайте сначала сделаем круто, а потом про деньги”».

Кстати, та самая непубличная часть «Грибоедова» никогда не отсвечивает и общения с прессой старательно избегает. А с Белянкиным и Егоровым мы легко общаемся на веранде клуба. Хотя общаемся — громко сказано. Белянкин и Егоров, два старых друга, разыгрывают мне стендап в духе песенок «Двух самолетов»: смачно, с прибаутками, крутят самокрутки, поют на два лада про отель «Калифорния» и просто ржут. Белянкин тут нечастый гость, от дел фактических давно отошел: «Никакого участия я сейчас в клубе не принимаю. Когда мы с немецкой подружкой открыли бар “Дача”, а с еврейским другом Мишей Синдаловским — первый хостел в Петербурге “Отель Калифорния”, мне стало не хватать времени на “Грибоедова”, и году в 2005-м я перестал тут ошиваться. А до этого я тут осуществлял общее руководство».

Но шефа все рады видеть и постоянно ручкаются. Никакого пренебрежения — от охранников до звукорежиссеров Белянкин помнит всех. Шеф держит фасон и традиционно для Петербурга стиляжничает: «мартинсы», джинсы с подворотами, элегантное пальто, кепка в клеточку и что-то блестит в ухе.

Общаемся мы на веранде, но она появилась не сразу — началось все с подвала, где проходили рейвы. «А сверху была горка, с которой мы все катались зимой и выбивали зубы», — добавляет Белянкин. Потом уже «Грибоедов» разросся до многоуровневого клубного конгломерата, где одновременно проходит несколько тусовок — и рейвы в подвале, и концерты наверху, в хилле, и даже появилось отдельное место для «курения», но об этом позже.

— До того как мы открыли «Грибыч» в бомбоубежище, в Питере в бомбяге уже был организован «Тоннель» (и, кстати, одна из ипостасей клуба «Полигон» была в бомбоубежище. — «Москвич Mag»), а в Москве — «Птюч»: и какой он произвел фурор! Я помню, мы там репетировали, — рассказывает Белянкин. — Когда мы завладели этим помещением, которое превратилось в подвал «Грибоедова», оно принадлежало «Большевичке» и было на балансе фабрики даже не как бомбоубежище, а как нежилое помещение — шло как подвал дома №2а по Воронежской улице. И в конце 1990-х по древнееврейской традиции — на 49 лет — мы оформили его в аренду. Если 49 лет мы это арендуем, все переходит в собственность акционеров, я вот один из них. Было нас изначально семь подземных королей, но, по-моему, кто-то уже крякнул.

Егоров помнит, как придумывалась концепция, и заодно хронологизирует, как разрастался «Грибоедов»: «Ваня Разумов, весьма известный московский художник, наш старинный друг, предложил раскрасить голые стены подвала. Потом Баби, иранско-азербайджанский творец, приложил руку. После — Андрей Медведев. Дальше — мой старый друг Игорь Яновский. Все это не стояло на месте — росписи же ветшали: люди по стенкам на пати буквально ползали, через год ничего от росписей не оставалось.

Потом появилась площадка, где мы поставили грибочки и мебель — легкий чил по ночам. Когда начали строить хилл, мой величайший современник и друг Миша Бархин представил проект — дирижабль, летающая тарелка… »

— Такой роскошный огурец, который мы не смогли согласовать с главным архитектором города, — вмешивается Белянкин.

— Когда поменялись планы, вместо того чтобы искать деньги на этот очень крутой проект (даже в «Птюче» про него писали), «Балтика» предложила поставить нам бесплатный павильон, ведь у нас были очень хорошие проливы пива, — продолжает Егоров. — И эта типовая стекляшка тоже изнутри сделана Мишей Бархиным. Потом появился «Амстердам-бар» на улице около подвала. После появилась терраса, потом веранда — шло постоянное расширение. «Грибыч» никогда не стоял на месте.

— Открыли мы его вообще для всяких разгильдяев, которыми мы, собственно, и являлись, — говорит Белянкин. — Разгильдяи — это люди, которые живут вне установленных правил и с растяжимой в лучшую сторону моралью. Мы знали, для чего мы делаем этот клуб — для добра. Дешевле, чем в «Грибыче», бухла нигде не было. Когда все зарабатывали на бухле, мы — на добре. «Грибоедов» для меня никогда не был коммерческим проектом. Но зарабатывали мы достаточно, чтобы его выкупить, а выкупили мы клуб за свои бабки, а не акционерские — стоило это по тем временам безумно. Но мне это, признаться, ничего не приносит и никогда не приносило. Сколько денег получаю — понятия не имею. Записали меня акционером…  Я очень уговариваемый и убеждаемый.

— Да, мы не устроились работать в «Газпром», но то, что делали — делали по-честному, для того, кто стоит рядом. Я всегда знаю, что рядом со мной люди, которые, когда ломится бычье, помогут мне, — соглашается Егоров.

— Мы выехали на большом круге общения: тусовка в 1990-х была единая в отличие от Москвы, где можно быть деятелем искусства и никогда не встретиться с другим деятелем искусства. В Петербурге, хоть ты рисуешь козявками, ты уже в компашке, — объясняет Белянкин.

Спрашиваю, чем вообще вдохновлялись, придумывая клуб, а он все язвит: «“Сибиджиби” — там Мадонна работала в гардеробе, нам тоже так надо. Мы жили с пульсом всего мира — “Гриб” был как любой клуб в Нью-Йорке или Лондоне: клуб, открытый придурками, которые хотят добра. Такая сборная идея по поводу клубов, по которым мы успели покататься: съездили в Америку, в Канаду. Альтернативная жизнь есть в каждом городе, особенно в Германии. И это — некоммерческий проект. Клубы открывают люди, которые хотят жить не как положено».

Егоров считает, что «Грибоедов» совершил прорыв, сформировав в городе культуру фейсконтроля, а не вышибал и воротчиков. Он и сам начинал с этого работу в «Грибе»: «Я всегда был фейсконтролером и продюсером всех мероприятий. Совсем позже, когда и Антоша больше занялся собой, а Медведь стал DJ Редиской, я стал арт-директором, но это условные названия. В любом случае я никогда не был одним человеком, который весь из себя в белом пальто. Это всегда был продукт коллективного творчества.

В “Грибоедове” член клуба — это член семьи, человек, который годами по несколько раз в неделю по ночам проводил свою жизнь в “Грибоедове”. Естественно, в семье не без урода — всякое бывало. Как фейсконтролер скажу, что это отдельная книга: кто туда пытался зайти и кого нам удавалось не пускать, а кто заходил и что из этого получалось.

Лучше фейса, чем в “Грибоедове”, нигде не было. И система фейсконтроля в этом городе в первый раз появилась у нас. Хотя Дима Бучин стоял в “Тоннеле” на входе, но это было про другое. У нас было не принято пускать уродов, бычье. Я был руководителем этого департамента — многих моих ребят потом просто растащили по клубам. Когда человек подходил ко входу, ты сразу сканировал его как рентген: сколько ему лет, что он будет делать после второй рюмки водки, пойдет ли он в туалет, чтобы взять что-то из кармана. Словами не описать. А иногда выходишь по звонку, открываешь дверь, а там человек двадцать парней с битами и ножами: “Брат, кто тут главный?” И эти вопросы тоже решались на уровне. Скрывать это глупо: дикие были времена. Это была яркая клубная жизнь. Это стиль жизни, который позволил мне и таким, как я, жить так, как хотелось в те времена и не жаловаться на судьбу».

Через эту школу прошел и Андрей Нуждин, один из основателей группы «Игры», потом — «Препинаки», из которой родился проект «Хиль и сыновья», общее руководство которым осуществлял Эдуард Хиль, советская легенда эстрады: «Лет восемь я работал здесь администратором — сначала мне это было по приколу: все вокруг музыканты, друзья, потом втянулся — алкоголь для персонала был дешевым. Повидал многое: как человек превращается в зверя, объевшись бутирата, его приходится полуголого зимой привязывать к ограде — и такое ощущение, что он ее вырвать может.

А теперь я уже 15 лет как играю здесь каждый Новый год — выступаю с каверами, в силу возраста знаком с 1970-ми, работал с самим Хилем. Теперь это вечно позитивные песни, из которых ушла идеология. Я оригинальный аутентичный носитель этой культуры и подаю это искренне, из первых уст. Приходят в Новый год не сказать что клубные люди — разношерстная публика, никаких модников я не вижу. Они вообще не хотят ходить платно, а хотят везде носить свое бухло. Я всегда на этом выступлении с женой и прекрасно себя чувствую. Лучше в Новый год заработать денег, а не сидеть дома. Поиграть песни, которые мне нравились, хотя играть одни и те же песни тоже надоедает, но раз в год можно».

В 2020 году клуб выставили на продажу за 85 миллионов. Говорят, и покупатели нашлись, особенно лакомым куском в тихом центре города заинтересовались девелоперы. Но в итоге «Грибоедов» не продали. Якобы и наличие бомбоубежища осложняло ситуацию с землей. Да и еще тогда, давая комментарии, владельцы и работники клуба юлили, говоря, что такие объявления появляются частенько.

Раз все сложилось так, что клуб все еще гудит, адресую стоящим у руля вопрос, почему «Грибоедов» до сих пор жив. Белянкин и Егоров в мнениях совсем не сходятся:

— Потому что поменялся, — считает Егоров. — Потому что «Грибоедов» родил огромное количество детей, как метафорично, так и физически: учитывая тот поток в клуб молодежи и стиль проведения ночей и уединений в определенных местах, огромное количество людей получили у нас свое зачатие. И «Грибоедов» никогда не забывал о своих детях — всегда работал для друзей. Хоть верх и стал более буржуазным, но не в примитивном дебильном смысле. Мы старье, уже не понимаем тусовок, зато мы никогда не останавливаем тех, кто успешен в области молодежной политики — они в основном в подвале. А наверху даже нам, старикам, плейлисток будет подходящий и диджей тот же, что играл тебе 10 лет назад, и бармен, который стоял с открытия. «“Грибоедов” — дом родной» — это сказал кто-то через год работы клуба. И сейчас все это помнят. И наши «дети» тоже: с детства они видели и хорошее, и плохое в том, как работает клуб, и сами притусовались.

Плюс изначально все ночные клубы были дэнс-клубами: познакомиться с Лелей, поехать к ней или к себе, взять ее под технарь — на этом и была построена клубная эстетика. «Грибыч» был первым клубом, который перед дискачом стал делать концерты популярных групп, что сработало для музыкантов в экономическом плане как ядерная бомба — мало того, что они отыграли концерт в хорошем месте, так и в качестве отдыха остались бухать под сет. Волшебный фан: сыграть концерт, а потом собирать валентинки в баре в виде рюмок и бокалов. Хоть мы должны были заканчивать в шесть утра, но раньше семи-восьми никогда не заканчивали — в баре оставались свои, кого не выгнать. Такого не было никогда. По этим стопам позже пошел московский «Летчик».

— Вектор сменился, ничего не попишешь. Мне по барабану, каким стал «Грибоедов», импульс потерян на пути. Уже ничего не поделать, — не согласен Белянкин. — Как Форрест Гамп: «Я устал бежать».

Сначала был хороший импульс, прямой как стрела. Но импульса не остается. Мы, условно говоря, те тусовщики, знали, кто такая курочка Ряба, а для молодежи это пустое место. И клуб им наш не нужен.

Несколько лет мы собирали членов клуба, планировали, как дальше развиваться, а теперь вот перестали собираться — и перестали развиваться. До 2010 года клуб существовал вообще прекрасно.

Егоров: «Вести беседу и прийти к тому, что мы скажем, что все сдохло — неправильно… »

Белянкин: «Правильно! Говорить надо честно и от души».

Про молодежь с Егоровым не поспоришь: ей и правда интересен «Грибоедов». Сотрудник клуба, занимающийся музыкальной программой, рассказывал мне, что если раньше к группам были высокие требования, а программу прямо отслушивали, то сейчас вектор на выживание: берут тех, у кого народ. В один из таких «молодых» будних вечеров я оказалась в «Грибоедове» на фестивале, как трогательно заметил звукорежиссер, «альтернативно одаренной музыки», где юные рокеры и панки насиловали друг перед другом микрофоны, играя во взрослых: «Звукач сказал готовиться нам к выступлению!.. » А томно курящий на веранде мальчик подкатывал ко мне в андерграундном стиле: «Девушка, вы так похожи на Янку Дягилеву… » Смешно, что вечер в «Грибоедове» они не закончили, а продолжили свое выступление в переходе у метро «Лиговский проспект».

Но это, признаться, скепсис. На дне рождения «Грибоедова», который отмечается по дате рождения самого Александра Сергеевича, клуб вспомнил свои лучшие годы, когда народ валил валом, а деревянный помост, ведущий к хиллу, шатался. Собрался весь питерский бомонд: и экс-барабанщик «Ленинграда», основатель группы Spitfire Денис Купцов, и художник Кирилл Миллер, организовавший в бывшем питерском сквоте Галерею им. Сальвадора Дали, и похожий на Галанина музыкант Дуче (Дмитрий Бациев), автор песни «Девушка Наташка — красные трусы».

Кстати, у «Грибоедова» раньше была традиция в день рождения поднимать в воздух дирижабль, но теперь осталась лишь привычка раскладывать по танцполу кленовые листочки, заранее собранные на Пулковских высотах. Эпатажный Белянкин пришел на праздник со своей собачкой, которую заботливо нянчили поклонницы, но она их обмочила, а после разглядела в кленовом танцполе лес и наделала и на листики. За всем наблюдал прибитый к балке второго этажа обезглавленный Боб Марли.

А клуб и правда домашний, программа вечера это подтверждала: выступали арт-директор Егоров со своей «Колыбелью», основатель «Богатырей Невы» и «Физкультпрэвэта» Александр Вилинский, задающийся в своих песнях вопросом: что же делал Чапаев под водою рукой? Кстати, Вилинский и Белянкин — друзья и соседи, живут на Пяти углах — в 15 минутах от «Грибоедова», который стал домашним клубом еврейской диаспоры улицы Рубинштейна.

На сцене в тот вечер был и Вася Васин, чью группу «Кирпичи» когда-то сам Шевчук допустил до выступления на рок-фестивале в 1996-м. К своей новой солистке Yulte приучал публику коллектив «Ля-Миноръ», лишившийся в прошлом году основателя Славы Шалыгина. Недавно они зарекались, что «без Славика “Ля-Минора” нет», так что теперь некоторые поклонники шансона чувствуют себя преданными.

Главным обломом вечера была отмена выступления группы-хозяина «Грибоедова» «2ва самолета», заявленного хедлайнером. Якобы «Самолеты» не дали свой такой уже редкий концерт, потому что, как шепнул звукреж, «кто-то там в Грузии». И вообще это дурацкая петербургская традиция: Игорь Бутман тоже не пришел на день рождения своего джазового клуба в этом году.

Фото: griboedovclub.ru, социальные сети