Ксения Басилашвили

«Я железная леди, но и у моей железности есть предел» — куратор Зельфира Трегулова

7 мин. на чтение

В Доме культуры «ГЭС-2» открылась выставка «Квадрат и пространство. От Малевича до ГЭС-2», посвященная влиянию «Черного квадрата» на искусство XX века. Приглашенные кураторы — бывший генеральный директор Третьяковской галереи Зельфира Трегулова и итальянский критик, куратор 50-й Венецианской биеннале Франческо Бонами.

В день открытия «Квадрата и пространства» (выставка продлится до 27 октября) Москву накрывала тьма, к центру продвигались смерчи. Природная драма с ливнем и дикими порывами ветра развернулась во время интервью с Зельфирой Трегуловой. Впрочем, это если смотреть в окна. Мы же могли позволить себе забыться и ничего о «внешнем» не знать, поскольку оказались в идеальном изолированном месте.

Я запомнила ваше замечание, что «ГЭС-2» является исключительным по комфортности пространством, в котором можно находиться с утра до вечера, буквально дни и недели напролет. Это башня из слоновой кости?

На самом деле да. Но при этом крайне демократичная и открытая для всех. Заметьте, вход бесплатный, и это тоже уникальная черта этой институции. Как и мотивированность команды, потрясающей по профессионализму и работоспособности.

Франческо Бонами

Это здание обладает удивительным свойством. Полтора года я приезжала сюда очень часто, последнюю неделю я здесь фактически жила. И каждый раз меня охватывает радостное чувство, мне здесь невероятно хорошо. Здесь я писала и заканчивала свою книгу «Искусство как выбор», работала над статьями к каталогам трех новых выставок. Мне посчастливилось быть среди тех немногих, кому энное количество лет назад Ренцо Пьяно (итальянский архитектор, лауреат Притцеровской премии, среди его проектов — Центр Помпиду в Париже, он же автор реконструкции «ГЭС-2». — «Москвич Mag») здесь, тогда еще в развалинах бывшей электростанции, представлял свой проект. Он называл свой проект «Империя света», «Царство света», и это действительно так. Самое позитивное пространство, в котором я когда-либо была. Оно тебя изначально настраивает на душевный и духовный подъем. И мы с коллегой Франческо Бонами решили представить «ГЭС-2» прежде всего как фантастический артефакт, в оболочке которого заключен еще один — сама выставка. А внутри еще один — инсталляция «Случай в музее, или Музыка на воде» Ильи и Эмилии Кабаковых.

Почему в названии выставки задан вектор «От Малевича до ГЭС-2»?

На самом деле название состоит из двух частей. Первое — «Квадрат и пространство». В английском языке слово square означает не только квадрат, но и городскую площадь. И концепция этой выставки — from the square to the square. От квадрата к площади. Нам хотелось охватить шире и говорить о пространстве как о важнейшем для современного искусства понятии.

Вторая часть — «От Малевича до ГЭС-2», то есть от «Черного квадрата» до Дома культуры, главная функция которого обеспечить диалог человека и искусства.

Намеренно не произношу слово «блокбастер», не люблю его, клацает. Но уверена, что наша выставка привлечет сюда новую аудиторию, которая заходила редко и не за искусством. Именно поэтому мы постарались сделать все, чтобы вынести выставку за рамки экспозиции на минус первом этаже: большой пилон со вступительным текстом к выставке прорывается сквозь стеклянную дверь в пространство вестибюля.

Выставку можно назвать международной, но при этом все произведения из отечественных собраний?   

Абсолютно! Из Музея Людвига в Русском музее приехали уникальные вещи. Спасибо коллегам из Петербурга, они сняли половину экспозиции. Мы экспонируем звезд: Джаспера Джонса, Энди Уорхола, Жан-Мишеля Баския, Йорга Иммендорфа, Ральфа Гоингса, Микеланджело Пистолетто. Произведения Фрэнсиса Бэкона и Герхарда Рихтера — из собрания фонда V–A–C.

Жан-Мишель Баския, Энди Уорхол. Без названия, 1984. Музей Людвига в Русском музее

Посмотрите на феноменального Ансельма Кифера из частного собрания. Одна из лучших его работ «Морские сражения происходят каждые 317 лет… ». Эта та самая серия, которая показывалась на выставке в Эрмитаже в 2017 году, основанная на поэзии и нумерологии Велимира Хлебникова. Кстати, из Эрмитажа к нам приехали фотографии залов Зимнего дворца немецкой художницы Кандиды Хефер и потрясающая скульптура Энтони Гормли (осторожно, чугунная фигура лежит прямо на полу. — «Москвич Mag»).

Энтони Гормли. Уровень, 2010. Государственный Эрмитаж

Предмет моей особой гордости — работа знаменитого венского акциониста Германа Нитча, его дар Третьяковской галерее. Я помню напряженные переговоры, которые вела вместе со своим коллегой Сергеем Фофановым, еще будучи директором музея. Сергей ездил к Нитчу в мастерскую и оттуда высылал мне фотографии работ, которые предлагал Нитч. Градус напряжения возрастал с каждым новым посланием. Сперва художник хотел подарить Третьяковской галерее один небольшой холст, а в результате подарил три лучших громадных полотна. И нам удалось в самое ковидное время 2020 года привезти их в Москву, а затем показать на выставке в Новой Третьяковке.

Выставка «Квадрат и пространство» начинается с пролога, где в одном ряду с супрематическим «Черным квадратом» и экспрессионистским портретом Фрэнсиса Бэкона находятся произведения художников XIX века — бытовая картина передвижника Иллариона Прянишникова «Общий жертвенный котел в престольный праздник» и пейзаж «Черное море» Ивана Айвазовского. Для многих зрителей авангард и искусство XIX века полярны. По какому принципу вы их объединили?  

И не только их. Нам хотелось показать, что «Черный квадрат» не случайно возник в России. Что это не случайный извод кубизма. Мы начинаем с Прянишникова, с луга, с таким рассеянным, но захватывающим солнечным светом, он образует светящийся контур вокруг многих фигур. Всмотритесь!

На самом деле разглядеть свет в картинах русских передвижников меня научил мой коллега и друг Аркадий Ипполитов, перед которым я преклоняюсь. Вместе с ним мы сделали четыре блестящих кураторских проекта. Его последнюю выставку «Русская ярмарка» в Нижнем Новгороде я уже заканчивала без него. После его безвременного ухода я сделала все возможное, чтобы выставка на выходе выглядела так, как ее задумал Аркадий.

Когда мы работали над выставкой «Русский путь от Дионисия до Малевича» в Музеях Ватикана, Аркадий продемонстрировал, что не должно быть разделения на древнерусское искусство и послепетровское искусство, скроенное по западной модели. Да, живопись возникает в эпоху Петра I, и это пришло с Запада, но суть, идея, глубокое духовное послание, философская мысль берут начало в древнерусской живописи, и этому следуют передвижники.

Вспомните «Над вечным покоем» Исаака Левитана, где в окошке теплится свечка. Или «Тройка» Василия Перова, казалось бы, изученная вдоль и поперек с детства. А мне Аркадий показал — в киоте икона, а перед иконой светится лампада. И такие знаки повсюду. Просто за годы советской власти мы привыкли к тому, что передвижников рассматривали исключительно как проводник социальных идей, не считывали христианских смыслов.

Да, я помню, как мы увидели в Третьяковке на выставке «Илья Репин» по-новому известную картину, которую всю жизнь в учебниках называли «Отказ от исповеди». А оказалось все наоборот — «Перед исповедью»!

Конечно, весь народовольческий цикл построен на христианской иконографии. А как делать выставку «Иван Айвазовский» в той же Третьяковке, мне подсказал выдающийся британско-индийский скульптор Аниш Капур. Во время экскурсии по Третьяковской галерее он застыл у картины Айвазовского и объяснил мне, московскому снобу: она как раз про то, что он пытается выразить своим искусством.

Для русских художников idea, концепция, была всегда главной. А представление о природе того же света — имманентно, поскольку они учились у иконописцев.

Ассист (в иконописи — штрихи сусальным золотом на одежде, крыльях ангелов, предметах. — «Москвич Mag») — знак божественного свечения, восходящего к свету Преображения на горе Фавор. Казалось бы, где Прянишников, а где Фавор? И тем не менее это производная.

Именно эта сосредоточенность на идее позволила и Малевичу, и Татлину, которые сперва следовали за Пикассо, пойти дальше. Малевич — по пути создания супрематизма. А Татлин, отталкиваясь от первых бумажных рельефов Пикассо 1913 года, начинает создавать свои контррельефы. И делает гигантский шаг вперед по сравнению с великим французским мастером.

А далее следует невероятный всплеск креативности: рождение цветописи Ольги Розановой, конструктивизма Любови Поповой, три чистых цвета Александра Родченко. «Вибрирующая полоса» американца Барнетта Ньюмана — это развитие «Зеленой полосы» Розановой. Только она ее написала в 1917-м, а Ньюман — через десятилетия.

Идеи парили в воздухе?

В воздухе, только через сорок лет. Мы об этом говорим в «ГЭС-2». Так было и в период оттепели. Тогда молодые советские художники Франциско Инфанте, Лев Нуссберг, Вячеслав Колейчук и несколько других переходят к минимализму. И раньше, чем их коллеги из Германии и Италии, начинают создавать радикальные минималистические вещи, опираясь на достижения современной науки. Спираль Инфанте похожа на съемку в синхрофазотроне. И не я это придумала, мне открыл глаза великий австрийский куратор Петер Вайбель, это он сказал: «Да, русские и художники стран Восточной Европы были первыми».

Но мы показываем и разные изводы фигуративности. «Коммунальная кухня» Михаила Рогинского и «Текстильщицы» Александра Дейнеки идеально вписываются в светоносное пространство «ГЭС-2».

«Дверь» Эрика Булатова — это тоже вид на закрытую дверь из темного пространства комнаты, где сквозь щель пробивается совершенно ирреальный свет.

Выставка предлагает внушительный список художников и разные маршруты. Какой выбрать?

Это город, все происходит вдоль улиц и перекрестков. И главная стена, как проспект, разделяет единый пролог на два компартимента, тем самым воздействуя на экспозицию. Эту идею нам помог сформулировать архитектор выставки Евгений Асс. Советую в ходе просмотра смотреть на план, буклеты с ним выложены повсюду на видных местах.

Хочу обратиться к вашему личному опыту. Как вы прожили эти полтора года с момента ухода из Третьяковской галереи? Они были полны разных событий, но внешне вы все принимали спокойно. Иногда мне кажется, что вы, как говорится, железная леди.

В какой-то степени да. Но и у моей железности есть предел. Непростые полтора года. Я наполнила их работой, которой занималась урывками, служа Третьяковской галерее в качестве ее директора. Именно так, по-другому свое функционирование там определить не могу, в этом я следовала негласному правилу для директоров художественных музеев — не делать свои кураторские проекты. По своей сути я куратор с огромным административным и менеджерским опытом, полученным на протяжении трех с половиной десятилетий.

Были потрясающие моменты творчества. Меня сразу позвали в «ГЭС-2», и я начала работу над этим проектом. По приглашению Фонда развития культуры и искусства Узбекистана участвовала в создании двух выставок в Италии, где была научным консультантом. Они посвящены творчеству художников русского авангарда, тех, кто жил и работал в Узбекистане и Туркестане, это невероятное открытие.

Я написала книгу. И, наконец, начала писать статьи к каталогам выставок, чего я раньше не делала по административным причинам, поскольку много лет совмещала кураторство с управленческой работой в Музеях Кремля, РОСИЗО и Третьяковской галерее.

Сейчас беру паузу. Нужно собраться с мыслями и понять, на что направить свои силы. Перед всеми, кто работал над выставкой в «ГЭС-2», стоит дилемма, как сделать следующий проект круче, чем этот.

Какой отдых для вас лучший?

Путешествия и новые впечатления. А также общение с яркими интересными людьми.

Фото: Юлия Захарова, Бенедикт Джонсон, Даниил Анненков, Андрей Теребенин/ предоставлены Домом культуры «ГЭС-2»

Подписаться: