Заместитель генерального директора по науке и образованию Политехнического музея Константин Фурсов рассказал «Москвич Mag» о том, сколько денег государство тратит на науку, каким станет один из старейших музеев науки и технологий мира после реконструкции, прокомментировал уход ректора Вышки Ярослава Кузьминова и объяснил, почему россияне отказываются от прививки против COVID-19.

В 2013 году здание Политехнического музея, которое было построено больше ста лет назад, закрыли на реконструкцию. Процесс затянулся, открытие музея, запланированное на конец 2020 года, откладывается, в декабре 2020-го Юлию Шахновскую на посту директора музея сменила Елена Проничева, бюджет стройки за эти годы увеличился почти вдвое и составил порядка 18 млрд рублей. Когда москвичи снова смогут попасть в музей и каким он будет?

Это будет первый в стране музей науки, посвященный человеку и его идеям, практически 90% экспозиции создается заново прямо сейчас. Ориентиром при разработке концепции были ведущие научные и технические музеи в Мюнхене, Берлине, Лондоне, Амстердаме и других городах. Постоянная экспозиция расскажет о мире научных идей и истории изобретательства, не только подводя итоги дня вчерашнего, но глядя в будущее. Концепция научной части постоянной экспозиции охватывает различные области науки и строится при этом на иерархии масштабов, в центре которой находится человек. Мир можно рассматривать как соразмерный человеку, несравнимо малый или несравнимо великий по отношению к нему. Это представление определило общую структуру научной части постоянной экспозиции, которая рассказывает о мире атомов и молекул, материи и материалах, энергии, затем переходит к устройству жизни и месте в ней человека, постепенно переводя внимание на феномен человеческого языка и коммуникации, цифровую и физическую вселенные. Такая перспектива позволяет совершенно иначе взглянуть на традиционные области науки — физику, химию или биологию, прикоснуться к современным технологиям и вместе подумать о перспективных решениях. Необычно, согласитесь? Помогает в этом историческая часть постоянной экспозиции, где будут в том числе представлены предметы коллекции «старого» Политеха. Эта часть рассказа посвящена изобретениям и открытиям российских ученых и инженеров, которые в последние три столетия участвовали в формировании путей технологического развития или предсказывали очередной технологический прорыв. Если коротко, то это будет крупный выставочный проект об истории изобретений в России.

Поскольку одна из ключевых аудиторий музея — дети и подростки, то для них планируется много интерактивных экспонатов. Кроме того, будет и особое пространство развития — «Двор». Это действительно один из внутренних дворов музея, куда раньше не было доступа для посетителей. Его перекрыли стеклянной крышей и прямо сейчас оборудуют в обособленное от основной экспозиции детское развивающее пространство, где будут работать профессиональные педагоги, располагаться интерактивные зоны, например «научная» башня, по которой можно будет путешествовать, параллельно решая задачки, будет пространство творческих мастерских и детская лаборатория, где юные посетители смогут ставить эксперименты. И все это в форме игры. Моя идеальная картина — родители привели ребенка в музей, и он растворился в познавательной и развивающей игре, пока они пьют чай или кофе в музейном кафе.

Деньги для ученого не самоцель, гораздо важнее символическое признание, которое накапливается и потом конвертируется в доход.

Отдельный этаж, порядка 2,5 тыс. кв. метров, будет отведен под действующие научные и научно-учебные лаборатории, где будут работать настоящие ученые из партнерских университетов. Мы предоставим им площадку и поможем найти спонсоров для покупки научного оборудования и материалов. В ответ мы просим коллег-исследователей принимать участие в жизни музея и открывать двери своих лабораторий (в определенное время, конечно) не только студентам, но и посетителям, чтобы они могли посмотреть на науку в действии или даже принять участие в исследованиях. Например, с одним из наших партнеров мы сейчас обсуждаем проект с условным названием «Микробиом музея», в котором посетитель возьмет ватный тампон, пройдет по музею, собирая образцы биоматериала с разных поверхностей, а потом в лаборатории вместе с учеными сможет исследовать, какие же микроорганизмы населяют Политех. Это один из способов реализации концепции authentic learning, которую мы развиваем в музее.

А вот точные сроки открытия музея — непростой вопрос. Объект оказался намного сложнее, чем казался поначалу, и с архитектурной, и с содержательной точек зрения. Объем работ по реконструкции здания превысил первоначальные оценки. Внесла свои коррективы в темпы проведения работ пандемия COVID и связанные с ней ограничения. Наконец, специфика реставрационных работ по сохранению уникальных архитектурных элементов исторического здания потребовала более скрупулезного подхода. Мы очень надеемся, что Политехнический музей откроется в следующем, 2022 году в свой 150-летний юбилей.

Какой бюджет необходим для успешной работы музея в его новом формате и с новой экспозицией? И какие предполагаются источники финансирования?

Экономическая модель деятельности музея после завершения реконструкции еще формируется. Она включает в себя как бюджетные, так и другие источники финансирования. Например, музею помогает Фонд развития Политехнического музея, который недавно представил свой публичный отчет за 2020 год. В прошлом году фонду удалось привлечь почти 270 млн рублей из различных источников, включая гранты и пожертвования юридических и физических лиц. Эти средства были в основном использованы на программную деятельность. Предсказать объем государственной поддержки сейчас довольно сложно — бюджет будет проектироваться только осенью. Если смотреть на этот вопрос стратегически, то музею очень важно не рассчитывать только на бюджетное финансирование и зарабатывать самому. Поэтому мы уже сегодня выстраиваем отношения с различными бизнес-партнерами, продумываем варианты фандрайзинга и других способов привлечения ресурсов. Мы надеемся, что внебюджетные средства будут составлять значительную часть расходов музея.

Вы пришли в Политех в этом году, а до этого работали в Вышке (НИУ ВШЭ). Чем вы там занимались? 

Ну начнем с того, что я в Вышке еще и учился, так что я продукт самого инновационного вуза страны. Я поступал в 2001 году, и тогда именно Вышка привлекла меня своими новаторскими подходами к образованию. Пройдя все этапы обучения и там же защитив кандидатскую диссертацию, я остался работать в Институте статистических исследований и экономики знаний (ИСИЭЗ) — одном из ведущих научных подразделений университета, где я занимался в основном исследованиями в области социологии и статистики науки. И преподавал. Немного раньше, пока я еще учился, предметом моих изысканий были образовательные стратегии студентов. Сегодня образование через всю жизнь и гибкие образовательные траектории — это общепринятая модель, а на тот момент такая установка существовала скорее как теоретический концепт. И мне было интересно, на какие цели ориентируется человек, каким горизонтом мыслит, какие действия предпринимает. По данным, которые я анализировал, российские студенты шли в вуз за разным: кто-то за знаниями вообще, кто-то за корочкой, кто-то за отсрочкой от армии, меньшинство собственно рассматривало профессиональную карьеру в какой-то выбранной области. Потом я переключился на исследования науки, и это оказалось невероятно интересно. Согласно нашим исследованиям в ИСИЭЗ, наукой хотят заниматься порядка 10% студентов и выпускников российских вузов, но реально идет в эту сферу гораздо меньше, порядка 1% или 1,5%. То есть только один из десяти входит в науку как в сферу профессиональной деятельности.

Почему?

Это зависит от большого числа факторов. Во-первых, нужно понимать, что наука — это не только профессия, но и в каком-то смысле призвание. У молодого ученого, чтобы не поддаться искушению и все не бросить, должна быть очень сильная мотивация, интерес, который с годами не угасает. Это долгий и непростой путь. Во-вторых, очень важно качество среды, которая должна быть интеллектуально насыщена и открыта. Идеи должны циркулировать, в том числе на международном уровне. Естественным и техническим наукам очень важно наличие современного оборудования и исследовательской инфраструктуры, подписок на базы специализированной литературы, социальные и гуманитарные — библиотеки, архивы, доступ «в поле» для проведения эмпирических наблюдений. И, конечно, достойный доход. Дело в том, что деньги для ученого не самоцель, гораздо важнее символическое признание, которое накапливается и потом конвертируется в доход. Но это не означает, что ученые — это энтузиасты, готовые работать за идею. Без необходимых материальных условий тоже ничего не получится. В 1990-е годы наука долгое время двигалась по инерции, а российские ученые получали копейки, что нашло отражение в серьезной утечке умов. Сейчас ситуация меняется в лучшую сторону. Затраты на науку растут и по абсолютным масштабам сопоставимы с ведущими экономиками мира. Научный корпус также пополняется, но против нас играют демографический фактор и недостаточно развитые механизмы закрепления в науке. Если 5–10 лет назад острой проблемой было старение кадров, то сегодня узким горлышком можно считать переход ученого из статуса молодого специалиста (это примерно 35–39 лет) в статус ведущего исследователя и руководителя группы, коллектива — это уже когорта 40–50-летних.

Были разные оценки уровня научной грамотности населения, но все они довольно удручающие. И сегодняшняя история с прививками — яркий тому пример.

Наука — это игра вдолгую. Мало просто прийти в условную лабораторию, важно в ней развиваться и совершенствоваться — иметь возможность продолжать обучение, переходить из одной организации в другую, принимать участие в международных конференциях и стажировках, вступать в различные коллаборации и развивать собственную программу исследований. Для этого нужны уже не только машины и оборудование, но и возможности для привлечения дополнительных средств, то есть должна быть развита грантовая система. Примерно до конца первой декады двухтысячных российскую науку заметно поддерживали зарубежные организации и два российских фонда — РФФИ и РГНФ. Сегодня главным донором такого типа выступает Российский научный фонд.

Сколько в России выделяется денег на науку и какие сферы наиболее перспективны?

По данным Росстата, в 2019 году внутренние затраты на исследования и разработки в России превысили 1,1 трлн рублей. И это не только фонды, но и государственные задания, субсидии, средства бизнеса, иностранные источники. По этому показателю в пересчете по паритету покупательной способности национальных валют Россия входит в десятку стран-лидеров. Что касается перспективных сфер, то тут нет однозначного ответа. Можно посмотреть на данные в разрезе социально-экономических целей, например, и сказать, что наиболее перспективными являются исследования в интересах развития промышленного производства, потому что на них идет почти четверть всех затрат. Можно посмотреть на те же данные через линзу приоритетных направлений развития науки, технологий и техники и увидеть, что там основную долю занимают транспортные и космические исследования, чуть более 30%, если не ошибаюсь. А если взглянуть в разрезе областей науки, первыми будут технические дисциплины: электроника, информационные технологии, машиностроение, энергетика, химические и нанотехнологии и другие направления. Очень многое здесь зависит от постановки вопроса и исследовательской оптики.

Сколько из этих денег идет на обслуживание военно-промышленного комплекса? Многие ученые, с которыми я общалась, утверждают, что в науке деньги есть только у военных. 

Неудобный вопрос. Особенность российской статистики в том, что эта информация не публикуется, поэтому выделить эти данные в структуре общих расходов на науку сложно. В США, например, подобная информация открыта. Если задаться целью, то по косвенным признакам можно дать какие-то оценки. Не берусь утверждать, но думаю, что для России затраты на ВПК составляют порядка трети всех расходов на науку. Однако так ли это важно сегодня, когда многие исследования де-факто уже давно перешли в категорию двойного назначения. Новые материалы и особо прочные сплавы, термоядерный синтез, лазеры — это военное или гражданское? Про медицину молчу. В исследованиях и разработках с закрытой частью до определенной степени могут участвовать и гражданские организации, поддерживая перспективные направления работы своих коллективов.

Про медицину. Как эксперт в социологии науки объясните, пожалуйста, почему большинство россиян в отличие от европейцев не верят в эффективность прививки от COVID-19?

Я бы не сравнивал с европейцами, там и своих неверующих хватает, а у нас картина мне видится следующим образом. Жители России очень верят в науку. Спасибо нашей богатой истории научных и технологических достижений, да и сегодняшнему вниманию к науке. Однако это доверие носит номинальный характер, в том смысле, что большинство населения, признавая преимущество позитивных эффектов науки над негативными, мало интересуется собственно научными достижениями. Тиражи научно-популярных изданий в сравнении с советским периодом сегодня сократились в десятки и даже сотни раз. Появились новые каналы популяризации, но активная аудитория этих каналов невелика. Согласно данным теперь уже социологических замеров (я здесь также буду ссылаться на ИСИЭЗ), 18% населения страны в возрасте 18–65 лет считают, что им важно быть в курсе событий мира науки и технологий, четверть полагает, что следить за научными новостями вообще не имеет смысла, потому что это слишком сложно. Если говорить об источниках информации, то порядка 35% граждан регулярно или время от времени смотрят научно-популярные передачи, 21% читает статьи о науке. Были разные оценки уровня научной грамотности населения, но все они довольно удручающие. И сегодняшняя история с прививками — яркий тому пример.

Смотрите, что произошло: Россия одной из первых в мире разработала вакцину от COVID-19. Это факт. Вместе с тем мировое научное сообщество выступило со справедливым запросом на публикацию результатов клинических испытаний. И тут началась большая игра. Прямо скандалы, интриги, расследования. Почему так? Потому что наука и особенно медицинская наука — это высококонкурентное поле. С одной стороны, зарубежным коллегам было важно убедиться в надежности полученных результатов, с другой — идет явная борьба научных коллективов за первенство разработки и фармкомпаний за лидерство на рынке. А еще есть различия в системах регулирования и протоколах испытаний, которые также нужно сбалансировать. И, наконец, есть люди с различным опытом и отношением к медицине как к науке и практике. Все эти противоречия оказываются предметом постоянных дискуссий в медиа, социальных сетях, в кругу друзей и знакомых. Клубок закручивается, появляются самые разные спикеры, которые начинают давать оценки происходящему и советы. В этом многообразии мнений дискуссия зачастую перестает носить профессиональный характер и переходит в плоскость мнений и доверия к их носителям. Начинают рождаться мифы, с которыми еще предстоит долго бороться. А если учесть, что основным источником информации о науке для большинства наших граждан является телевизор, то я бы не удивлялся такой ситуации.

Телевизор? Может, научно-популярные передачи, о которых вы говорили до этого, или интернет?

Телевизор. В начале 2019 года в качестве небольшого эксперимента мы с коллегами из ИСИЭЗ задали людям в рамках одного из исследований вот такой вопрос: «Если бы вы хотели самостоятельно разобраться в каком-либо научном вопросе, например узнать о глобальном потеплении, искусственном интеллекте, радиации или о чем-то другом, то к каким источникам информации вы бы обратились в первую очередь?» Так вот 70% выбрали вариант «телевидение». На втором месте поисковые сервисы (35%), потом социальные сети (31%) и печатные и электронные СМИ (30%). Можно было выбирать несколько вариантов ответа, поэтому сумма уже по обозначенным вариантам превышает 100%. Вам повезло, если у вас в кругу друзей есть ученые. А если нет, то только телик и несистемный поиск в интернете. Простите за сарказм.

Конечно, вакцина не панацея, она не дает стопроцентной защиты, но она снижает вероятность и заболевания, и осложнений, а еще мутации и дальнейшего распространения вируса. И это уже не только про индивидуальный выбор, но и про коллективную ответственность. В случае со «Спутником» эффективность и безопасность этой вакцины сегодня не вызывает сомнений. Этому вопросу даже была посвящена заметка в журнале Nature. А если не верите российской статистике, можно посмотреть на данные по Аргентине, они одними из первых закупили наш «Спутник».

Возвращаясь к Вышке. Что вы думаете по поводу ухода ее ректора Ярослава Кузьминова? Связано ли его решение с увольнениями либеральных преподавателей, участвовавших в митингах в поддержку Навального?

Лично я был шокирован, когда узнал. Не исключаю, что решение оставить пост ректора связано с политикой. В последние годы балансировать между защитой корпоративных интересов и интересов отдельных студентов и преподавателей было все сложнее. Очень здорово, что Ярослав Иванович остается на позиции научного руководителя. Он и коллеги создали прекрасный университет, который за свою все-таки короткую историю превратился в явление мирового масштаба и законодателя новых стандартов. Я счастлив, что застал его золотой век, и уверен, что у сообщества исследователей и студентов впереди еще много амбициозных задач и новых побед. Вышка иначе не умеет.

Фото: из личного архива Константина Фурсова