Историк моды Александр Васильев уехал из Союза в Париж в 1982 году и сейчас продолжает работать по всему миру, хотя и на родине бывает. Несколько лет назад в Музее Востока прошла его выставка, посвященная нарядам белогвардейской эмиграции в Константинополе. Увлечение историей стиля в пору эмиграции, сегодняшние обстоятельства и выход его книги «Сокровища кочевника. Париж и далее везде» подтолкнули нас к разговору о том, как политические обстоятельства отражаются в мировой моде: в постимперское время, советское и сегодняшнее.

Предлагаю начать с вопроса о белогвардейской эмиграции. Мне кажется, ситуацию можно сравнить с сегодняшней: сейчас мир глобализирован и ничем уникальным другую страну не удивить, а тогда Российская империя заказывала ткани и обшивалась у европейских портних. Так привезла ли с собой белоэмиграция, когда убегала из Советского Союза, какой-то уникальный стиль?

Безусловно. Тот стиль, который первая эмиграция принесла сначала в Константинополь, потом в Прагу, Берлин, Белград и Париж, был стилем, который общим словом называется «а-ля рюс».

При этом изначально он был представлен миру не русскими эмигрантами, а Дягилевым: его постановки «Жар-птицы» в 1910-м, «Петрушки» и «Весны священной» в 1911-м были, безусловно, связаны с русским стилем, но не только — у Дягилева также успешно шли «Шахерезада», «Синий бог» и «Тамар». Поэтому Россия у многих ассоциировалась с Евразией. Это были не только славянские, но и восточные традиции, которые были в костюме — работах Бакста, Бенуа, Натальи Гончаровой — очень сильно синтезированы и связаны. И успех Дягилева был той прочной платформой, которая стала ассоциировать дизайнеров и художников — выходцев из Российской империи — с качеством. Если бы Дягилев не сделал этой огромной работы по популяризации того стиля, то, конечно, эмигрантам пришлось бы гораздо труднее, чем их принимали в 1920-е годы.

Выглядели ли белоэмигранты в своих нарядах дико в Европе и не только?

Среди них было очень много образованных людей. Сегодня мир переполнен эмигрантами — есть беженцы из Сирии, с Украины — не все они носители высокой культуры и стиля, а среди беженцев из России был очень большой процент людей творческих и интеллигентных. Или, берите выше, дворянского и аристократического происхождения — титулованные князья и графы. Это давало той эмиграции флер и даже глазировку абсолютно другого качества — к ним относились более уважительно, хотя особой работы не давали. Париж был переполнен князьями, которые работали портье в отелях или ресторанах, водителями такси. Хотя, например, бывший директор петербургского банка стал директором банка в Париже. Тем не менее это редкий случай.

Имела ли та мода, привезенная белоэмигрантами, какое-то воздействие на тамошний стиль?

Конечно. В первую очередь появился интерес к новым формам головных уборов, вышивкам на них — родились интерпретации кокошников, жемчужные поднизы. Стала популярна отделка мехом, которую ввел в моду Поль Пуаре под влиянием его поездки в Москву и Петербург в 1911 году. Совершил он эту поездку с целью демонстрации и продажи своих моделей. После этого в моду вошли наши высокие сапоги, косой ворот — вещи, которые понравились как экзотика.

Давайте поговорим об обратной истории: как уехавшие из Союза, приезжая на родину, привозили моду за собой. Вопрос спорный: с одной стороны, в своей книге «А у них была страсть… » Наталия Медведева писала, что не поедет в своей желтой шубке в Советский Союз, потому что это невозможно, с другой — повальное увлечение журналом «Бурда». Так принимали ли советские граждане заграничную моду?

Я был хорошо знаком с Наталией Медведевой и работал с ней в Париже: она пела в ресторане «Распутин», но и подрабатывала статисткой в кино, и я ее одевал. Она была красивая и экстравагантная. Но то, что в Париже хорошо, в Союзе плохо: тогда было десятилетнее отставание советской моды от парижской. А в пору, когда случилась революция, это отставание было равно нулю. На Большой Морской улице в Петербурге одевались точно так же, как на Рю-де-ла-Пе в Париже.

Сегодня уехало очень много людей из сферы IT и недостаточно творческих, как в ту пору, когда в 1980-е из СССР уезжали люди рукотворные.

Да и тогда влияние приехавших из-за границы в Советский Союз было неявным. И это никак не влияло. Хотя в 1980-е годы я не ездил в СССР вообще. Никаким образом это не влияло на публику, потому что вернувшиеся или приехавшие были единицами.

При этом, насколько я понимаю, советские эмигранты были интересны мировой моде. Юлия Беломлинская в «Бедной девушке» описывала, как строчит платья-балахоны в Нью-Йорке, и спрос есть. А сейчас?

Я думаю, что сегодня уехало очень много людей из сферы IT и недостаточно творческих, как в ту пору, когда в 1980-е уезжали люди рукотворные. Поэтому этого нет. Сейчас в основном все хотят иметь чистую работу, связанную с клавиатурой их лэптопа. И малое количество людей готовы заняться тем, что грубо названо креативной индустрией.

Давайте о сегодняшней эмиграции и российских реалиях: в Стамбуле, прямо в Старом городе, я наблюдала такую картину — две девушки вместо достопримечательностей ищут на картах магазины H&M, чтоб затариться. Реально ли группа Inditex так важна для России и без нее никак?

Конечно, это важно, потому что есть дело привычки. На протяжении 20 лет россияне привыкали к Ikea, H&M и Zara. И привыкли ко многим другим западным маркам, которые были доступны. Но, как мне доносят инсайдеры, многие виды продуктов (правда, с крупной наценкой) привозят и доставляют через Wildberries и другие сети до дома. То есть люди, которые очень любили Dior, Chanel и Yves Saint Laurent, до сих пор имеют доступ к этим маркам. А люди, которые мало осведомлены и пытались жить экономно, много потеряли.

Так есть ли проблема в том, что эти марки ушли, или это подстегнет отечественных производителей создавать свой, оторванный от мира русский стиль?

Главная проблема, на мой взгляд, связана с полным отсутствием производства отечественных тканей. Никакая самость и особенность не может развиваться, если нет текстуры, материалов, из которых эту одежду шьют. Поэтому все производители зависят от поездок в Турцию, Эмираты и Китай, который только недавно открылся для посещения, потому что был закрыт из-за ковида и других санкций. Все, что они могут привезти — в размерах двух чемоданов. То есть на маленькую коллекцию они привозят, но не на массовый выпуск.

Насколько мне известно, ни хлопчатобумажные, ни шелковые, ни шерстяные, ни даже льняные ткани практически не выполняются в России. Кроме небольших частных заводов, например в городе Шуе, он считается сейчас одним из образцовых частных заводов по льняным и хлопчатобумажным тканям обивочного характера. Но это очень локально — страна-то огромная, Шуя не спасает. Мне кажется, что в ближайшее время выхода нет: связано это и с отсутствием фурнитуры — пуговиц, молний, крючков. С отсутствием всех составляющих по обуви — все это привозное.

Для того чтобы задать следующий вопрос, мне надо уточнить две реперные точки: когда вы уехали из России?

В 1982 году.

Это мы прекрасно знаем, в том числе и из книги. А ваша сегодняшняя эмиграция когда состоялась?

Нет никакой сегодняшней эмиграции. Я езжу туда и сюда на протяжении последних 40 лет. Не могу сказать, что в плане передвижений моя жизнь сильно изменилась, но, конечно, начало 2022 года стало резким шоком для многих людей, в том числе и для меня.

Когда вы были в России последний раз?

Ой, недавно совсем: около двух недель назад, правда, коротко. Зато сейчас приеду надолго, ведь у меня впереди череда презентаций новой книги воспоминаний «Сокровища кочевника», которую издает «Редакция Елены Шубиной». Первая часть воспоминаний «Фамильные ценности» вышла в 2018 году и стала настоящим бестселлером. Я очень благодарен своим читателям за интерес к моей жизни.

Значит, я могу задать вам планируемый вопрос: изменился ли стиль жителей больших городов с началом СВО — помнится, кто-то говорил: «Чем сложнее время, тем короче юбки»?

Все цветет и пахнет. Мне кажется, это несколько напоминает замечательную поэму Пушкина «Пир во время чумы». И то, что мы видим, абсолютная форма внутренней эмиграции. Кто не смог уехать, а таких большинство, делают хорошее лицо при плохой игре: открыты кафе, рестораны, музеи, вернисажи, бесконечные форумы и премьеры. Это настолько поражает в России. И это желание можно сформулировать красивой фразой: «А ничего не изменилось, ничего не происходит. Оно там, за границей. А у нас все хорошо».

Многие женщины в России стали мужчинами — они одиноки, должны воспитывать детей, делать ремонт, чинить автомобиль, руководить, кричать и стучать кулаком по столу.

Стиль людей…  У нас же принято одеваться нарядно, но появился налет скромности, который связан с тенденцией унисекса — это мировая тенденция. Очень многие женщины переоделись в мужские костюмы за последние годы. И не носят так активно каблуки и платья, как носили в 2000-е годы. В этом смысле мир изменился. Появился большой мировой налет унисекса как на женской, так и на мужской одежде.

А что-то в плане моды именно в анклавизированной России переменилось?

Еще принципиально нет. Но налет стиля милитари очень явен: много вещей в цвете хаки — военный цвет, очень много элементов типа накладных карманчиков, погончиков, поясков, увлечение брюками карго — я бы сказал, что этот налет чувствуется. Он существовал и раньше, но не в такой мере.

Но это ведь про мужскую моду?

Речь и про женскую моду в том числе: многие женщины в России стали мужчинами — они одиноки, они должны воспитывать детей, делать ремонт, чинить автомобиль, заниматься руководящей работой, кричать и стучать кулаком по столу.

Видно ли сегодня русских эмигранток за границей? Или глобализация всех уравняла внешне?

Я этого не заметил. Скорее наоборот: наблюдаю попытку мимикрии — раствориться в толпе других стран и не обращать на себя такого внимания, как они делали это раньше.

Хотя есть и другое. Я сейчас собираю довольно большие залы в разных странах, например недавно в Париже: зал был наполнен русскоговорящими красотками, я запомнил, что они говорили, откуда они: Самара, Чебоксары, Петербург, Москва, Владивосток. И французы, которые обслуживали мое выступление, сказали: «Боже, какие красавицы!.. » Было очень мало женщин в кроссовках, в основном в платьях и на каблуках. Это была даже некая старомодная женственность. Но она нравится за границей — от нее отвыкли: глобализация привела к тому, что кроссовки победили везде.

Кстати, про Париж. Известно, что иконой стиля за границей продолжает быть Рената Литвинова. На кого еще обращает внимание модный Париж?

Рената Литвинова была ярка и в России, она была безусловная, стопроцентная икона стиля. Я с ней дружен. Но теперь она столкнулась с отсутствием почвы обожания, которая постоянно поддерживала ее в СМИ — она же была на страницах многих журналов, часто бывала на телевидении, сейчас все ограничилось ее появлением только в интернетном пространстве — это гораздо меньше. У нее есть главный апологет-помощник — Демна Гвасалия, дизайнер из Грузии, который руководит домом Balenciaga, он ее одевает и делает это бесплатно. Она выглядит прекрасно и очень стройна.

Конечно, во Франции очень популярен Борис Акунин. И список, я думаю, огромен. Рано подводить итоги — эта эмиграция только полуторагодовой давности. Все хотят срочных итогов. Это невозможно: итог мы подведем только через 10 лет, когда пройдет процесс брожения, перемолки. Посчитаем, кто влиял, как цыплят, через 10 лет. Сейчас мы можем говорить о тех, кто на поверхности — я назвал тех, кто пришел в голову, но их очень много.

Куда именно вы сейчас уехали из России?

Никуда. По счастью, я так много работал, что мне не до домов. У меня чудное имение в Литве, где я много бываю, сейчас там ремонт. Чудные квартиры в Анталии и Париже, два этажа в любимой Калининградской области, а именно в городе Зеленоградске. Я люблю бывать во всех этих домах и квартирах. Но сейчас моя жизнь — сплошные аэропорты и отели. Востребованность такая огромная, о которой я даже не мечтал: у меня редко бывают домашние вечера, даже два дня подряд. И все это из-за волны хейта — я так благодарен всем тем людям, которые писали про меня гадости в интернете, из-за чего поднялась потрясающая популярность. Чем больше говорят про меня гадости, тем больше про меня спрашивают. Прошу вас, не снимайте накал — пишите дальше.

На вас ополчились домохозяйки после «Модного приговора»?

Наоборот. Я очень активен на сайте «Одноклассники», где одни домохозяйки. Вы не можете представить, сколько сотен тысяч домохозяек подписаны на меня и говорят, что обожают меня и ждут моего возвращения на Первый канал. Это удивительно.

Фото: из личного архива Александра Васильева