Для большинства москвичей зарубежные путешествия остались в доковидном прошлом. Границы стали почти такими же непрозрачными, как во времена железного занавеса. Но если их все-таки пересечь, выясняется, что для психики было бы лучше оставаться дома. Аэропорты в Европе выглядят так, словно это Пхеньян. Пусто, тихо, километры закрытых бутиков Duty Free и ресторанов. Во многих городах — а летать сейчас приходится с пересадками, прямых рейсов нет — эпидемиологический режим выглядит жестче, чем в Москве. В Стамбуле, например, полицейские на улице останавливают, если медицинская маска сползла на подбородок. Если ее нет вовсе — штрафуют. Но мой путь сквозь этот закрытый на карантин мир лежал в самый свободный сейчас город Европы — Стокгольм.

Без карантина

Когда выходишь из аэропорта в Швеции, кажется, что попал в прошлое. Вокруг доковидный мир. Почти никто не носит масок. Все кафе и магазины работают в обычном режиме, повсюду реклама спектаклей и мюзиклов. Работают школы и университеты. Город готовится к декабрьским праздникам: в окнах домов горят нарядные рождественские звезды, на площадях установлены елки. На первый взгляд в Стокгольме вообще ничего не изменилось за этот необычный год.

В России и других странах жесткие карантинные ограничения вызвали целую волну ковид-диссидентства и ковид-скептицизма. Например, в июне Высшая школа экономики провела опрос, который показал: 23% россиян отрицают существование вируса и уверены, что пандемию выдумали, а еще 10% считали ее реальной, но сильно преувеличенной угрозой. Версий здесь, конечно, гораздо больше. Коронавирус называют и биологическим оружием, и глобальным экспериментом по быстрому уничтожению остатков демократии и отработке тоталитарного управления человечеством. Ковид-диссидентство сливается с недоверием к властям и официальной картине мира, которую транслируют медиа. Похожие идеи популярны и в США, и во Франции, и во многих других странах. Но не в Швеции. Наоборот, здесь недовольство правительством с большей вероятностью проявляется в требованиях введения ограничений, масочного режима или даже карантина.

Аэропорт Арланда

История начала эпидемии в Швеции, несмотря на неизбежный трагизм, анекдотична. Самая влиятельная газета страны, либеральная Dagens Nyheter, еще в 2019-м запустила проект «DN-поезд». Концепция была основана на борьбе с глобальным потеплением. Считается, что очень значительный вклад в изменение климата вносит авиация. Поэтому, например, знаменитая активистка Грета Тунберг отказывается летать самолетами и даже в Америку поплыла на яхте, чтобы выступить там на Ассамблее ООН. DN-поезд должен был стать очередным вкладом Швеции в экологию. Теперь ответственный читатель газеты мог не портить климат, отправляясь на рождественские каникулы кататься на лыжах в Альпы, а сделать все то же самое, но с пользой для дела мира, прогресса и климата. Правда, самый дешевый билет в четырехместном купе поезда, который DN снарядил в феврале 2020-го в Италию и Австрию, стоил 29 499 крон (около 3000 евро). Двуместное купе стоило втрое дороже. Билеты разлетелись как пирожки: состоятельных читателей с прогрессивными взглядами у Dagens Nyheter хватает.

DN-поезд отправился в свое путешествие 21 февраля и вернулся в Стокгольм 1 марта. Пассажиры слушали на борту интересные лекции о климате и демократии. В Венеции они приняли участие в последних мероприятиях карнавала. В Австрии наслаждались горными лыжами и спа в классическом курортном городе Фельден-ам-Вертерзе. Именно Италия и Австрия были в этот момент главными очагами пандемии в Европе. Несколько сотен представителей шведской элиты (часто весьма пожилых) оказались идеальной мишенью для вируса. Через несколько дней после возвращения климатических активистов домой в Стокгольме была зафиксирована вспышка эпидемии.

Швеция отказалась от жестких мер противодействия эпидемии. Особый «шведский путь» стал предметом обсуждения во всем мире. Его хвалили и ругали, пытались заимствовать и, наоборот, оказывали давление в надежде, что от него откажутся сами шведы. ВОЗ в начале осени советовала всем правительствам изучить опыт Швеции и применить его в своих странах. Но многие правительства критиковали шведов (правда, иногда одновременно им подражая). Характерная карикатура из европейских СМИ изображает, как взрослые дяди и тети из ЕС, ООН, ВОЗ и т. д. уговаривают изображенного обиженным ребенком главного эпидемиолога Швеции Андерса Тегнеля надеть маску, но он упрямо отказывается. Правительство не стало вмешиваться в ситуацию, ссылаясь на то, что антиэпидемиологическая политика находится в руках специалистов из Управления народного здравоохранения (Folkhälsomyndigheten). Но раскололось и само экспертное сообщество. Ученые нарушили старинную шведскую традицию всеобщего согласия и перешли к эмоциональным взаимным нападкам. Сформировалось два лагеря, за каждым из которых стояли уже не только эксперты, но и общественные коалиции.

Знак «Спасибо, что держитесь и выдерживаете» в парке Кунгстрэдгорден в центре Стокгольма

Главным рупором сторонников жесткого карантина стала все та же газета Dagens Nyheter, которая так неудачно боролась с глобальным потеплением, что привезла в страну целый поезд вирусов. «Управление народного здравоохранения провалилось, — писала газета в середине апреля, — теперь пора политикам вмешаться». Но власть СМИ, казавшаяся безграничной, неожиданно столкнулась с противодействием.

— Все эти люди, которые нам до недавних пор казались носителями власти, в первую очередь медийной: либеральные колумнисты, эксперты, разного рода блогеры и инфлюенсеры, которые решали, что нам думать, чего хотеть, куда ходить, все они оказались совершенно раздавленными, — рассказывает шведский журналист Йоханнес Вальстрем.

Йоханнес описывает, как выглядели типичные дебаты на телевидении между сторонниками карантина из либерального лагеря и экспертами со стороны медицинских властей, которые выступали за шведскую модель: «С одной стороны молодая модная колумнистка, знаменитость; такая девушка с маленькой собачкой, которая живет в роскошном доме, накрашенная и одетая по последней моде, в общем, типичный “франкенштейн” либерального истеблишмента. И вот государственное ТВ ставит ее против 80-летнего бывшего главврача, который говорит: “Да, для меня лично эта эпидемия опасна, но из-за этого не нужно убивать все общество”. А у девушки истерика, она начинает кричать, ссылаться на каких-то непонятных иностранных экспертов. Понятно, на чьей стороне будут симпатии большинства зрителей».

Политика социал-демократического правительства получила ощутимую поддержку. Рейтинг правящей партии вырос с 23 до 31%. Правительство выдержало внешнее и внутреннее давление и не пошло на введение карантина.

Жертв по осени считают

Первое полугодие 2020-го обновило 150-летний рекорд по смертности. За шесть месяцев в десятимиллионной стране умерли 51,4 тыс. человек. Больше шведов за полгода умерло в последний раз во время массового голода 1869-го. Впрочем, избыточная смертность по сравнению со средними показателями 2015–2019 годов в Швеции оказалась не такой уж и высокой — всего 4633 человека, то есть около 8%. При этом официально в стране на 28 ноября в результате заболевания коронавирусом умер 6681 человек. Две трети умерших составили граждане старше 80 лет (26% — старше 90). Лишь менее 1% среди жертв эпидемии были моложе 50 лет. Самым большим скандалом стала высокая смертность в домах престарелых — около 1000 из 14 000 их обитателей скончались.

Трое пожилых людей едят мороженое днем ​​на площади в районе Ошта

Высокая смертность среди пожилых стала отчасти результатом либеральных реформ. Более трети сотрудников домов престарелых и социальных работников работают по временным контрактам, а не на основе постоянного найма. Они получают почасовую оплату и не имеют права на больничный. Поэтому многие из них не отказывались от работы, даже если чувствовали недомогание. В результате многолетней политики бюджетной экономии на каждого социального работника приходится слишком много клиентов. В итоге социальные работники невольно заразили многих своих подопечных. Профессор кафедры социальной работы Стокгольмского университета Тина Ростгаард, которая изучает систему ухода за пожилыми в Швеции и соседних скандинавских странах, меньше пострадавших от эпидемии, пришла к выводу, что одной из причин большего распространения инфекции в Швеции по сравнению с Данией и Норвегией может быть именно приватизация социальных служб. «В частном секторе сотрудники часто имеют более низкий уровень образования, на каждого получателя помощи приходится меньше персонала и здесь более крупные учреждения, чем в государственном секторе», — говорит она.

Но критика шведской модели борьбы с коронавирусом по большей части игнорировала социальные причины возникших проблем. «Либеральные СМИ просто требуют ввести жесткий карантин, но ничего не говорят про социальные реформы», — говорит Йоханнес Вальстрем. Однако к исходу октября появились новые данные по общей смертности за первые три квартала 2020-го. По данным статистического управления Швеции, она практически не отличается от показателей предыдущих лет. «За высокой избыточной смертностью во втором квартале этого года последовала низкая смертность в третьем квартале, — говорит специалист государственного статистического управления Томас Йоханссон, — на 23% меньше, чем в период с апреля по июнь». Йоханнес Вальстрем объясняет, что средний срок дожития в шведских домах престарелых составляет всего 10 месяцев. «Как ни цинично это звучит, но эпидемия оборвала жизни самых уязвимых пациентов. Многие из них, скорее всего, умерли бы всего месяцами позже».

В октябре, как и везде в Европе, в Швеции началась вторая волна эпидемии. Но если в апреле умирало почти по 100 человек в день, то сейчас — около 30, и последние недели этот показатель снижается. Судя по этим цифрам, шведская модель вполне себя оправдала, но под давлением СМИ и либеральных партий в ноябре правительство социал-демократов все-таки ввело некоторые мягкие ограничения. На месяц были запрещены собрания и демонстрации, в которых участвуют более 8 человек. Закрыли большинство театров и кинотеатров (мера действует с 24 ноября до 22 декабря, но повсюду еще висит множество рекламных афиш). Были приостановлены уличные ярмарки и рынки, спортивные соревнования, а в кафе запрещено подавать алкоголь после 22.00. После Москвы все это выглядит удивительно либерально, но многие шведы возмущены. «Крупные СМИ — шведские и англоязычные — решили, что они знают единственную возможную правду в отношении коронавируса, — говорит Йоханнес Вальстрем. — И никакие возражения, оценки, данные, которые не стыкуются с этой “правдой”, не принимаются в расчет. Де-факто возникла централизованная система по изготовлению “единственно верного мнения”. Наше правительство какое-то время сопротивлялось этому и проводило собственную политику. Но у всего есть пределы. Сейчас Швецию заставили встать в общий строй. Это очень опасно: если наши права отберут даже на время, то их потом никто и никогда не вернет».

Перемены

Только поначалу кажется, что в Стокгольме совсем ничего не поменялось. Потом перемены начинают проступать сквозь привычную, но обманчивую внешность города. Один мой приятель рассказывает, что уже девять месяцев ждет очередной операции. Ее должны были назначить на март, но тут началась эпидемия, и ее отложили. Сейчас он сидит и ждет, когда в больнице освободится для него место. Это далеко не уникальный случай. Из-за перегрузки системы здравоохранения в период с марта по август число плановых операций снизилось на 31%, сообщает Национальный совет здравоохранения и социального обеспечения.

Хотя коронавирус попал в Стокгольм вместе с туристами из среднего класса, катавшимися на горных лыжах в Альпах в феврале и марте, большинством его жертв стали жители бедных пригородов. Путешественники возвращались с вокзала на такси, а шоферами чаще всего являются мигранты, живущие в перенаселенных северных пригородах столицы. Именно туда вскоре переместился эпицентр эпидемии. Отчет Центра эпидемиологии и общественной медицины показывает, что у лиц с низким доходом в Стокгольме вероятность смерти от COVID-19 в четыре раза выше, чем у людей с самым высоким доходом.

Палатка для тестирования на COVID-19, установленная у входа в отделение скорой помощи

Несмотря на отсутствие локдауна, экономика Швеции пострадала почти так же, как и в других странах ЕС, которые закрывались на карантин. Швеция — один из крупнейших экспортеров, поэтому она пострадала от падения глобального спроса, разрыва торговых цепочек и резкого сокращения путешествий. Во втором квартале ВВП сократился на 8%, но уже в третьем экономика отыграла более половины этого падения и выросла на 4,9%. И все-таки по итогам года ожидается падение ВВП примерно на 2,5%. До 9,1% выросла безработица. Особенно пострадала молодежь: 64 000 человек от 18 до 24 лет не могут найти работу. Раньше многие из них уезжали в долгое путешествие за границу, но теперь этой возможности почти ни у кого нет. Довольно большие сокращения прошли, как ни странно, в социальном секторе. В домах престарелых, по которым прокатилась волна смертей, работодатели стали отказываться от оказавшихся лишними сотрудников. И все же такой остроты, как в других странах, проблема безработицы не достигла. Не было повального закрытия бизнесов, разорения магазинов и кафе. К тому же большинство шведов могут рассчитывать на пособие по безработице от кассы социального страхования.

На фоне бурных событий 2020-го, когда социальное напряжение вырывалось наружу на всех континентах, Швеция выглядит очень спокойно. Стокгольм остается нарядным и умиротворенным. Представить себе на этих улицах массовые беспорядки, как в США, Франции или Белоруссии, очень трудно. Но общественный климат медленно меняется даже здесь. В старом городе в витринах одного из флигелей королевского дворца расположены инсталляции, посвященные достижениям шведской демократии, ее наиболее актуальным проблемам. На протяжении многих лет большая их часть была посвящена феминизму и правам сексуальных меньшинств. Но сейчас эта выставка ключевых вопросов демократии изменилась. Два главных мотива новой композиции — это социальное неравенство и кризис самой демократии.

Фото: gettyimages.com, shutterstock.com