Безотрадно-мученический путь на сибирскую каторгу, кандальный тракт, одинаково знакомый Радищеву, декабристам, народовольцам, начинался в этих местах.

Участок Владимирки — так дорогу еще в XVIII веке стали называть уголовные преступники, а Исаак Левитан увековечил холстом и маслом (крупноформатное полотно «Владимирка» 1892 года украшает коллекцию Третьяковской галереи) — совпадает с нынешним шоссе Энтузиастов. Своим названием магистраль обязана Анатолию Луначарскому, предложившему этот вариант в 1919 году. Под энтузиастами нарком просвещения РСФСР подразумевал революционеров и политзаключенных, отправленных в ссылку царским правительством.

Шоссе Энтузиастов богато памятниками архитектуры эпохи конструктивизма и советской классики. Один из них — дом №58, выявленный объект культурно-исторического наследия Москвы, кинотеатр «Слава». Построенное за четыре года (1953–1958) трехэтажное здание — прощальный привет Ивана Владиславовича Жолтовского, выдающегося классика и далеко не последнего советского архитектора. Над объектом академик работал в содружестве с членами собственной школы-мастерской, Всеволодом Воскресенским и Николаем Сукояном.

Проект фасада

В треугольном фронтоне с полуциркульной аркой со сквозным рельефом, опирающейся на попарно соединенные колонны, угадываются черты виллы Пойяна, построенной в 1563 году великим Андреа Палладио для кавалера Бонифация Пойяна в Маджоре близ Виченцы. Торжественная простота позднего советского неопалладианства немного перегружена декорацией. Компот из советской античности и плодов богатого урожая не знает в «Славе» себе равных: серп и молот в букете из пшеничных и ржаных колосков, пятиконечные звезды в обрамлении листьев аканта, вазоны, доверху заполненные фруктами. Архивные фотографии сохранили вид внутреннего убранства кинотеатра, решенного со свойственной дворцам и усадьбам пышностью. Стены освещенного хрустальными люстрами фойе покрыты фресковой росписью, изображающей райские сады.

Кинотеатр в 1958 году

Проект Ивана Жолтовского считается типовым, по которому были построены еще два кинотеатра — «Победа» на Абельмановской Заставе, ныне реконструированная, и реконструирующийся «Буревестник» на Коровьем Валу.

«Славе» выпала непростая судьба. До начала 1990-х годов она была обычным двухзальным кинотеатром на 440 мест площадью чуть больше 3 тыс. кв. метров. Перепрофилированное в казино здание в 1994 году впервые ощутило на себе все ужасы пожара. Второй раз заведение, уже с дурной славой, пламя охватило в полдень субботы 3 февраля 2007 года. Пожару присвоили высшую, пятую, категорию сложности. Спасти «Славу» не удалось: перегородки рухнули, вместе с ними упали и двое пожарных. К счастью, обошлось без жертв. Поджигателя так не изловили. В 2009 году здание, где сохранились лишь стены и опоры, передали в оперативное управление Мосгорнаследию, что вроде предусматривало финансирование проектных и ремонтно-реставрационных работ. В 2013 году компания «Мир Инвест» по программе «Рубль за метр» выиграла тендер на аренду здания сроком на 49 лет. Но вскоре с фирмой, занимающейся недвижимостью, контракт расторгли из-за невыполнения обязательств по реставрации. В ноябре 2017 года за 32,3 млн рублей посредством аукциона кинотеатр получила компания «Камелия». Инвестор планирует восстановить вверенное его заботам архитектурное наследие и сохранить его первоначальную функцию, то есть кинопоказ.

Разрешение на производство первоочередных противоаварийных мероприятий было получено в апреле нынешнего года, которые только что завершились.

Такие новости разве ли не повод пропеть панегирик зодчему, ушедшему шестьдесят лет назад и однажды провозгласившему: «Классика — это высшая мудрость»?

Уроженец Пинска, представитель дворянской семьи Ян Жолтовский (1867–1959) первые двадцать лет провел в белорусском Полесье. Затем держал вступительные экзамены в Императорскую Академию художеств в Петербурге, куда и был зачислен. По окончании учебного заведения молодой архитектор первое время увлечен модерном и даже русским стилем. Поворот к ордерной классике произошел, когда Жолтовский выиграл конкурс на проект павильона Скакового общества в Москве на Беговой улице. Это была свободная вариация на тему русского ампира и итальянского Ренессанса. Во время работы над проектом архитектор предпринял две поездки в Италию и там внимательно осмотрел памятники. Исследователи подсчитали, что зодчий, отличавшийся склонностью к ретроспекции, побывал на Апеннинском полуострове двадцать шесть раз. Прошел его весь, запечатлевая в эскизах, акварелях, обмерах, которыми активно пользовался в работе.

Иван Владиславович вошел в учебники еще и как переводчик трактата «Четыре книги об архитектуре» Андреа Палладио, в чем ему поспособствовала вторая жена, Елизавета Павловна Рябушинская, владевшая итальянским языком несколько лучше. В первом браке она была замужем за хлопчатобумажным фабрикантом Карповым, двоюродным братом Саввы Морозова. Их союз с Жолтовским был непродолжительным.

Яркий последователь лучших заветов Палладио и изрядно его проштудировавший, Жолтовский, уже удостоенный звания академика, в 1912 году строит особняк Тарасова на Спиридоновке, где почти дословно воспроизводит прототип — палладианское палаццо Тьене в Виченце с его героическим рустом и муфтированными окнами. Коллеги, разумеется, обвинили товарища по цеху в творческом плагиате. Тем не менее «многие желали бы иметь Жолтовского своим архитектором», сообщал автор статьи в ежегоднике «Архитектурная Москва»: «Но он очень дорог. Архитектор миллионеров».

После революции карьера «архитектора миллионеров» совершает примечательный вираж, и вот он уже служащий архитектурного подотдела Наркомпроса, старший зодчий Архитектурно-художественной мастерской Моссовета, педагог ВХУТЕМАСа, руководитель архитектурной секции Российской академии художественных наук.

Анатолий Луначарский писал Ленину 19 июля 1918 года: «Дорогой товарищ Владимир Ильич. Горячо рекомендую Вам едва ли не самого выдающегося русского архитектора, приобретшего всероссийское и европейское имя — гражданина Жолтовского. Помимо своего большого художественного таланта и выдающихся знаний, он отличается еще и глубокой лояльностью по отношению к Советской власти. Стоя далеко от политики (он беспартийный), он уже давно работает вместе с нами в качестве члена Коллегии изобразительных искусств при Комиссариате просвещения. Во всех вопросах, касающихся архитектуры, художественных всякого рода ремонтов, построек и перестроек в Москве, я очень прошу Вас и вообще Советскую власть обращаться исключительно к нему в качестве советника и эксперта. Совершенно убежден, что за этот совет Вы со временем меня поблагодарите».

Советская власть поблагодарила. В 1923 году Жолтовский вновь направляется в Италию, командированный Наркоматом просвещения «для научных работ по архитектуре». Зодчего сопровождает его третья жена, Вера Алексеевна. Целью путешествия также являлось учреждение Русского художественного института в Италии и приобретение для этого творения Андреа Палладио — знаменитой виллы «Ротонда» близ Виченцы. Проект, разумеется, остается на уровне замысла, а советский зодчий еще три года путешествует по солнечной Италии, заезжая в Лигурию и Ломбардию, осматривая Пьемонт, Тоскану и Эмилию-Романью. На родину из командировки пришлось вернуться в декабре 1926 года.

Через восемь лет творчество Жолтовского вновь оказывается в центре внимания. На Моховой улице он выступает с программным произведением, жилым домом, где за образец берет гигантский ордер лоджии дель Капитаньо в Виченце, руки, понятное дело, все того же Палладио, только многократно увеличив фасад. «Я выступаю с классикой на Моховой, и если я провалюсь, то провалю принципы классики», — писал Жолтовский, забивший своим манифестом «последний гвоздь в гроб конструктивизма». Архитектор Алексей Щусев сравнил красоту дома на Моховой с красотой павловского гренадера.

В 1950 году Иван Жолтовский получает Сталинскую премию второй степени. Его четвертой женой становится пианистка Ольга Федоровна Аренская, в первом браке супруга сына композитора Аренского. Академик архитектуры познакомился с Ольгой Федоровной, когда ему было около шестидесяти, ей еще не было сорока.

В 1952-м Жолтовский сооружает жилой дом НКВД на Смоленской площади. Прототип — палаццо Медичи—Рикарди во Флоренции. Одинокий балкон на углу подражает балкону палаццо деи Диаманти в Ферраре. Здание увенчано угловой башенкой, которая не входила в смету. Архитектор построил ее на свои деньги, пустив в дело ту самую Сталинскую премию.

Архитектурный фольклор донес историю о том, что когда Ивана Владиславовича спросили: «Почему рисунок карниза резко обрывается на середине фасада», он ответил: «Тема устала».

Фото: «Москвич Mag», pastvu.com