Усадьбы, прежде великолепные, эти созвучия природы и искусства, оказались наиболее уязвимым местом в нынешней картине существования памятников.

Сколько же их по родной стране брошено ветшать, зиять пустотами, осыпаться и прорастать березками. Вокруг оставленных заботой дворянских гнезд вырастают новые жилые кварталы и румяно золотятся купола восстановленных храмов, нередко возникших в связи со строительством тех же усадеб.

Взирая на отвратительное положение, в котором оказалось знаменитое имение Знаменское-Садки, не терпится привести текст Николая Греча, историка и искусствоведа, о том, как прежде там все было безмятежно: «Когда ж устраивались в Знаменском нарядные охоты, происходил съезд гостей из ближних и дальних имений, внутри украшался зал плошками и фонариками, под звуки крепостного оркестра происходили танцы и ставились шарады и живые картины. Гости задерживались здесь на недели и месяцы — прогулки, чтения, игры сменялись под гостеприимной кровлей… »

Пользуясь обилием рыбы: щук, карасей, окуней и лещей, водившихся в полноводной реке Обитце (так раньше называлась Битца), деревенские жители приспособились делать ловушки-садки. Отсюда пошло второе название имения. Первое, и оно присоединилось позднее, идет от одноглавого собора Знамения Пресвятой Богородицы, выстроенного в конце XVII века.

Тогда эти земли принадлежали представителю древнейшего княжеского рода боярину Никите Семеновичу Урусову. Князь приходился троюродным братом царю Алексею Михайловичу Тишайшему. Вотчина Садки ему досталась от тестя, царского комнатного стольника Федора Обросимовича Ладыженского.

Ладыженские возводили себя к легендарному «мужу честну» Облагине, по легенде, выехавшему из Швеции к Дмитрию Донскому.

Вторым браком — первая жена умерла молодой — Урусов был женат на княжне Ефимии Щербатовой, которая вместе с тремя их сыновьями и унаследовала Знаменское-Садки, к тому моменту уже сельцо о шести крестьянских дворах. При разделе недвижимость досталась старшему, Федору Никитичу Урусову, молодому дворянину, прошедшему стараниями Петра I обучение морскому делу в Европе. Детей Федор Урусов не имел, вдова Елена Александровна Урусова владела имением после его кончины и завещала племянникам, Василию и Михаилу Урусовым, по материнской линии приходившимся внуками фельдмаршалу Борису Петровичу Шереметеву.

Василий Семенович Урусов в 1750 году продает Знаменское-Садки за семь тысяч рублей дочери князя Ивана Юрьевича Трубецкого, Екатерине. Вместо прежней, заметно обветшавшей деревянной церкви Екатерина Трубецкая ставит каменную, как и было прежде, одноглавую, в формах елизаветинского барокко.

Следующий в списке хозяев имения ее дядюшка, Дмитрий Юрьевич Трубецкой, гвардии капитан, вошедший в историю под прозвищем Трубецкой-комод, ибо в Москве князь владел домом-комодом на Покровке. Трубецкой женился на княжне Варваре Ивановне Одоевской. Знаменское-Садки при нем имело 17 дворов, где проживали 71 мужчина и 75 женщин.

В усадьбе, увеличенной за счет приобретения соседних деревень, разбивается регулярный сад с оранжереями и, наконец, на высоком берегу пруда строится светлый господский дом с каменным первым этажом и мезонином, в котором было не стыдно принять саму государыню императрицу Екатерину II, летом 1787 года державшую путь из поездки по югу страны, Таврического вояжа, и направлявшуюся к внукам, великим князьям Александру и Константину, в Коломенское. В честь знаменательного события князь Трубецкой посадил в усадьбе три дуба, два из которых сохранились перед южным фасадом.

Знаменское-Садки погрузилось в веселье, житие на широкую ногу, описанное Гречем, когда сын Дмитрия Юрьевича Трубецкого, Иван, женился на блистательной красавице из обедневшего дворянского рода Екатерине Александровне Мансуровой.

Иван Трубецкой приходился троюродным братом Сергею Львовичу Пушкину и двоюродным дедом Льву Николаевичу Толстому. Брак родителей Толстого, отставного подполковника, графа Николая Ильича Толстого и княжны Марии Николаевны Волконской, говорят, устроила Мансурова. Венчание состоялось в церкви в Ясенево и во время медового месяца молодые бывали в Знаменском-Садках, по воспоминаниям, катались на лодке.

Русский историк, академик, выходец из крепостных Михаил Петрович Погодин в студенческие годы служил учителем у детей Ивана Дмитриевича Трубецкого и даже был влюблен в одну из дочерей, Александру. Известно, что Погодин получал немыслимое для тогдашнего учителя жалованье — 100 рублей в месяц.

К слову, на Девичьем поле в Москве сохранилась знаменитая Погодинская изба в русском народном стиле, где у славянофила Погодина многие годы проходили литературные вечера.

О девяти счастливых годах, проведенных им в Знаменском-Садках, бытовых подробностях и усадебных развлечениях историк оставил дневниковые свидетельства: «Ходили гулять на большую дорогу к кривому мосту, играли в волан, в городки, качели, на большом пруду катались на лодках, устраивали морские сражения… ». Воспоминания о тех временах можно найти в повести Погодина «Русая коса».

По соседству в отцовском имении Троицкое проживал товарищ Погодина, Федор Иванович Тютчев, к которому он хаживал в гости. Тютчев же, еще не будучи знаменитым поэтом, а просто студентом Московского университета, также по-соседски навещал друга в Знаменском.

Бывал здесь и Петр Андреевич Вяземский, хозяин Остафьево, расположенного неподалеку, и, возможно, химик Дмитрий Иванович Менделеев, приходившийся племянником управляющему имением Трубецких Василию Дмитриевичу Корнильеву. И, вероятно, это далеко не полный список знаменитых гостей усадьбы.

Князь Николай Иванович Трубецкой, воспитанник Погодина, которому Знаменское-Садки достается при разделе, больше времени проводил во Франции, принял католичество, но успел поставить конный двор, молочную ферму и перестроить дом в стиле неоренессанс, каким тот выглядит и сегодня.

Сохранились планировка здания, деревянная лестница, декоративная отделка и гвоздь программы — двусветный парадный Марсовый зал с коринфскими колоннами и живописным плафоном с изображением бога войны Марса с развевающимся плюмажем на шлеме и на колеснице о двух конях.

Роспись в овальном медальоне и обрамление в технике гризайль некоторые эксперты приписывают кисти итальянского декоратора Джермано Скотти. Некогда зал был отделан розовым итальянским мрамором, исчезнувшим после 1917 года и замененным на розовую штукатурку. Пропала и пара хрустальных люстр, что висели в торцах плафона.

Парные колонны поддерживают хоры для оркестра.

Окна на верхнем ярусе Марсова зала, пышно украшенного лепниной — обманки.

До недавнего времени в усадьбе были старинные напольные часы XVIII века, выполненные московскими мастерами братьями Устиновыми и напольные же вазы Императорского фарфорового завода. Но они принадлежали уже другому хозяину Знаменского-Садков, влиятельнейшему публицисту, консерватору, инициатору реформ образования, редактору высокотиражной газеты «Московские ведомости» Михаилу Никифоровичу Каткову, поселившемуся здесь в 1876 году. Александр III весьма благоволил Каткову, пожаловавший журналисту, выступавшему за «великую державу», чин тайного советника. Когда в 1887 году в своей усадьбе Знаменское-Садки тот скончался, император отправил вдове, княжне Софье Петровне Шаликовой, телеграмму: «Вместе со всеми истинно русскими людьми глубоко скорблю о вашей и Нашей утрате. Сильное слово покойного мужа вашего, одушевленное горячею любовью к отечеству, возбуждало русское чувство и укрепляло здравую мысль в смутные времена».

Шаликова передала бразды правления имением своему старшему сыну, действительному статскому советнику, камер-юнкеру, члену учетно-ссудного комитета по сельскохозяйственным кредитам Московской конторы Государственного банка, предводителю Подольского уездного дворянства Андрею Михайловичу Каткову. Вместе с женой, фрейлиной, княжной Марией Владимировной Щербатовой (а это уже вторая Щербатова в истории Знаменского-Садков) Катков превращает имение в коммерческое, запустив производство сукна.

«Из кустарных производств следует упомянуть суконное дело в селе Знаменское, заведенное М. В. Катковою, — сообщает сосед, граф Шереметев, — успешно работавшие отличные домашние сукна, напоминающие кавказские или английские материи и позволяющие предположить, что домашнее кустарное производство могло бы существовать и в наши дни».

В 1918 году усадьбу национализировали и со всей обстановкой передали Московскому центральному рабочему кооперативу. Но обстановку частично, а вместе с ней богатейшую библиотеку из 15 тысяч томов вывез музейный отдел Наркомпроса. Храм снесли в 1929 году.

В распоряжение организованной Знаменской трудовой коммуны, призванной «обучать детей коммунизму», отдали конный и скотный дворы. Однако коммуна «проштрафилась»: наверху стало известно, что ее члены безвозмездно передали большую часть урожая, полученного с огорода и сада, бывшей хозяйке имения, изгнанной княгине Катковой.

Затем Знаменское-Садки вместе со старинным парком в окружении столетних дубов и зеленых полян последовательно меняло постояльцев: детский дом, сельскохозяйственный техникум, НИИ ветеринарной вирусологии и микробиологии. В 1970-е годы бывшее имение Трубецких заняла центральная лаборатория охраны природы Министерства сельского хозяйства СССР, преобразованная во Всесоюзный научно- исследовательский институт охраны природы и заповедного дела. Последняя организация покинула главный дом усадьбы в связи с угрозой разрушения и за неимением средств на проведение противоаварийных работ.

Бьет тревогу Андрей Новичков, активист движения «Архнадзор», констатируя аварийное состояние заброшенного памятника архитектуры федерального значения, обращая внимание на масштабные трещины внутри главного здания, обрушение штукатурки и элементов декора. Только бы не пожар: огнетушители стоят просроченными.

Многострадальное Знаменское-Садки ветшает, а тем временем вокруг, как живописал кропотливый исследователь Николай Греч, в 1932 году находясь в лагере на Соловках, «под теплым вечерним ветерком…  раскрываются на зеленых лужайках вокруг белых берез золотые бубенчики, спорят в сырых низинах с лазурью неба сплошные ковры незабудок. В густых зарослях ольхи и ивняка поют соловьи вечерними и утренними зорями».

Фото: vadimrazumov.ru, pastvu.com, nashebutovo.com