Доподлинно неизвестно, где упокоился Степан Разин. Но есть, однако, версия, что захоронили мятежного и четвертованного атамана за Калужскими воротами Земляного города на татарском кладбище.

Не уцелело, впрочем, и оно. Во время разразившейся в Москве в 1771 году эпидемии чумы печальный мусульманский некрополь переместили за Донской монастырь.

Освободившийся и заброшенный, участок земли тянулся вдоль бывшей Большой Калужской улицы. Его владельцем заодно с соседним имением Волынских стал граф Алексей Орлов, генерал-аншеф, один из командующих военно-морским флотом, после победы над османской армией в сражении в бухте под Чесмой приобретший прозвище Чесменский. Имение «победителя и истребителя турецкого флота» было рядом, в Нескучном саду.

При жизни Орлова-Чесменского на присоединенной к нему территории ничего построено не было. Однако в 1798 году граф уступил землю брату своей жены Евдокии, шурину, действительному статскому советнику, генерал-майору Дмитрию Лопухину. У Орлова, азартного лошадника, с коннозаводчиком Лопухиным, сотоварищем по организации скачек на поле около Донского монастыря, помимо родства имелись и общие интересы.

На месте, где прежде было кладбище, Лопухин развернул масштабную стройку усадьбы с садом в «аглицком» вкусе, рыбными прудами и конюшней на 48 стойл. К составлению проекта привлекли Алексея Бакарева (1762–1817), зодчего, чья карьера только переживала свой расцвет. Впоследствии он займет пост главного архитектора Кремля, управляющего Чертежной экспедиции Кремлевского строения, как это тогда называлось. Ученик Матвея Казакова, сегодня Алексей Бакарев почитается как один из родоначальников псевдоготики.

Пока шли работы, Лопухин проживал в шаговой доступности, в Нескучном дворце у Орлова. Строительство особняка с флигелями в классицистических формах затягивалось.

Дом должен был стать двухэтажным, с колонным портиком, каменным сводчатым нижним этажом, антресолями и деревянным бельведером. Флигеля, согласно проекту, с домом соединялись при помощи галерей. Одно крыло было уже готово, и проявлявший нетерпение заказчик перевез в недостроенное здание мебель, коллекцию картин, скульптур, книг, обставив всем этим частично отделанные покои.

А 1 июля 1803 года Дмитрий Лопухин взял да и скончался. Наследников генерал-майор не оставил. Владение опять сменило собственника.

Выставленное на аукцион за 50 тыс. рублей, оно снова оказывается в руках Орлова-Чесменского, точнее, у горячо им любимой дочери. Анна Орлова-Чесменская, наследница несметного состояния, несмотря на толпы претендентов на ее руку, причем из числа самых титулованных, замуж не вышла. Со всей страстью графиня предалась духовным поискам, щедро жертвовала монастырям, стала духовной дочерью архимандрита Фотия.

В 1807 году недостроенный дом на Калужской Анна Алексеевна за 80 тыс. рублей продала Дмитрию Полторацкому и его жене Анне Петровне, в девичестве Хлебниковой, дочери известного библиофила Петра Хлебникова. К слову, библиотекой Хлебникова пользовался Карамзин, работая над «Историей государства Российского».

Состоятельный дворянин Полторацкий (1761–1818), не чуждый увлечению скачками и выездами, приятельствовал с графом Алексеем Орловым-Чесменским. Полторацкий слыл аграрником-новатором, убежденным адептом внедрения британских новаций в области сельского хозяйства.

Вступившее во владение семейство Полторацких взялось за ремонт и приведение усадьбы в порядок. Лопухинский недострой в красивейший трехэтажный дворец превращал архитектор, тончайший мастер ампира Василий Петрович Стасов.

Процесс шел буквально перед нашествием Наполеона, и, к счастью, во время пожара 1812 года постройка уцелела, хотя от возгорания, произошедшего через три года, не спаслась. В декабрьском пожаре 1815 года погорели деревянные второй и третий этажи дворца на Большой Калужской. Восстановить утрату не вышло — Полторацкий уже был весь в долгах.

А ведь еще совсем недавно, весной 1814 года, он устраивал пышное празднование в честь вступления русских войск в Париж, когда «росс в венцах в Париж взлетел». В саду были расставлены три роты Тарутинского полка, играл оркестр, фейерверк из 51 выстрела возвещал начало торжеств. Гостей в саду развлекали канатоходцы, фокусники, цыгане. С наступлением темноты сад засиял сказочной иллюминацией. Во дворце давали спектакль, мелодраму «Храм бессмертия», написанную генерал-майором и актером-любителем Алексеем Пушкиным. Роли аллегорий европейских стран были розданы знатным дамам. Россию играла Вера Вяземская, облаченная в роскошное платье, стоившее не менее 2 тыс. рублей, не говоря о бриллиантах, сиявших на шее княгини. В столовой сервировали ужин на 350 персон. Говорят, под бравурные звуки оркестра уставшие гости рассаживались по своим каретам уже когда рассветало.

В ноябре 1818 года хозяин дворца Дмитрий Полторацкий умирает. На том завершилась первая глава истории дома как жилого объекта, с тех пор служившего лишь общественным нуждам.

Дом Полторацких за 100 тыс. рублей у вдовы покупает Московское купеческое общество, решившее расширить Андреевскую купеческую богадельню для сотни призираемых. В усадебном доме 29 января 1833 года был дан свадебный обед в честь венчания 36 бедных девушек купеческого и мещанского сословий. Приданое невестам давалось за счет Московского купеческого общества.

В 1835 году усадьба переходит к Московскому мещанскому обществу, разместившему здесь мужское училище, где готовили квалифицированных работников торговых домов, конторщиков, бухгалтеров, приказчиков.

Впрочем, для нужд учреждения образования дворец оказался недостаточно просторным. Решено было его перестроить и расширить. В историю здания вписывается еще одно громкое архитектурное имя — Михаил Быковский, тогда служивший главным архитектором Приказа общественного призрения. Создатель готического ансамбля усадьбы Марфино меняет облик дворца на Большой Калужской, увеличивает его на два этажа, фасад украшает портиком и куполом. Также в здании устраивается училищный храм во имя св. Александра Невского с резным иконостасом.

Господский дом прирастал флигелями и постепенно превращался в образовательный комплекс, если не сказать кампус. Проектами дополнительных пристроек в разные годы занимались архитекторы Петр Кампиони, основатель Московского архитектурного общества, один из учредителей того же общества и его председатель с 1869 по 1871 год, и Александр Никитин, старший архитектор Московского купеческого общества. Иван Подъячев перестраивает бывшую конюшню и каретный сарай. Усадебные пруды осушают, территорию училища обносят чугунной оградой.

Училище на Калужской посещают венценосные особы, в том числе и император Николай I, считавший, что воспитывать мещан следует так, чтоб те «помнили свое звание и не имели бы мыслей выше оного», не нарушали границы сословия. 1917 год прекратил все эти дискуссии.

4 сентября 1918 года Совнарком РСФСР на заседании под руководством А. И. Рыкова принял декрет «Об учреждении Московской горной академии». Она открылась в стенах бывшего Мещанского училища. Вновь замаячила перспектива перестройки здания. В штате появилась должность архитектора, на которую был назначен Федор Шехтель. В 1932 году была осуществлена реконструкция уже под руководством Владимира Кринского и Алексея Рухлядева. Здание стало пятиэтажным. Вузу потребовались дополнительные площади.

Благодаря усилиям архитектора Бориса Иофана свой облик изменил и входной портал: восемь скульптур горняков увенчали восемь пилястр. Их капители украсили орнаменты с отбойными молотками и кирками, символами горного дела. Во флигелях бывшей усадьбы Полторацкого (Ленинский просп., 6, стр. 1) расположились Институт стали и Институт нефти.

В 2014 году весь комплекс зданий вошел в структуру Национального исследовательского технологического университета МИСиС. Здание Горного института имеет статус объекта культурного наследия регионального значения. В ближайшее время в нем будет осуществлена комплексная научная реставрация.

Фото: Максим Мухин, pastvu.com