В издательстве Individuum вышла книга историка архитектуры Льва Масиеля Санчеса «Купола, дворцы, ДК. История и смыслы архитектуры России», в которой автор объяснил, что связывает соборы Древней Руси, советские дворцы культуры и современные жилые массивы, рассказал, как научиться «читать» постройки разных веков и видеть в них преемственность традиции, новаторство и сложные отношения заказчиков и исполнителей, написал о том, как в деревянном и каменном зодчестве отразились вкусы князей, царей и генсеков, международная политика, судьбы отдельных зодчих, особенности географии и строительных материалов. «Москвич Mag» публикует фрагмент об архитектуре Московского царства.

Огромное царство — забытый период

Эпоха Московского царства открывается правлением Ивана III (1462–1505) и завершается провозглашением России империей в 1721 году. Историками искусства и архитектуры этот период часто не осознается как отдельная важная страница в истории страны, хотя именно в начале его формируется российская государственность нового типа. Современные исследователи используют для ее обозначения термин «модерное государство», понимая под ним новую конфигурацию властных отношений, которые зарождаются в России — как и во многих странах Европы — на рубеже XV–XVI веков. Отличительная черта такого государства в сравнении со средневековым — опора власти на институты, а не личные феодальные связи. Первостепенную роль начинает играть бюрократический аппарат, способный обеспечить бесперебойное функционирование власти. Такое государство стремится к установлению довольно четких границ, обладает единой казной и армией, борется с любыми проявлениями того, что считает сепаратизмом. Одной из основных задач гражданской армии — чиновничьего аппарата — становится учет и регламентация жизни подданных, сбор налогов, контроль за исполнением законов, которые начинают фиксироваться на письме. Говоря проще, перед нами — рождение современности. Несомненно, однако, что наследие Средних веков не улетучивается в одночасье. В архитектуре мы как раз будем наблюдать, как потребность молодого и амбициозного государства в создании новой строительной парадигмы и монополизации «права на камень» будет сочетаться со средневековыми практиками вроде строительства «по образцу».

Эту весьма значимую с точки зрения политических и социальных процессов эпоху вслед за историками обделяют вниманием и искусствоведы. В каком-то смысле ее стоит назвать самым забытым периодом в истории русской архитектуры и вообще культуры. Традиционная хронологическая схема, сложившаяся еще до революции и подхваченная советскими специалистами, сводилась к простому противопоставлению двух эпох — самобытной Древней Руси и европейской России, границей между которыми служат петровские реформы. Искусствоведы до сих пор используют термин «древнерусский» применительно к XVI–XVII векам. Это приводило и приводит к тому, что и в общих трудах, и в преподавании памятники культуры до начала XVI века рассматриваются подробно, а искусство после Московского Кремля и живописи Дионисия удостаивают лишь обзорного взгляда, будто тогда наступили 200 лет упадка. В последние 20–30 лет ситуация несколько изменилась: исследователи активно восполняют этот пробел, однако старая терминология и скрывающиеся за ней подходы все еще живы.

Хочу подчеркнуть, что архитектуру этого периода нельзя называть древнерусской. Главное — формы новой архитектуры не всегда и скорее лишь в самых общих чертах повторяют древнерусские, то есть они принципиально новые. Сложилась новая строительная технология: здания возводят исключительно из привычного нам формовочного кирпича, плинфа забыта навсегда. Наконец, создают эту архитектуру во многом приглашенные итальянские мастера. Считать ее частью древнерусской попросту невозможно — для этого нужно закрыть глаза на слишком заметные перемены.

Кстати, многие наверняка могут задаться вопросом о русской живописи. Здесь ситуация действительно совсем иная. Живопись развивалась по своему пути и не претерпела после эпохи Андрея Рублева (1420-е) никаких радикальных трансформаций. К началу XVI века на основе рублевского сформировался стиль Дионисия, который потом оказался «засушен» более чем на столетие. Только с середины XVII века в изобразительном искусстве начинается освоение европейских приемов (но важно, что происходит оно тоже до петровских реформ!). В связи с этим для живописных произведений Московского царства термин «древнерусский» более правомерен, чем для архитектурных.

Однако может возникнуть резонный вопрос: неужели между двумя эпохами не было ничего общего? Реформы Петра I не принесли нового? Разумеется, это не так: между древнерусской и московской архитектурными традициями прослеживаются определенные сходства. Главным из них я считаю сохранение средневековой практики строительства «по образцу». По-прежнему центральную роль в возведении зданий играл заказчик, на которого работали строительные артели, ориентировавшиеся на тот или иной статусный (или близлежащий) памятник. Несмотря на разовые приезды в Московию представителей европейской, проектной архитектуры, этот базовый принцип не изменился вплоть до основания Петербурга. В новую эпоху появляется несколько типов храмов, но главными, как и в древнерусской архитектуре, остаются столпные соборы. В этой книге для обозначения каких-то общих свойств первых двух периодов русской архитектуры в противопоставлении с последующими я использую удобный термин «допетровский».

В новую эпоху круг каменных построек постепенно расширяется. От «большого» XVI века (1470–1600-е) сохранилось порядка 200 каменных храмов и вряд ли больше нескольких десятков жилых зданий, городских и монастырских башен и стен. К этому же периоду принадлежат и первые уцелевшие деревянные постройки — их, правда, вряд ли наберется более двух десятков. А что касается XVII века (1620–1710-е), картина совсем иная. Количество сохранившихся каменных храмов исчисляется сотнями, скорее всего, их даже более тысячи. До нас дошли десятки светских построек, правда, преимущественно позднего периода, то есть рубежа XVII–XVIII веков. Уцелели несколько десятков деревянных храмов. Все это очень приблизительные оценки, так как никто никогда точных подсчетов не проводил, да и не существует ни каталогов, ни хотя бы полных списков памятников архитектуры того времени.

Чем больше строится зданий, тем сильнее размыт социальный портрет заказчика. В XVII веке средства на возведение новых зданий, помимо царской семьи, светской аристократии и церковных иерархов, все чаще выделяют купцы и даже служилые люди.

С конца XV века в Московию начинают регулярно ездить иностранные архитекторы и мастера, что во многом определяет специфику нового периода. Каждый раз в сотрудничестве с русскими строителями они создавали оригинальные произведения, которые намечали новые траектории развития русской архитектуры. Среди таких визитов ключевыми были три пришествия итальянских ренессансных мастеров — в 1470-е, 1490– 1510-е и 1530-е годы. В 1550-е годы в России тоже работали некие европейцы, но про них мы почти ничего не знаем, есть лишь краткие косвенные упоминания в летописях. В 1620–1630-е годы в Московии оказались мастера северо- и центральноевропейского маньеризма. Еще один радикальный разрыв, пришедшийся на 1680-е годы, происходил сначала без прямого влияния иностранных строителей (но под воздействием заморских гравюр!), однако и тут они не заставили себя долго ждать. Уже с начала 1700-х годов иностранцы начинают приезжать по приглашению Петра для строительства новой столицы — Санкт-Петербурга. Довольно быстро они становятся ведущей силой русской архитектуры, что знаменует конец зодчества Московского царства и приход барокко.

В промежутках между этими всплесками происходило постепенное усвоение, обработка, а нередко и отторжение новшеств. Мы наблюдаем поиски в самых разных направлениях: и возврат к старым формам, и медленное внедрение одних новых форм, и полный отказ от других. Такое волнообразное, а не линейно прогрессивное развитие на самом деле свойственно в той или иной степени всем архитектурным процессам. Иногда мы сталкиваемся с ситуацией, которую называют иконографическим взрывом; для нее характерно не подготовленное предыдущим развитием появление принципиально новых зданий. В консервативной средневековой среде архитектурные «бомбы» не могут вызревать внутри традиции. Никакие визуальные формы (как, впрочем, и любые другие) не выдумываются из ниоткуда. Они возникают из комбинирования разных частей визуального опыта, накопленного на протяжении жизни. Поэтому принципиально новое создается либо внешними для традиции мастерами, либо теми ее носителями, которые активно знакомятся с какой-то иной культурой. Архитектурное обновление 1680-х годов произошло как раз не благодаря приезду иностранцев, как это было раньше, а через опыт изучения русскими мастерами зарубежных гравюр и книг по архитектуре и декору.

И последнее. Решающая роль иностранцев в развитии национальной архитектуры — это ни в коей мере не исключение, а скорее правило. Выводить отсюда «второсортность» русской или какой-либо другой традиции — дело неблагодарное. Культура — это всегда трансфер, диалог и обмен. К тому же иностранные мастера в средние века никогда не делали копии привычных им произведений, а приспосабливались к вкусам заказчика и визуальному ландшафту региона.

История архитектуры Московского царства довольно четко делится на три периода. Первый совпадает с историческим поздним Средневековьем: от активного присоединения разных русских территорий к Московскому княжеству (1470–1520-е), которое в 1547 году становится царством, до начала Смутного времени (1605). Второй период в истории зодчества Московского царства начинается с окончания Смуты и восстановления каменного строительства в 1620-е годы и длится вплоть до 1680-х, когда происходит радикальное обновление архитектурного языка. Наконец, третий этап завершается разрывом с допетровской традицией в процессе строительства Петербурга, основанного в 1703 году. Новую столицу возводят исключительно иностранные мастера, а для привлечения рабочей силы все остальное каменное строительство в России запрещается (1714). В 1721 году Петр провозглашает страну империей, открывая новую страницу в ее истории.