Две трети россиян живут в городских квартирах, но считают идеальным для себя типом жилья собственный дом, утверждают социологи. Превратить мечту в реальность большинству мешают финансовые ограничения, но не только. Собственный коттедж в «субурбии» — пригороде со всей городской инфраструктурой и физической доступностью центра — роскошь, доступная лишь немногим. Но и мечтают о нем лишь 13% горожан. А вот большинство — 51% — хотят дом, но не в коттеджном поселке.

Традиционным решением этого неравенства между мечтой и реальностью является дача. Ее используют как загородный дом, но только по выходным или летом, во время отпуска. Пожилые москвичи иногда после выхода на пенсию переезжают жить на дачу, оставляя городскую квартиру детям или сдавая ее в аренду. Но в последние годы появилась новая тенденция. Все больше молодых, энергичных и полных сил городских жителей бросают карьеру, офисы в сверкающих небоскребах и другие преимущества, к которым веками стремились их предки, чтобы переехать в деревенскую глушь, поменяв не только место жительства, но и образ жизни, и сферу занятости.

Никакой статистики по масштабам антиурбанизации нет, но косвенным показателем потенциальной популярности этого движения могут являться набирающие популярность блоги новых «деревенщиков». Некоторые из них насчитывают сотни тысяч подписчиков. Например, на канал «Деревенский блокнот» Андрея Тамашова подписаны 371 тыс. человек; на видео канала «Дом в деревне» Максима Чиркова подписаны 518 тыс. пользователей, а самый популярный ролик собрал 8 млн просмотров; у Ольги Быковой и ее «Деревенского дневника очень многодетной мамы» — 648 тыс. подписчиков. Все эти блоги построены на принципе, который в эпоху ЖЖ называли «лытдыбр» — это рассказы о повседневной жизни, событиях дня или решении некой житейской проблемы. Как правильно зарывать септик? Как выбрать дом в деревне, если хотите переехать в него жить? Как выращивать бройлеров? Какую подстилку делать кроликам? Как проходит летний (осенний, зимний, весенний) день сельского труженика?

Такие вопросы вызывают неподдельный интерес. В комментариях задают уточняющие вопросы, рассказывают про свой опыт решения этих проблем, дают советы. Видно, что переезд из города в деревню — серьезная альтернатива, которую рассматривают для себя сотни тысяч москвичей и жителей других больших городов.

Пионеры «Дикого Запада» и их мотивация

На протяжении двух веков счастливые пейзане с возрастающей интенсивностью бежали из своих живописных долин, родных березовых перелесков и экологичных избушек в городской ад. Преимущества города перевешивали любые издержки. Город давал лучшие заработки, высокий уровень и большую продолжительность жизни, бытовые удобства, близость культуры и развлечений, возможности социального роста, в то время как в деревне оставались плохое образование, изматывающий и плохо оплачиваемый труд, ужасные дороги, а отсутствие культуры и досуга гармонично перетекало в легендарное сельское пьянство.

И, наоборот, городская суета, плохая экология, скученность жизни в малогабаритных квартирах, дефицит природных красот и свежих продуктов всегда вызывал у горожан усталость и тягу к природе. «Помню, как в 1981 году вышел первый журнал для дачников “Приусадебное хозяйство” — у людей был шок: легализовали одну из главных скреп общества — работу на земле. Причем журнал открыто пропагандировал “Обогащайтесь!”, рассказывая, как не только выращивать что-то, но и как продавать свою продукцию. Мы выписывали “ПХ”, почти все номера храню», — рассказывает автор телеграм-канала «Толкователь» Павел Пряников.

Но ни становление института дачи, ни походная романтика, ни пляшущие между сосен костры КСП не нарушали монотонного ритма урбанизации. Пока не появились два новых фактора, которые, возможно, остановят двухвековую депопуляцию сельской глубинки.

— В городе жить становится все труднее. Хочется остаток лет провести на своей земле. Заниматься хозяйством и как можно меньше от кого-то зависеть, потому что рай — это место без понедельников, будильников и начальников, — говорит Егор из Москвы, который только планирует переехать в деревню.

Поразительно, но «деревенщиков» гонит из города именно то, что манило в него их предков. Если раньше крестьянин видел в городе символ свободы и возможностей, то сегодня многие горожане воспринимают свой дом как клетку. Скучная, бесперспективная работа, которая не дает ни удовлетворения, ни чувства реализации, ни перспектив роста; такая же унылая однообразная жизнь, в которой нет настоящих увлечений и пространства для творчества.

— Мне исполнилось 30 лет, и я обернулся на всю жизнь, чтобы переосмыслить ее, — рассказывает Кирилл Эльдеев из Москвы, три года назад перебравшийся в село под Касимовом. — Работал в «Связном». Потом мерчандайзером. Ставка была небольшая, приходилось искать халтуры. Все это мне не нравилось. Я был такой компьютерный чувак. Компьютер — единственное утешение. Игры — единственный смысл жизни. Ну иногда пивасик. А хотелось чего-то такого, чтобы тебя торкало, чтобы ты вставал с утра и зажигался. Чтобы увлекало, как любимая игра, когда можешь не спать, не есть. В общем, нужно было сильное увлечение, но чтобы оно еще приносило хоть какие-то деньги. И у меня родилась мечта о переезде в деревню.

Павел Пряников изучает движение горожан-«деревенщиков», анализируя его экономический и социальный потенциал. Он считает, что причиной появления такого феномена стали экономический кризис и остановка социальных лифтов в городской России. «Люди теряют работу, не видят перспектив. Часто это люди, которые пробовали себя в частном бизнесе, но столкнулись с бюрократическими проблемами или монополизацией рынка. Либо же наемные работники, которым “тесно” на своем месте и хочется больше самостоятельности. Если раньше жить на дачу переезжали только пенсионеры, то теперь в деревню уезжают люди инициативные, настроенные “крутиться”, обеспечивать себя, ни на кого не рассчитывая. После восьми лет стагнации такие люди убедились, что в бизнесе все плоховато. И они отправляются создавать для себя новые ниши, туда, где меньше конкуренции, где “я сам себе хозяин”. Это типаж пассионарных людей-рыночников».

Часто горожане идеализируют будущую деревенскую жизнь. Их планы и расчеты редко соответствуют суровой действительности. Одна из самых популярных тем для блогеров-«деревенщиков» — «ошибки, которые я допустил при переезде». Строительство дома оказывается дороже и требует больше времени, чем планировалось. Уход за животными отнимает слишком много сил. Себестоимость продукции на практике гораздо выше, чем казалось вначале. Несмотря на это, сельское хозяйство выглядит для многих идеальной метафорой экономической независимости и предпринимательства в классическом смысле слова. Оно позволяет зарабатывать тем, что сделал или вырастил буквально своими руками.

Москвичи, уезжающие в глухую деревню, похожи на пионеров Дикого Запада, которые получали свои гомстеды, чтобы сколотить себе состояние тяжелым фермерским трудом. Неудивительно, что они вырабатывают стихийную идеологию, похожую на мировоззрение американских колонистов XIX века. «Это идеология последовательного эскапизма, — рассуждает Пряников. — Отказа от городской цивилизации с ее бюрократизмом, атомизацией и зависимостью от государства или большого бизнеса. В деревне ты не видишь никаких ментов, никто не навязывает тебе непонятные правила. Там нет никаких “облав на безмасочников”, которые происходят в городах. Уезжая из города, человек как бы уходит от вездесущего государства. Это почти анархистская идеология, но в таком американском, реднековском правом варианте. Это вестернизированное либертарианство, наша “Чайная партия”».

Слова Пряникова находят множество эмпирических подтверждений. Среди «деревенщиков» встречаются люди разных убеждений. Очень часто они верующие православные с консервативными симпатиями. Москвичку Мирославу, которая «сменила столицу на станицу» и после десяти лет работы фотографом для крупных компаний занимается приготовлением растительного масла ручным способом, а также ведет блог «Та самая Мира», к переезду в краснодарскую глушь подтолкнуло знакомство с известным фермером и консервативным публицистом Германом Стерлиговым (хотя его религиозные взгляды она не совсем разделяет).

Другой распространенной интеллектуальной модой в этой среде является идеология «родовых поместий», сформулированная в книгах писателя Владимира Мегре. Поклонники Мегре создали общественное движение «Звенящие кедры России», которое многие специалисты считают новым религиозным течением. Важной частью их повседневной практики стал переезд из городов на большие участки земли, на которых «род» может жить в гармонии с природой. Полное эзотерических коннотаций учение последователей Мегре оказывает влияние на новых «деревенщиков». Но они в большинстве своем больше сосредоточены именно на практической, предпринимательской стороне жизни.

Другим фактором, создающим благоприятные условия для увеличения числа новых фермеров из бывших горожан, стали сравнительно высокие цены на недвижимость в Москве (и, в меньшей степени, в Петербурге). Благодаря текущей конъюнктуре на рынке каждый владелец московской квартиры имеет потенциальный стартовый капитал или источник ренты, страхующей от неудачи «на земле».

— Социологи и социальные антропологи мало обращают на это внимания, но у нас растет «праздный класс», то есть люди, у которых есть какая-то рента, наследство от родственников. Распространенный вариант переселения в деревню: человек получил в наследство квартиру в Москве, продал ее за 10 миллионов, на эти деньги обустроил хозяйство, в котором 500 кур и 300 индеек. А вторую квартиру сдает — это такой страховочный минимум, — рассказывает Пряников.

Что делать?

Для большинства «деревенщиков» очень важна тема экологии и здоровой пищи. «Идея переехать на землю родилась примерно в 2013–2014 году. Я вдруг поняла, что еду из магазинов кушать просто нельзя. Я перестала есть мясо, потому что оно все шприцуется, сплошные антибиотики. Хотелось найти экологию, чистоту продуктов», — вспоминает бывшая москвичка Мира из станицы. Кирилл из-под Касимова задумался о деревенской жизни из-за проблем со здоровьем. «Я сильно заболел, щитовидная железа. У меня пять лет жизни ушли на борьбу с болезнью. Я начал изучать еду, здоровый образ жизни, разных философских и медицинских деятелей. Понял, что наша обычная пища ужасная, ее просто опасно есть».

Неудивительно, что выход они видят в потреблении, а в идеале и в производстве натуральной, здоровой еды без химических удобрений и генного вмешательства, на которых основано индустриальное сельское хозяйство.

Протест против бездушной пищевой индустрии находит выход в разных концепциях органического земледелия. Минимум синтетических удобрений, пестицидов, регуляторов роста растений, кормовых добавок. Однако это не значит, что горожане-«деревенщики» хотят вернуться к архаическим технологиям земледелия. Наоборот, они привозят с собой из городов новые технологии и знания, готовность экспериментировать, внедрять новые практики и научные достижения. «Я категорически призываю вас не следовать привычкам деревенских людей, — убеждает свою многотысячную аудиторию Ольга Быкова. — Они хорошо адаптировались к своей жизни, но ничего не хотят в ней менять. Нужно внедрять прогрессивные идеи, экономить труд».

Одной из самых популярных концепций является, например, пермакультура (от английского permaculture — permanent agriculture — «постоянное сельское хозяйство»). Это подход к ведению сельского хозяйства, основанный на изучении взаимодействия естественных экосистем. Учитывается водный баланс, закономерности севооборота, а разные элементы ландшафта и хозяйства должны увеличивать продуктивность друг друга. Сочетание пруда, плодовых деревьев, зеленых изгородей, разных культур и животных в идеале должно превращаться в замкнутую систему, поддерживающую максимальную производительность и работающую почти без вмешательства человека. «Пермакультура повышает плодородие почвы, — говорит Кирилл из-под Касимова. — Ты не забираешь у природы все соки, а, наоборот, увеличиваешь ее продуктивность. Ты не только уменьшаешь экологический след, а повышаешь потенциал экосистемы».

Эта философия идеально гармонирует с пришедшей в Россию с Запада модой на экологичность и здоровое питание. «Так же как в Америке и Европе, мы получим целый рыночный сектор органической фермерской еды, — уверен Павел Пряников. — Уже появились фермерские магазины и рынки, которые обслуживают спрос на такую продукцию. Там известно про каждый продукт, кто и как его вырастил. Этот пласт займет значительную нишу — в десятки миллиардов рублей, а со временем и в миллиарды долларов».

Потенциальный масштаб этого рынка ограничен лишь размерами российского среднего класса. Дорогие, но качественные органические продукты могут покупать только наиболее обеспеченные 10–20% россиян. Большая часть из них сосредоточена в Московской агломерации. «В Москве это каждый третий, — подсчитывает Пряников. — Люди с доходами на уровне Восточной Европы, около 1000 долларов на человека. Это 3,5–4 млн людей в Москве, способных тратить на фермерскую курицу или органические овощи по 20–25 тыс. рублей в месяц. Огромный и почти не освоенный рынок — 12–16 млрд долларов».

Если считать, что успешное фермерское хозяйство в среднем выйдет на годовой оборот 10 млн рублей (это соответствует скромным 45–50 тыс. чистой прибыли в месяц), то рынок такого масштаба способен прокормить до 100 тыс. фермерских хозяйств. Понятно, что эти расчеты пока преимущественно абстрактные, но они показывают, что движение «деревенщиков» все же имеет экономическую почву под ногами.

Однако каждый практический успех новых фермеров сопровождается десятками ошибок и поражений.

— Я был уверен, что получу с одной теплицы тысяч по меньшей мере тридцать, — жалуется Кирилл. — А в итоге получил 300 рублей. А со всего огорода — 10 тысяч, если не считать того, что съели сами. «Гладко было на бумаге, да забыли про овраги». Взять помидоры: они могут трескаться, плесневеть, могут не краснеть. Я уж не говорю про фитофтору и прочие болячки.

Популярный блогер Максим Чирков рассказывает про свой опыт выращивания цыплят-бройлеров. Он скрупулезно подсчитывает затраты и экономический эффект стартапа. Всего за сезон вырастили 18 цыплят, в среднем по 3,6 кг мяса каждый. Покупали цыплят по 90 рублей. Десять мешков комбикорма за — 10 940. Еще три тысячи пошли на доставку, дорогу, электричество и поилки. Если 65 кг готовой продукции разделить на все расходы, получается, что себестоимость фермерской курятины составляет 242 рубля. На «Авито» такая курица стоит примерно 350 рублей за кг — примерно в полтора-два раза дороже, чем обычная магазинная. «Чистая прибыль примерно по 100 рублей с кг, а значит, всего 6500 рублей», — констатирует блогер. Конечно, эти скромные успехи можно масштабировать, увеличив поголовье птицы (в 2020-м Максим и его семья держали в три раза больше кур) и экономя на оптовой закупке кормов.

Путем проб и ошибок фермеры-«деревенщики» нащупывают наиболее доступные рыночные ниши для органического сельского хозяйства. «В первую очередь это птица, — загибает пальцы Пряников. — Тут главный плюс — быстрая оборачиваемость. Бройлерный цыпленок растет 60 дней. Даже если сам занимаешься инкубацией — еще 23 дня на то, чтобы вырастить в инкубаторе. То есть весь цикл — три месяца до прибыли. В индейке, гусе, утке чуть больше — 4–6 месяцев. А если занимаешься крупным рогатым скотом, то до первых денег пройдет минимум два года. Поэтому фермеры чаще занимаются птицей, кроликом. Дальше — всякая экзотика, которой не хватает на наших рынках, но на нее есть спрос. Пастернак, брокколи, лук-шалот, брюссельская капуста — все это очень дорого, но слишком нишевая продукция, чтобы на нее покусились агрохолдинги. Ягоды — малина, голубика, жимолость. Это тоже дефицит, большой спрос, сравнительно мало трудозатрат и нет латифундистов. Вообще любой хенд-мейд имеет шанс, например масло. Или настоящие домашние соленья. Наконец, большая ниша — разведение прудовой рыбы. Там больше оборачиваемость — года три нужно рыбе вырасти. Но труда и вложений меньше. Поэтому себестоимость низкая и не требует столько ежедневных усилий, как корова».

Многим горожанам не хватает сил, времени и опыта для того, чтобы вывести свое хозяйство на окупаемость. Доход в 40 тыс. рублей в деревне позволяет сводить концы с концами, но чтобы его получить, часто приходится искать «городские» шабашки. Кирилл из-под Касимова нашел удаленную работу в сфере трейдинга. Его жена Юля занимается СММ, а заодно ведет страницу в Instagram про их переезд в деревню. «По деньгам СММ получается выгоднее, — смеется она. — Но пермакультура как идея все-таки лучше».

Город подолгу не отпускает бегущих от него граждан. Многим приходится работать вахтовым способом, извлекая деньги из городской экономики, чтобы вкладывать их в сельскую. Легче тем, кто сдает городскую квартиру — у них есть время на эксперименты и неизбежные ошибки.

Своеобразным ответом на сложности сельскохозяйственного бизнеса становится блогинг. Авторы нескольких десятков каналов вроде «Деревенского дневника» или «Дома в деревне» основной доход получают именно от YouTube. Это и монетизация самой платформы (она платит авторам популярных блогов за каждый просмотр), и — особенно — рекламные интеграции. Ольга Быкова (648 тыс. подписчиков) в одном из видео признается, что каждый ролик приносит ей 3–4 тыс. рублей. «Бывает и до 20 тысяч, но ролик должен выстрелить, его должен посмотреть миллион человек». А съемки и монтаж тоже отнимают много времени, поэтому Ольга постоянно просит своих подписчиков о донатах. «Ты уже совсем свихнулась на деньгах, — упрекают ее в комментариях. — Постоянно клянчишь». Но у Ольги помимо огромного хозяйства с десятками голов скота еще 11 детей. И ей не до упреков. В погоне за спасительными просмотрами и донатами она отвлекается от сельского хозяйства; некоторые ролики посвящены даже ее разводу и отношениям с бывшим мужем. «Деревенский дневник очень многодетной мамы» свернул в сторону мелодрамы.

Начинающий сельский блогер Андрей Гурин за первый год в деревне заработал на YouTube 468 тыс. рублей при 58 тыс. подписчиках. «Это 39 тыс. в месяц, — говорит он. — Для Питера зарплата довольно маленькая, но в Псковской области средняя зарплата — 33 тыс. рублей. Хотя в нашей деревне почтальон получает 4 тыс. рублей. А я вот получаю чуть выше среднего. Жить на эти деньги можно, а вот строиться — не очень».

Вряд ли блогинг станет источником заработка для масс горожан, устремившихся в заброшенные деревни российской глубинки. Но он указывает на то, что с новыми технологиями можно зарабатывать в селе не только сельским хозяйством. Помимо обычной удаленной работы здесь можно заниматься деревообработкой, малой гидроэнергетикой или ВИЭ на ветровой и солнечной генерации. Или, например, зарабатывать на производстве сырья для биотоплива из того же борщевика, которым успела зарасти сельская Россия. Правда, все это требует гораздо больших инвестиций и оригинальных технологий. Но ведь именно креативность и составляет главный социальный капитал горожан, уезжающих осваивать «дикие земли».

Исторически движению фермеров-индивидуалистов предшествовала небольшая волна создания экопоселений, которые рассматривали себя как коллективный творческий проект. Одно из них, Китеж в Калужской области, было почти полностью посвящено образованию. Это партнерство приемных семей, в которых взрослые работали воспитателями и учителями для своих и приемных детей, а поселковая школа выдавала аттестаты государственного образца. Кто знает, может, такой опыт будет востребован и новым, гораздо более массовым поколением «деревенщиков». Например, уже несколько зрителей одного из самых популярных агроблогов «Деревенский блокнот» купили участки в той же деревне, в которой поселился сам основатель «Блокнота» Андрей Тамашов. Возникла небольшая колония бывших горожан, часть из которых тоже пытаются экспериментировать с YouTube. Блогерская деревня в псковской глубинке выглядит как настоящая «цифровая община» и притягивает все больше гостей и новых поселенцев. А количество рано или поздно перейдет в качество, и, кто знает, может, именно там откроют способ, как преодолеть столетнюю противоположность между городом и деревней.

Фото: из личных архивов героев, instagram@anatolii_gurin, www.youtube.com/c/domvderevne/