В России ситуация с бытовым насилием, особенно во время самоизоляции, чудовищная. Если точнее, то наступившая с развитием соцсетей эпоха всеобщей прозрачности наконец-то позволила сделать жертвы и их истории видимыми. Мы посмотрели в зеркало и ужаснулись.

Еще до начала эпидемии соцсети и общество довольно бурно обсуждали законопроект Оксаны Пушкиной «О профилактике семейно-бытового насилия». Но потом все актуальные проблемы разом отодвинулись на второй план. То, что круглосуточное пребывание в четырех стенах породит небывалый всплеск семейного, партнерского и какого угодно насилия, можно было предсказать заранее. Москвичи часто живут очень тесно, многие всю жизнь не имеют и своей комнаты, этика семейных отношений у нас традиционно не на высоте, а потеря работы и непонятные перспективы в будущем отнюдь не способствуют душевному равновесию.

К тому же мэрия разрешила прогулки с собаками, но запретила — с детьми. Попробуйте этично, в полном соответствии с новейшими методиками воспитания ежедневно объяснять ребенку, что сегодня на улицу нельзя, и завтра тоже нельзя, и послезавтра, и так весь месяц. Ребенок — в крик, а у вас на горбу своих проблем мешок, например, прогорающий со скоростью подожженного тополиного пуха малый бизнес. На какой день у вас кончится терпение?

Многие решили изолироваться с огоньком и приглашали совместно пожить друзей и любовников лишь для того, чтобы обнаружить, что человек на эпизодических свиданиях и человек в быту — это разные люди. У кого-то за эти два месяца взаперти вылезли наружу собственные недолеченные травмы, резко обострились семейные проблемы.

И в этом месте повисает напряженное, гнетущее молчание. Потому что единых данных, на которые можно опереться, практически нет. Разве что уполномоченная по правам человека Татьяна Москалькова, получив сведения от разных НКО, в начале мая заявила, что число обращений с жалобами на домашнее насилие выросло в 2,5 раза по сравнению с мартом, когда мы еще более или менее могли свободно передвигаться. Но ее сразу же опровергли из МВД, ведь, по их данным, число случаев насилия во время самоизоляции не подросло, а наоборот, сократилось — аж на 13%.

Что такое полицейская статистика по домашнему насилию, мы хорошо знаем. Она вся как есть отражается в небезызвестной поговорке «когда убьют — тогда и приходите». К тому же весь апрель полиция занималась в основном контролем над соблюдением карантинных мер, а на частные вызовы граждан старалась выезжать пореже, опасаясь заразиться. По соцсетям гулял пост про женщину, которая решила подать заявление на побои со стороны мужа, а ей в отделе вместо этого выписали штраф за нарушение режима самоизоляции. Правда, подробности давно уже канули в Лету, зато точно известно, что не в Москве, а в Красноярске полиция умудрилась оштрафовать таким образом двух жертв изнасилования 16 и 17 лет. Таких историй, видимо, было достаточно для того, чтобы девять некоммерческих организаций, работающих с пострадавшими от насилия, составили коллективное обращение в ГУ МВД и получили ответ, где говорилось, что «лица, допустившие нарушение режима самоизоляции в состоянии крайней необходимости, не подлежат ответственности». Впрочем, как написала занимающаяся помощью жертвам адвокат Мари Давтян в комментарии к размещенному на фейсбуке скану этого документа, «жаль, что МВД России не разослало этот ответ своим сотрудникам, а то приходится нам просвещать». К тому же все это случилось лишь 12 мая, когда карантин уже стал приближаться к своему завершению, то есть слишком поздно.

Реальная статистика домашнего насилия, разумеется, отличается от тех радужных цифр, которыми пыталось блеснуть руководство полиции. 12 мая глава комитета Госдумы по регламенту Ольга Савостьянова заявила, что данные МВД не отражают реального положения дел из-за того, что пострадавшие предпочитают обращаться не в полицию, зная, что это все равно бесполезно, а в профильные НКО.

Мировая статистика показывает, что в росте числа случаев бытового насилия во время самоизоляции в России нет ничего уникального. В Китае за время локдауна число обращений с сообщениями о семейном насилии удвоилось. В Испании уже за первые две недели всеобщего сидения дома количество звонков на телефон доверия для жертв насилия выросло на 18% по сравнению с предыдущим месяцем. В Великобритании число одних только «партнерских» убийств за время карантина увеличилось в три раза, и местные правозащитники даже обратились к правительству с просьбой превратить пустующие из-за карантина отели в убежища для жертв домашнего насилия. Во Франции с момента объявления локдауна статистика выросла на 32%, и были дни, когда защищавшие жертв организации и социальные работники не успевали принимать все звонки. В Германии, по предварительным заявлениям бундесполиции, число случаев семейного и партнерского насилия выросло на 10%. В Италии — на 55%.

Впрочем, перечисленные цифры точно так же не отражают реальных масштабов проблемы. Как отмечают многие соцработники и сотрудники НКО, пострадавшие, будучи запертыми со своими мучителями в одной квартире, боятся звонить и жаловаться, понимая, что, если их услышат, это в лучшем случае приведет к новой серии побоев, в худшем — последствия могут быть абсолютно непредсказуемыми. Недаром эти организации пишут сложнейшие инструкции о том, как правильно убегать от насильника: «Лучше с работы или отпросившись к родственникам, завести еще одну банковскую карточку и еще одну симку». В условиях самоизоляции примерно половина этих пунктов становится невыполнимой. В России к тому же своя специфика — у жертв насилия здесь нет никакого охраняемого законом статуса. Хоть какую-то поддержку они могут получить либо от родственников и друзей, либо у немногочисленных антикризисных НКО, которые существуют в основном за счет частных пожертвований. Причем на родственников и друзей тоже особо рассчитывать не стоит — хоть Регину Тодоренко и лишили премии за фразу «А что ты сделала, чтобы тебя не били?», в реальности именно так и мыслит абсолютное большинство наших с вами сограждан старше 35 лет.

С таким теоретическим багажом автор этих строк решил обратиться за помощью в работе над статьей к тем, кто, казалось бы, больше других заинтересован в медийном звучании темы домашнего насилия, к тем, кто постоянно кричит об этом в соцсетях, помогает жертвам и спонсирует убежища — к феминисткам. Хороших знакомых в этой среде предостаточно, стены непонимания между нами нет — и все же…

Большинство известных, медийных и статусных попросту не снизошли до разговора. То ли у них во время карантина был настолько напряженный график, что не нашлось и получаса для того, чтобы ответить на вопросы, то ли, по словам знакомой активистки, давшей большинство контактов, они «опасаются цисгендерного мужика». Видимо, для нормальной журналистской работы стоило выдать себя за женщину или сменить пол.

Те, с кем все же удалось связаться, продемонстрировали какую-то феноменальную неспособность работать со СМИ и вообще работать. Для начала выяснилось, что точной статистики никто не ведет: «Да, число обращений выросло, да, сильно выросло, но точных цифр в сравнении с месяцем до карантина и апрелем-маем прошлого года мы сказать не можем и вообще мы не считаем, мы помогаем». На просьбу дать хотя бы анонимизированные истории конкретных жертв, чтобы показать читателю, какой ад может твориться буквально у него за стеной, ответили отказом: «Наша работа строится на принципах конфиденциальности, это правила нашей организации». Ну что ж, как журналисту понятие «конфиденциальность» мне, безусловно, знакомо, вот только оно относится к именам и фамилиям, адресам и ко всему тому, что позволяет идентифицировать человека, а не к конкретным обстоятельствам. Их-то зачем скрывать, тем более, в эпоху #MeToo, когда многие пишут о насилии, которому они подверглись, и о своих травмах открыто, прямо на собственных страницах в соцсетях?

И, наконец, потребовали перед публикацией выслать текст на проверку. Не сказав при этом ровным счетом ничего из того, что запрашивалось.

Этот материал задумывался вовсе не из праздного интереса и не ради того, чтобы развернуть перед читателями очередной ужастик. Закон «О профилактике семейно-бытового насилия», он же «закон Оксаны Пушкиной», хоть и завис в Госдуме из-за коронавируса, до сих пор не снят с повестки, и разговор о насилии на самоизоляции именно сейчас не был бы лишним. Но, видимо, он не нужен даже нашим феминисткам.

Из этой истории не хочется делать далеко идущих выводов, как не хочется называть имен и названий конкретных организаций — просто потому, что они в любом случае делают важное и нужное дело. Но без общественного резонанса, который возможен лишь благодаря грамотной работе с прессой, половина их трудов уходит в песок. И это обстоятельство, а вовсе не то, что статья в итоге не получилась, обиднее всего.