Я уехала отсюда в 2005 году: вместе с родителями стала жительницей престижного во всех смыслах ЮЗАО — прибавила очков в московском рейтинге! — и оказалась вдалеке от немного старомодного Богородского. Спустя шестнадцать лет тянет вернуться, практически по заветам Марины Цветаевой:

Будет скоро тот мир погублен,
Погляди на него тайком,
Пока тополь еще не срублен
И не продан еще наш дом.

Банально и сентиментально до вульгарности, хотя — правда. Про тополя ничего сказать не могу, тут уж Северо-Восточная хорда постаралась, а насчет дома опасения более чем реальны: пятиэтажка моего детства в самом начале Ивантеевской улицы угодила в третью волну реновации (вместе с примерно половиной застройки района), и ждать ей осталось недолго: до 2032 года все будет кончено.

Богородское — район с подвохом, и медвежью услугу ему оказала карта метро. Куча народу попадается на эту удочку:

— Улица Подбельского? У-у-у, конечная станция, глухомань, край географии! То ли дело у нас на Войковской…

Ну да, конечно. Потом эти люди очень удивляются, обнаружив, что от Богородского до МКАД еще очень и очень далеко, зато до центра города близко. Ближе, чем из многих «престижных и заслуженных». И по старшинству Богородское тоже попросит уступить местечко в первом ряду — село вошло в состав Москвы в 1902 году. Трамвай, на который можно сесть и сегодня, побежал здесь в 1913-м. Так что снобы могут выдыхать — здесь была Москва еще в ту пору, когда элитные сегодня генеральские Песчаные улицы были буколической сельской местностью с коровами на заливных лугах.

Станция действительно конечная. Дальше, за Богородским, лишь небольшой кусочек Метрогородка, вечного района-антагониста, а потом сплошь зеленые просторы Лосиного Острова, заканчивающиеся где-то не то в Королеве, не то в Мытищах. С этой точки зрения, конечно, край географии. И слава богу: от МКАД не приезжает переполненный вагон метро и можно спокойно усесться с книжкой на «Улице Подбельского»…  теперь, конечно, на «Бульваре Рокоссовского». Ничего не имею против маршала, и бульвар на карте района действительно есть, но кому в 2014 году так уж сильно начал мешать призрак советского партийного деятеля, народного комиссара почт и телеграфа РСФСР Вадима Подбельского, что потребовалось затеять никому не нужное переименование? Через 20 лет после того, как саму улицу Подбельского переименовали в Ивантеевскую? Будем считать, что в Москве так принято: обязательно нужно что-нибудь переименовать, а ну вдруг люди привыкнут и перестанут путаться.

Итак, станция метро «Бульвар Рокоссовского». Выход на Ивантеевскую улицу (она же когда-то улица Подбельского), главную магистраль района. В глаза бросается ее внешняя старомодность: кажется, сюда не добралась пока ни реновация, ни глобализация — по крайней мере не вижу ни сетевых магазинов, ни суши-баров, ни, прости господи, барбершопов. Все примерно так, как я запомнила без малого шестнадцать лет назад. В витрине дома быта — старые швейные машинки и чугунные утюги. Только паркомат, любезно сообщающий о цене платной парковки в 40 рублей, деликатно напоминает: вообще-то мы в 2021 году, а вы что думали? Залюбовались крепким домом красного кирпича на той стороне улицы и провалились в прошлое? Идите дальше по трамвайным путям.

Семь чудес Подбельского

В названиях остановок (они же названия улиц) запутаться легче легкого. Тут сплошные проезды Подбельского, общим числом семь. В конце 1930-х годов, практически перед самой войной, здесь застраивался рабочий поселок для связистов (как раз получивший имя Подбельского), и с топонимикой особенно не заморачивались.

Сначала, если идти по Ивантеевской, упираешься в поворот на 5-й проезд Подбельского. Оборачиваюсь в 1999 год: здесь, точно на перекрестке, бабушка-старушка продавала с рук творог. Вкусный, свежий, деревенский. Однажды мама предложила мне: мол, ты купи по пути в школу и попроси тетеньку в буфете сунуть в холодильник! Тогда я всерьез усомнилась в умственных способностях любимой мамы: ну, думаю, разве ж можно предлагать мне представить себя такой лохушкой, что носится по школе с килограммом творога?! Да, времена, когда я преспокойно просила хозяек отелей спрятать в холодильник вонючий французский сыр, были впереди…

Сейчас 5-й проезд Подбельского собираются превратить в подъезд к Северо-Восточной хорде. Эта хорда — боль всех районных активистов, чьи протесты не увенчались успехом. Съезд с хорды сооружен в ста метрах от школы — той самой школы №365, в которой я проучилась несколько лет. Наблюдая за борьбой против хорды издалека, я думала, признаться, что лукавят пользователи соцсетей: ну вот прямо в ста метрах, конечно, да не может такого быть, не совсем же еще городские проектировщики из ума выжили! Оказалось — может. Тихий 5-й проезд Подбельского теперь полноценный подъезд к общегородской магистрали. Активисты предлагали альтернативный вариант — перенос съезда ближе к метро, на Открытое шоссе. Однако эта идея понимания не встретила.

О том, безопасно ли детям в школу ходить, думать не приходится. Школа №365, кстати, сама по себе районная достопримечательность — розовая с лепниной, стройная, просторная, пятиэтажная, идеальная старая московская школа 1953 года постройки. Отлично помню, как отмечали ее 50-летие. Тогда среди основных заслуг упоминали «Театр на Подбелке» — собственный театральный кружок школы, в который весь пыл вкладывали педагоги старой закалки.

Если завернуть за школу, можно было найти самое интересное: тот самый рабочий поселок, малоэтажные жилые дома в стиле так называемого подмосковного конструктивизма. Сейчас ходить туда незачем: в 2014 году это богатство снесли ввиду крайней аварийности. Даже, наверное, не жалко: в одном из таких жила моя учительница русского языка — и жаловалась на плохие коммуникации бесконечно. Я, девочка из заурядной хрущевки, понять ее не могла, зато восхищалась бесконечными коридорами в бывшей коммуналке. Сейчас, превратившись в девочку из новостройки, восхищаться бы наверняка перестала, но о сносе жалею. Слишком уж многое в Москве снесли.

Нарядная школа смотрит в Синичкин сквер. Мы в школьные годы понятия не имели, что он Синичкин — названий много: он же Синицынский, он же парк «Богородское», он же Вулкановский сквер (в честь примыкающего к нему завода «Вулкан»). Младшеклассники рубежа веков исправно в теплое время года выходили туда заниматься физкультурой. Мы не знали слова «воркаут», зато теперь в Синичкином скверике отгрохали здоровую площадку. И, конечно, используют не по назначению. Иду мимо — вижу подростков, которые просто так на тренажерах сидят, уткнувшись в смартфоны.

Бывший завод «Вулкан» — это все 4-й проезд Подбельского, и гулять там всегда было совсем неуютно. На углу 4-го и 3-го проездов — крыльцо общежития. Здесь жили мои одноклассники Люда и Денис, и это был весьма забавный ритуал: нужно было громко сказать хором тете-консьержке: «Мы к Люде Пахомовой!» Гораздо позднее выяснилось, что общежитие, оказывается, было военное — выходит, родители у них служили? Почему-то не припомню внутри людей в форме…  или внимания не обращала?

Рядом было другое общежитие — вьетнамское, дом №9а по Ивантеевской улице. Тут вспоминается интересный нюанс: в моем 1 «Б» классе оказалось сразу пятеро вьетнамцев. Откуда? Да их родители торговали на Черкизоне неподалеку, а в местном общежитии получили места. Вот и получился простой московский класс: Марина Баранова, Оля Иванова…  Нгуен Дык Зуй, Нгуен Туан Ву и Буй Хуен Чанг (последнюю девочку дразнили особо безжалостно). Как-то раз нас пригласили в ту вьетнамскую общагу на день рождения — времена повсеместного фо бо и манго-шейков в Москве тогда еще не наступили, и все это было в новинку.

На витрине закрытого магазина, которая смотрит в 3-й проезд Подбельского, когда-то был оформлен макет-диорама — сцена убийства Петра Столыпина в оперном театре в Киеве в 1911 году. В других окнах магазина — рассказы об отправке переселенцев в «столыпинских» вагонах и сведения из биографии реформатора, а еще немного информации об истории Богородского и окрестных деревень (вторая диорама — «Станы Ивана Грозного в Черкизове»). По этой витрине продуктового магазина, кажется, учили историю все дети района. Ну пусть не историю, а только сюжет с убийством Столыпина — сейчас, в эпоху, когда хорошим тоном стало сетовать на необразованность молодежи, и это неплохо. Киев, театр, выстрел, реакция государя…  а заодно — суть столыпинских реформ.

Увы, магазин «У Столыпина» закончил немногим лучше, чем сам Столыпин. Примерно в 2011 году, как вспоминают местные, предприниматель по имени Олег Карпенко (сам увлекавшийся краеведением) ликвидировал ИП. Магазин закрылся. Нового собственника не нашлось, поэтому жемчужина тихо погибает: часть окон разбили, часть разрисовали, а разглядеть знаменитую диораму через мутное стекло помогают только интуиция аборигена да воспоминания… Если не знаешь, где искать, так и не найдешь.

Магазинов с диорамами было два: второй — неподалеку, на Бойцовой улице, назывался «На Гучках». Тот сохранился еще хуже. В голове не укладывается: что, никому мысль не пришла такое место сохранить? Ладно, вспомним, что мы в Москве 2021 года. Со словом «сохранить» здесь вообще-то большие проблемы.

Зато соседний старомодный магазин «Александр» с зеленым крыльцом словно законсервировался на рубеже тысячелетий. Никакого самообслуживания — даже, кажется, карточки не принимают. Ровно тот же набор, который может понадобиться третьеклассникам по дороге из школы домой — мороженое, сухарики, кола, ну и какое-то скучное мясо с фермерскими сырами для взрослых. Даже автомат с жвачкой в шариках на месте, только цены подскочили с двух рублей до десятки.

За воинской частью

На перекрестке Ивантеевской и 3-го проезда Подбельского когда-то начиналась воинская часть, альфа и омега нашего района. Молва гласила, что тут якобы специально собирали служить мальчиков-москвичей, чтобы оградить их от травли (сегодня бы сказали — абьюза) со стороны солдат из других регионов. Уж не знаю, насколько официально, но подтверждения тому являлись очевидные: каждые выходные около КПП выстраивались очереди. Во-первых, мамы с огромными сумками — приносили детишкам-срочникам домашнюю еду. Во-вторых, девушки — им не нужно было ждать два года, когда милый вернется. Хотя девушки, кажется, посещали далеко не всех: каждый год по моей школе разлеталась история очередной старшеклассницы, которую посолдатили и бросили. Да и посвистеть через забор вслед девушкам, проходящим мимо, солдатики были горазды…  Убедиться в их коварстве на личном опыте мне, впрочем, не довелось, зато старшая сестра моего школьного воздыхателя не только убедилась, но даже родила в 17 лет.

— Что вы здесь ищете? — строго спрашивает дежурный около КПП.

Правда, а что я здесь ищу? Уже нет давно ни солдатиков, ни мам, ни девушек — и воинской части в прежних масштабах нет. Ее перевели в ведение Росгвардии, а территорию существенно сократили в 2007–2008 годах, чтобы выгадать место для строительства домов для военнослужащих. Три новые высотки выросли из ниоткуда, а исчезновение забора открыло вид на часовню Великомученика Георгия Победоносца. Часовню, кстати, в 1997 году приезжал освящать сам патриарх Алексий, и долгое время вход туда с улицы был закрыт — только для военных.

Рядом с часовней на месте пустыря, где когда-то весной пробивалась из-под снега первая мать-и-мачеха, теперь огромная автостоянка. Совсем рядом — железная дорога, по которой бегают «Ласточки» МЦК (перегон от «Бульвара Рокоссовского» к «Белокаменной»). Вторая станция расположена в лесополосе, но, наверное, это кому-то удобно. Хотя нет, это никому не удобно. От самых отдаленных жилых кварталов на Ивантеевской улице и в Ланинском переулке туда шагать четверть часа. Через лес. Особенно вечером зимой, когда под ногами снежная каша, наверняка хороша прогулка!

Хотя и до запуска МЦК от железной дороги была польза. В 2000 году, например, универсальное средство для успокоения моего малолетнего брата было прокатить его в коляске до насыпи вблизи железной дороги. Тогда поезда бегали редкие, товарные и не особо быстрые — и приводили младенца в неописуемый восторг. Сегодня, боюсь, возможны были бы два сценария: либо ребенок ничего бы не увидел за защитными экранами, либо у него развилась бы эпилепсия от мелькающих с бешеной скоростью «Ласточек».

Автостоянка упирается в помойку — большую такую старорежимную помойку, где про раздельный сбор мусора слыхом не слыхивали. Этак в 1998 году на этой помойке обитал целый кошачий прайд, и в подъезды то и дело заходили приблудные котята. Их надлежало помыть, покормить и обязательно вернуть обратно. Помойка на месте, а кошек уже нет.

Когда-то у нас — между четырьмя пятиэтажками, стоящими квадратом, — был самый чистый двор: там убирали солдатики из воинской части. Солдатиков не стало, и дворников тоже (потому что пандемия, и мигранты разъехались). Результат — толстая ледяная корка на асфальте. Пройти, не поскользнувшись, практически невозможно. Тут как будто начинает ныть шрам на правом запястье, приобретенный на этом самом месте двадцать лет назад, и словно чувствуется запах химической ягодной жвачки из 1990-х. И, что удивительно, звуки музыки — настоящие, не фантомные. Все мое детство ровно под балконом репетировал оркестр Центрального регионального командования внутренних войск МВД России — неплохо так репетировал в сохранившемся с 1930-х годов одноэтажном домике и, кажется, остался, несмотря на уход воинской части. Кто-то там и сегодня поет (и, наверное, так же бесит мою нервную соседку бабу Аллу — если она еще жива).

Торжественная лепнина на пятиэтажках другого сорта, сталинского ампира, меня никогда не цепляла — то ли из-за врожденной нелюбви к пышности, то ли из-за плохо осознаваемой зависти обитателя пятиэтажки обычной, без лепнины. Поэтому мимо дома №1, корпус 1 по Ивантеевской прохожу без всякого пиетета. Да, дом 1950 года постройки. Красивый. Явно после ремонта. Лепнина холеная: серп, молот, все как положено. Яркий желтый цвет тоже радует глаз. На первом этаже, помню, было что-то вроде дворца пионеров новой эпохи — мои одноклассники занимались то карате, то макраме. Таких домов с лепниной в Москве хватает.

Зато дальше интереснее: три корпуса под №2 — чудом уцелевшие двухэтажные домики, построенные пленными немцами сразу после войны. Жилые и даже многоквартирные — вот, пожалуйста, и кошка из-за стекла выглядывает, и шторы нежного бирюзового цвета видны. Хотя новые окна, которые бесстыдно выдают обеспеченность или хотя бы отсутствие бедности хозяев, только одни на фасаде. В остальных окошках все куда более уныло. Очень уныло. График переселения по программе реновации подсказывает, что их тоже скоро уничтожат. Может, жители сами этого хотят?..  В таких-то крохах несложно было бы набрать 30% голосов, чтобы проголосовать против.

Вот парадокс: свой дом не жалко. Хрущоба и хрущоба, черт бы с ней…  Зато к этим домам с мезонинами очень хочется привести за ручку кого-нибудь ответственного за снос и предложить выучить слово «реставрация» вместо универсального «реновация». Вот здесь, пожалуй, вполне уместно сентиментально цитировать Цветаеву и рассуждать про домики старой Москвы.

По другую сторону Ивантеевской улицы окнами на этот заповедник малоэтажности смотрит новое аляповатого вида арт-кафе «Фа Минор». Классический общепит местного значения — в таких жители окрестных пятиэтажек отмечают свадьбы и поминки. С обязательным почему-то для таких мест грузинским акцентом. Вычурность красных скатертей и белых салфеток никак не соответствует демократичности цен в меню. Лодочка по-аджарски им удалась. Самое время и место выпить мукузани за малоэтажную Москву. Только вот непонятно: за здравие или все-таки уже за упокой?

За трамвайными путями

На повороте от Игральной улицы к бульвару Рокоссовского, из-за которого переименовали метро, вижу самую дисциплинированную очередь: люди стоят на остановке, чинно выдерживая дистанцию 1,5 метра, и ждут автобус. Особый культурный код? Или здесь недавно была особо крупная вспышка коронавируса и теперь все боятся?

Главной точкой притяжения на бульваре был и остается торговый комплекс. Когда-то был безымянный универсам с кассой посередине зала, где нужно было отдельно пробивать чеки в мясной и молочный отделы. Потом — магазин «Копейка» с киоском, где молочный коктейль стоил 20 рублей, и другим, где продавали красивую одежду для подростков: здесь мне купили первый лифчик, не с буквенно-цифирной маркировкой, а с возрастной, 11–16. Такие покупки женщина не забывает. Сейчас эта махина называется «Торговый дом “Славич”». С «Пятерочкой» и кучей других отделов внутри. И, конечно, вездесущий КFС.

По бульвару Рокоссовского гулять можно, но не особенно-то и нужно, по крайней мере так мы считали в детстве. Если, конечно, нет цели дойти до его пересечения с Открытым шоссе около кинотеатра «Янтарь», где накатана отличная горка для санок и ледянок. Ну а так…  Глебовская, Бойцовая и улица со смешным названием Детская, будто бы ничего интересного. Может, интересное появится позже: когда кинотеатр наконец реконструируют, и он станет модным районным центром, а не приветом из 1960-х. Ну а пока лучше продолжать движение по району по трамвайным путям: маршруты №2, 7 или 46 организуют экскурсию вглубь ХХ века.

Прямо около остановки «Богородское» приходится протереть глаза: так-так, Нью-Йорк, Париж, Богородское…  Где мы вообще?! Огромный жилой комплекс, вычурной неровностью крыш напоминающий Париж, а вот высотой и формой башен — явно что-то американское. Как оказалось, модный ЖК «Соколиный форт», новостройка премиум-класса, на территорию которого войти можно только по электронному ключу. Все-таки Москва — город контрастов: такая махина (как пишут на сайте застройщика, «в готическом стиле») с одной стороны и старенькие заводские дома столетней выдержки по другую сторону улицы.

Кстати, о заводских домах. Локальная достопримечательность на Миллионной улице — дом №15, корпус 1, где когда-то жил вратарь Лев Яшин (не путать с мундепом Красносельского района). Как и многое в районе, дом принадлежал заводу, и рос вратарь среди работников резиновой промышленности.

Без резиновой промышленности — никуда. Вообще-то за оперативное включение района в состав Москвы надо поблагодарить фабрику «Красный богатырь», точнее, в дореволюционные годы она называлась просто «Богатырь», резиновая мануфактура. Богородское сделали Москвой, чтобы зарегистрировать, как бы сейчас сказали, в столице мощную промышленность. Это бывшее Московское товарищество резиновой мануфактуры, архитектор — Густав Гельрих, русский немецкого происхождения. Чуть позднее, в 1927 году, к зданию пристроили пожарную часть — идеальный конструктивизм. Ну а теперь красный кирпич используют по назначению — для создания модного лофт-квартала. Правда, пока все это только в планах: здание венчает надпись «Фудмаркет. Скоро открытие», а узнать, что спряталось в глубине, буквально опасно для здоровья — слишком уж толстой и скользкой ледовой коркой покрыты узкие проходы.

Другому памятнику района повезло больше. Ровно напротив краснокирпичных осколков завода стоит деревянная церковь Спаса Преображения, построенная в 1880 году в трендовом тогда русском стиле. Внутри, правда, ничего выдающегося, но, может быть, именно так и должна была выглядеть сельская церковь конца позапрошлого века? Зато на воротах можно поразглядывать мозаики, а на информационном стенде — прочитать, что с детьми района здесь занимаются всем, от логопедии до игры на гитаре. Разумеется, с теми детьми, чьи родители не против православного контекста. Считается, что это единственный деревянный храм XIX века, сохранившийся в Москве. Есть повод для гордости.

Конец маршрута — на развилке трамвайных путей. Направо поедешь — к ВДНХ попадешь, налево поедешь — в здание Мосгорсуда упрешься. В последнее время, кажется, Выставка достижений народного хозяйства пользуется в народе куда меньшей популярностью.

Фото: wikimapia.org, prevedva/anothercity.ru, archnadzor.ru, Дарья Тюкова, shutterstock.com