Расположенная почти напротив Кремля, но при этом абсолютно «непрестижная» Раушская набережная долгое время была белым пятном на культурной карте Москвы. Здесь не было ни знаменитых театров, ни залов, ни кино, зато для тех, чья жизнь и профессия были связаны с проводами, контактами и фазой, Раушская была местом силы, причем в самом прямом смысле.

В 1896 году здесь по указу императора Александра III была заложена первая московская электростанция, ныне ГЭС-1 им. Смидовича. В 1917-м станцию национализировали, а в 1920–1930-х пространство вокруг нее стало застраиваться и переделываться под нужды МОГЭС, будущего «Мосэнерго». Расширяясь, комплекс поглотил небольшой особнячок XVIII века по адресу Раушская, 14, оказавшийся на задворках здания правления. В конце концов этот домик отдали энергетикам под ДК и позвали архитектора Сергея Кожина, чтобы тот перелицевал его под модный тогда конструктивизм. В 1950-х здание подвергли еще одной реконструкции — на сей раз под советский неоклассицизм, добавили ему пилястры с ажурными балкончиками, декорировали углы под необработанный камень и украсили фасад рустом.

Здание бывшего ДК Энергетиков

Во второй половине 1960-х жизнь внутри ДК медленно угасала. Молодые энергетики больше не прельщались вечерами самодеятельности и совершенно не хотели заниматься в кружке кройки и шитья, а вместо этого бегали в Политехнический да на спектакли Таганки. Резонно решив, что пора что-то менять, заместитель управляющего «Мосэнерго» вызвал к себе инициативную комсомолку из «Мосэнергопроекта» Надежду Оспанову и предложил ей организовать в ДК какие-нибудь современные программы для молодежи.

Оспанова прикинула, что сейчас в моде: КВН, новый театр — значит, надо чаще приглашать популярных актеров, а еще вот этот, как его, биг-бит. В конечном счете у нее получилось нечто среднее между популярной тогда телепередачей «Международная панорама» и современной лентой в соцсетях. В первом отделении должен был выступать лектор из располагавшегося неподалеку Радиокомитета, во втором — известный артист, а завершалось все музыкальным отделением. Вот из него-то и предполагалось сделать главный манок на комсомольца: на весь остаток вечера сцену предоставляли в полное распоряжение самому первому, ныне почти забытому поколению советских рок-групп. Поскольку космос был все еще в моде, то назвали это шоу, разумеется, «Орбита».

От тех, кто там играл, не осталось почти ничего, кроме строчек в энциклопедиях, хотя некоторые группы существуют до сих пор. «Рубиновая атака», «Сокол», «Аргонавты», «Второе дыхание», «Блики», «Миражи», «Славяне». Разве что все еще мелькает Градский, но про его «Скоморохов» уже давным-давно забыли. «Машину времени», которую многие искренне считают отцами и основателями, в ДК Энергетиков поначалу пускали побренчать разве что в фойе на танцах.

Александр Градский, 1970-е

Эти группы никто не помнит по очень простой причине — почти никто из них не исполнял песен на русском и даже не пробовал их сочинять, а тех, кто все же пытался, не очень-то уважали. «Только англо-американский бит-рок!» — как выразился наш собеседник Владимир «Баски» Рацкевич, гитарист и основатель «Рубиновой атаки», к слову, самой популярной в то время группы в Москве, по крайней мере до тех пор, пока по стране не разошлась в магиздате сделанная для несостоявшегося эфира на телевидении запись «Машины времени». Известный факт: авторами первой рок-песни на русском языке являлись вовсе не Макаревич и Ко, а названная в честь района Москвы группа «Сокол». Однако публика ходила на них исключительно ради каверов на Rolling Stones.

Из причины номер один вытекала и вторая — отсутствие средств фиксации и даже потребности в таковых. «Классическую» эпоху русского рока мы более или менее представляем себе благодаря деятельности таких людей, как легендарный ленинградский «писатель» Андрей Тропилло — сотни его безымянных соучастников распространяли сделанные в его студии записи «Аквариума», «Зоопарка» и других ленинградских групп по всей стране. В Москве второй половины 1960-х — начала 1970-х годов ничего похожего не было, да никто и не видел в том необходимости — что записывать-то, когда все играют «фирменный», то есть западный репертуар?

Как правило, московские «бит-группы» существовали в виде художественной самодеятельности студентов того или иного вуза и концерты играли от случая к случаю — на танцплощадках, в кабаках или на всевозможных «вечерах песни». Инструменты приходилось доставать по блату и за бешеные деньги, оборудование паялось на коленке из деталей, уворованных с телефонного узла. И вдруг почти на семь лет возникла отдушина — место, где можно было организовать «сейшен», не боясь оказаться в отделении милиции, и даже получить за это какие-то деньги.

Раушская, 14, в одночасье превратилась в главную рок-н-ролльную точку города. «Центр Москвы там, где сегодня рок-концерт», — говорили представители первого поколения столичных хиппи, и эту фразу, как и «казнить нельзя помиловать», можно понимать двояко. С одной стороны, в день, когда проводили «Орбиту», было понятно, где соберется вся «прошаренная» Москва, а с другой — каждый знал, где именно находится это место, а если ты переспрашиваешь — значит, ничего и не надо объяснять, ты не в теме. Говорят, что в ДК иногда приводили даже залетных иностранцев, чтобы похвастаться: все у нас есть и не хуже, чем у вас.

 Группа «Сокол», 1965

И тут у Оспановой возникла одна маленькая, а вернее громадных размеров, проблема: мест в зале было всего 480, из них 80 закреплялось за руководством «Мосэнерго» и «Мосэнергопроекта». Еще какое-то количество ДК обязан был выделять по квоте в вузы, готовившие кадры для столичной энергетики, и в различные техникумы. На оставшиеся места ломилась вся Москва от 18 до 35. Понятие «танцевальный партер» оставалось в СССР неизвестным вплоть до 1990 года — рок-концерты, как и любые другие, полагалось слушать сидя. Давка на входе была безумной — в дни проведения «Орбиты» у входа в ДК собирались тысячи людей, хотя никакой рекламы нигде не было за исключением единственного листочка, который вешали в вестибюле «Мосэнерго». Но московское сарафанное радио работало безукоризненно, так что чуть ли не за неделю до мероприятия Оспановой начинали названивать буквально отовсюду, всеми правдами и неправдами выманивая у нее заветные билетики.

И Надежда Львовна, как и все пионеры своего дела, склонная к гениальным озарениям, придумала схему, которая позволяла одновременно удовлетворить страждущих и решить проблему с секьюрити на концертах: «Мы вам — 20 пригласительных, а вы нам — пяток крепких и надежных комсомольцев постоять на входе». Особенно ценились «мальчики» из высшей школы КГБ имени Дзержинского — этих можно было ставить на самые опасные участки.

В дни проведения «Орбиты» схема безопасности ДК выглядела примерно так: здание было окружено кирпичной стеной, а входом служили жутковатого вида кованые чугунные ворота с острыми пиками наверху. Перед концертом их закрывали на цепь с висячим амбарным замком, оставляя щель, в которую мог протиснуться только один человек. За воротами посетителя уже ждал кордон, проверявший билеты.

Хитрая на выдумку голь пыталась преодолеть стену в других местах, но двор постоянно патрулировали человек двадцать инициативных комсомольцев, к тому же двери в сам ДК запирались изнутри на крючок, а за ними посетителя ожидала вторая проверка билетов. Лезть через балкон или в окна тоже было бесполезно — все уязвимости были выявлены еще во время самых первых «Орбит», а рядом с каждым таким местом в ожидании незваных гостей дежурили дружинники Оспановой. Наиболее умудренные опытом хиппи пробирались в здание чуть ли не за сутки до начала концерта, прятались на чердаке или в подвале, а затем пытались прокрасться в зал. Их тоже находили и нещадно выставляли за порог.

Владимир Рацкевич вспоминает, что единственным реальным способом пройти на «Орбиту» без билета было помочь кому-нибудь из музыкантов донести инструменты: «Свой пипл проходил всегда, при этом одну гитару несли чуть ли не вдесятером. И комсомольцы нам ничего не могли сделать, потому что именно мы диктовали условия».

Группа «Скифы», 1971

Лишь единожды за всю историю ДК Энергетиков его знаменитые ворота пали, а точнее, напиравшая толпа их попросту выломала. Это случилось как раз во время дебютного выступления «Рубиновой атаки». В интервью журналисту и писателю Владимиру Марочкину Рацкевич описал, как этот «брусиловский прорыв» хиппи выглядел со сцены: «И начали мы играть какие-то пьесы, то ли “Дорз”, то ли “Роллинг Стоунз”. И видно было: два прохода. А на третьей композиции нашей энергичной музыки вдруг я увидел, как исчезли эти просветы между рядами, видимо, наступил тот момент, когда рухнули эти ворота на улице, и весь народ, который стоял на набережной, сюда просочился. Они поднялись на второй этаж и окончательно заполнили все пространство. И тут, конечно, началось нечто невообразимое!»

Заодно эта же толпа чуть не растерла в порошок актеров театра Маяковского — Армена Джигарханяна, Александра Лазарева и Светлану Немоляеву, которые должны были выступать во втором отделении. Прижатая к стенке разбушевавшимися хиппи армянская легенда советского кино удивленно прохрипела: «Что же это за “группа” у них такая, на меня народ так не ломится?!»

Чтобы обеспечить хоть какой-то порядок, пришлось вызвать к ДК конную милицию — чуть ли не впервые со времен похорон Сталина. После этой истории еще долго ходила шутка, что сцену штурма Зимнего можно снимать без привлечения массовки в Москве на Раушской перед каждой «Орбитой».

Еще одной звездой всемосковской величины, регулярно выступавшей на «Орбитах», был Градский со своими «Скоморохами». С ним в ДК были связаны две истории. Первая про то, как, попав в очередную толкучку на входе, он пытался прорваться на свой же концерт. «Пропустите, я Градский!» — кричала восходящая звезда эстрады и филармонического рока. «Все мы тут Градские», — злостно ухмылялась публика. Пришлось, в лучших традициях, залезать по водосточной трубе в окно женского туалета на втором этаже.

Вторая про то, как Градскому Оспанова натурально дала по голове. Дело было так: «Скоморохи», как и «Машина времени», не только выступали, но еще и репетировали в ДК Энергетиков на постоянной основе. Однажды Градскому это занятие надоело, и он сбежал из подвала в большой зал, где как раз шел показ мод. Усевшись в первом ряду, певец принялся отпускать ехидные шуточки по поводу проходок моделей, или, как их тогда называли, манекенщиц, а также по поводу стройности их ног. «Да замолчишь ты когда-нибудь или нет?!» — заорала сидевшая рядом Оспанова и врезала Градскому по темечку огромной книгой, которую зачем-то держала на коленях. К чести Александра Борисовича надо заметить, что он тогда не поднял скандал, а извинился.

Все хорошее когда-нибудь должно заканчиваться, тем более что даже на заокраинном Западе по-настоящему интересные клубные проекты почти никогда не существовали дольше семи-восьми лет. ДК Энергетиков продержался целых шесть — с 1967 по 1973-й, и в конце концов надоел всем, от кого могло только зависеть его существование. Во-первых, давка у входа привлекала излишнее внимание милиции, а руководству «Мосэнерго» хотелось, чтобы в подшефном клубе было тихо. Во-вторых, на всю эту историю обратил внимание ОБХСС, поскольку билеты на «Орбиту» активно утекали к спекулянтам. Если по номиналу пригласительные стоили 50 копеек, то у Устьинского моста их продавали с рук уже по 3 рубля. Никакими молодыми энергетиками в зале давно не пахло, по свидетельству Рацкевича, «ходили в основном фарцовщики и хиппи» с небольшими вкраплениями блатных из комсомольского актива.

«Рубиновая атака», 1973

В-третьих, со сцены все чаще звучали песни на русском языке, и кураторы от райкома комсомола, разумеется, заинтересовались их «антисоветским» содержанием. А еще новым директором ДК был назначен выпускник ГИТИСа Сергей Ершов, давно мечтавший сделать собственный театр.

В конце концов Оспанова, как вполне умудренная опытом номенклатурщица, правильно считала доносившиеся со всех сторон «сигналы» и сама пришла в райком ВЛКСМ, где заявила, что заниматься «Орбитой» она больше не в состоянии. Ее вежливо поблагодарили и разрешили в награду за проделанную работу оставить на память свой комсомольский билет, который обычно изымали по достижении 28-летнего возраста. Легенда старой московской рок-тусовки умерла. Театр на Раушской под разными именами существует до сих пор.

И все же остался один вопрос, на который походя намекнул в разговоре Рацкевич: а сама ли Оспанова додумалась оживить культурную жизнь в ДК концертами отечественных «битлов» или кто-то ей эту идею подсказал? Музыкант считает, что с 1967 по 1968 год раскрутили «Энергетик» группа «Сокол» со Шпицом. Шпиц — это Юрий Айзеншпис, Брайан Эпштейн первого поколения московских рок-музыкантов, впоследствии дважды судимый за валютные махинации, а после выхода на свободу менеджер «Кино», «Технологии», «Морального кодекса» и др. В те времена он как раз занимался «Соколом», «Миражами» из МГИМО и «Славянами». По словам Рацкевича, как и многих других свидетелей эпохи, Айзеншпис имел связи всюду, открывал любые двери и мог даже — неслыханное дело! — устроить рок-концерт с официальной продажей билетов. И, быть может, однажды в каком-нибудь кафе «Ветерок» встретились два одиночества — инициативная комсомолка, которой поручили «поднять с колен» замшелый ДК, и лихой подпольный продюсер, мечтавший о постоянной концертной площадке для своих групп. Но поскольку Айзеншпис уже 15 лет как умер, всей правды мы, как водится, не узнаем.

Вспоминает журналист и рок-критик Артемий Троицкий: «В ДК Энергетиков я бывал примерно пять раз, с 1971 по 1973-й. Собственно эта точка была замечательна, во-первых, своим центральным расположением — напротив Кремля, центровее некуда, а во-вторых, это была одна из двух площадок в Москве, где в конце 1960-х — начале 1970-х годов на регулярной основе проходили рок-концерты. Попасть туда можно было, разумеется, только по блату. Мне было лет шестнадцать, но поскольку я уже тогда был хиппи, то у меня хватало знакомств как среди авторитетных людей “Системы”, так и среди музыкантов. Баски все правильно рассказал: мы работали у них бесплатными грузчиками, таскали гитары и усилители, так и проходили на концерт. Ходил я туда в основном на “Рубинов” и “Второе дыхание”.

Почему такое место вообще могло возникнуть? Думаю, что администрация “Энергетика” сама неплохо на этом деле зарабатывала и напрямую участвовала в спекуляции билетами. А может быть, Оспанова действительно очень любила рок-музыку. Ну и, разумеется, напрашивается третья, конспирологическая версия, та же, что появилась позднее по поводу Ленинградского рок-клуба — что все это был проект КГБ, который таким образом пытался держать рок-тусовку под колпаком. Но это вряд ли, поскольку КГБ в то время рокерами еще не интересовался, в основном ими занимался ОБХСС, причем не столько музыкантами, сколько устроителями концертов — продажа билетов была подсудным делом. Идеологически мотивированные гонения на рок-музыку начались только в самом конце 1970-х.

Касательно ярких впечатлений — а их особо и не было. Дело в том, что я буквально только что приехал из Праги, где ходил на местные группы, которые звучали на порядок лучше и бодрее московских. Так что появлялся я в ДК Энергетиков в основном ради того, чтобы пообщаться с друзьями или познакомиться с какими-нибудь девушками. Местные группы играли в основном стандартный биг-бит, то есть мейнстрим первой половины 1960-х годов, в то время как “за бугром” давно был в моде прогрессив и прочий андерграунд, с которым у нас в то время пыталось соприкоснуться разве что “Удачное приобретение” Алексея “Уайта” Белова, но они в ДК Энергетиков как раз не играли. Вот так».

Фото: @dmitry_sasin, metalrus.ru, rock-book.ru, sssrviapesni.info