На чудо-острове жить легко и просто, если ты владетельный московский князь и можешь разместить свой остров в любой части суши. Действительно, все очень просто. Нужно согнать народ, нарыть прудов побольше, часть из них соединить друг с другом — и вот вам, пожалуйста, остров.

Именно так и поступил царь Алексей Михайлович Романов, прозванный Тишайшим. В 1662 году в Москве случился Медный бунт. Причиной стала денежная эмиссия — государство выпустило в обращение огромную массу медных монет, курс которых к серебряным на черном рынке составил от 1:12 до 1:15. В результате несколько тысяч московских предпринимателей и ремесленников двинулись к коломенскому царскому дворцу с требованием выдать «бояр-изменников» народу на расправу. Солдаты загнали протестующих в Москву-реку, часть прямо там и утопили, около 150 человек повесили, у кого-то в наказание отрезали руки, ноги, вырвали ноздри.

Перепугавшись не на шутку, Тишайший взялся за серьезные сельскохозяйственные реформы. Для себя же в Измайловской вотчине оборудовал новую резиденцию и приказ Тайных дел. А с помощью целой системы плотин на базе уже имевшихся там прудов (всего их было 37, часть искусственных) силами нескольких тысяч «работных людей из тамбовцев» был образован огромный Серебряно-Виноградный пруд с искусственным Измайловским островом.

Особенно выделялась Виноградная плотина, сделанная мастерами Дмитрием Костоусовым и Иваном Кузнечиком. Длина — 185 метров, ширина — 25 метров, высота — 6,5 метра, красный кирпич, белый камень, яркие изразцы, внизу вода бурлит и пенится. Не плотина, а сказка.

Усадьба на топографическом плане города Москвы, 1838

В центре острова расположилась царская усадьба. Так было гораздо надежнее, чем в открытом Коломенском. Рядом, естественно, храм — Покрова Пресвятой Богородицы. Вокруг же разместились всяческие начинания, которыми Тишайший безмерно гордился. Зверинец с экзотическими животными и птицами, сады с экзотическими цветами. С помощью особых ухищрений здесь выращивали южные плоды. Например, садовник, отвечавший за дыни, выходил вечером на улицу в одной рубашке. Если ему было холодно, то надевал сверху вторую. И так далее, пока не добьется температуры комфорта. После чего на каждую дыню надевалось соответствующее количество аналогичных чехлов.

Мельницы, маслобойни, пивоварни, медоварни — вся эта инфраструктура занималась переработкой продукции, здесь же и выращенной. Посуду для дворца изготовляли на здешнем стекольном заводе. Действовал тут и придворный театр. Но больше всего, конечно, изумляло вино, произведенное из здешнего винограда. Да, можно предположить, что оно было с легкой кислинкой. Но оно было, и это уже чудеса.

Словом, не было бы счастья, да несчастье помогло. На востоке от Москвы, на пути к влажной и болотистой Мещере, возник целый город-сказка. И не важно, что для одного человека. На всякого смерда островов не напасешься. На Измайловский остров можно было попасть по нарядному 14-пролетному мосту из белого камня со всяческими украшениями.

Дворец царя Алексея Михайловича

Уже при Петре I интерес к острову сильно упал. А при Екатерине Великой упал еще больше. Европейской до костного мозга правительнице были чужды все эти узорочья. Да и столица была далеко, в Петербурге. И в 1767 году императрица издает указ — разобрать сильно потраченный временем царский дворец, а заодно уничтожить и мост. Спустя 45 лет дело Екатерины Алексеевны довершила армия Наполеона — французы разграбили Покровский собор. Французов быстро выгнали, но службу восстанавливать не стали — да и прихожан тут по большому счету уже не было.

Вторая жизнь сюда явилась лишь при Николае I и по его указке. В 1837 году в связи с четвертьвековым юбилеем освобождения Москвы царь начал проявлять особый интерес к истории страны, а заодно и своего рода. Собственно, одно не отделялось от другого. Император со свитой прибыл в заброшенную резиденцию одного из первых царствующих Романовых. Лично увидел ужас разрушения и принял очень правильное решение — отстроить здесь приют для ветеранов русской армии, нечто наподобие парижского Дворца инвалидов.

Николаевская богадельня и собор Покрова Пресвятой Богородицы

Дворец, правда, не получился, вышли скорее казармы. Архитектор Константин Тон спроектировал несколько невысоких (чтобы больному человеку не карабкаться по лестницам) и достаточно унылых корпусов на 15 офицеров и 402 нижних чина. Богадельню открыли в 1850 году. Кроме собственно палат для немощных она включала приют для вдов умерших здесь же инвалидов, школу для детей инвалидов, а также арсенал для оружия и военной амуниции. И правда — страна постоянно воюет, а тут прозябает хотя и потрепанное, но профессиональное, обученное военное подразделение. Если что, всегда можно поставить под ружье.

Конечно, не забыли про инфраструктуру — баню, прачечную, кухню, кузницу, лудильню и так далее. В уставе новой богадельни говорилось, что «Измайловская военная богадельня учреждается для призрения отставных офицеров и нижних юнкерских чинов, не могущих, за старостию лет, болезнью или увечьем снискивать себе пропитание трудами».

Служебный корпус

Демобилизованные ветераны, не имевшие никаких средств к существованию, и вправду содержались здесь на всем готовом, пищу получали не деликатесную, но сытную, одежду не щегольскую, но практичную. Если верить тому же уставу, «на каждый день…  для нижних чинов из трех блюд: щи или борщ, или суп в скоромные дни с полуфунтом говядины, которая под соусом подается вместо холодного, и затем каша гречневая или пшенная с маслом, а на ужин два блюда; в воскресение же и праздничные дни по рюмке водки и по пирогу с начинкою, и каждый день поутру по кружке сбитня с хлебом».

Квас — ежедневно, без ограничений. В Покровском соборе снова стали служить. А вот наличие профессии или же преуспевающих родственников считалось безусловным препятствием для поступления в приют.

Очередная перезагрузка системы пришлась на послереволюционные годы. Сначала об инвалидах забыли — и перестали поставлять им пищу и одежду. А потом вспомнили — и вообще прогнали с острова. Службы в церкви снова прекратились, кресты и ценности, как при французах, вывезли, росписи замазали, а среди голых стен устроили архив НКВД, который затем — привет оранжереям Тишайшего — уступил место фруктовому складу. Под полки для архивных папок, а затем и для коробок с яблоками использовали в качестве обычных досок здешние иконы. Именно это их и спасло — в 1960-е на очередном пике интереса к старине необычные полки отодрали и отвезли в Музей древнерусского искусства имени Андрея Рублева.

Передние ворота

На самом же острове, видимо, вдохновившись его казарменным обликом, расквартировали саперный полк инженерных частей Московского военного округа. Неожиданно воспрял и дух преобразований Алексея Михайловича. Саперы стали обустраиваться, устроили на острове детский сад, школу и библиотеку с красным уголком. Власти открыли на острове правительственный гараж, в котором среди прочего стоял и белый ленинский «роллс-ройс» «Серебряный призрак».

Счастье саперов продолжалось недолго. Их передислоцировали в другое, гораздо менее уютное место, а на острове образовали так называемый рабочий городок имени Баумана. В инвалидские казармы заселились работники Московского электролампового завода. Плотность зашкаливала — вместо 417 ветеранов сюда утрамбовали 2500 пролетариев. Но люди не роптали — собственный угол в Москве почитался за счастье, в некоторых квартирах ночью спали в ванных. Тем более, в казармах проводили не так много времени — для удовольствия рабочих на Измайловском острове выстроили два кинотеатра, баню, оборудовали стадион, игровые площадки и даже разбили огороды. Был там, что греха таить, и вытрезвитель.

Фонтан, 1859

Еще в 1970-е годы Бауманский городок был жив. Но, разумеется, в эпоху массового жилищного строительства и всеобщего переселения в хрущевские пятиэтажки столь экзотическое поселение в принципе не могло долго существовать. Городок умирал постепенно, сдавая квадратные метры один за другим. Бывшие бараки занимали всякие конторы и конторки.

Так продолжалось до тех пор, пока в 2007 году весь остров вместе с его разномастными постройками не был передан музею-заповеднику. В этом качестве он существует и поныне. Жителей на острове в момент создания музея не осталось, в Покровском храме вовсю шли службы, а среди деревьев стоял памятник работы советского мэтра Льва Кербеля.

Несмотря на туристический характер места, здесь довольно тихо и уютно. Ворота отреставрированы и напоминают, как водится, театральные декорации. Что-то вылизано, как кошачьим языком, а что-то тихо разрушается. Дорожки, лавочки, много деревьев и цветов. Идеально для чьей-нибудь дачи. К счастью, охотников прибрать остров к рукам пока что не нашлось и, будем верить, не найдется.

Фото: shutter stock.com, @Ludvig14, @IzmailovoMGOMZ