Играем с Кирой, младшей дочкой, на детской площадке. Мы прихватили с собой ее любимых игрушек-собачек, катаем их с горки. Но штука в том, что этих собачек я должен еще и озвучивать, это наш давний нескончаемый сериал.

Придумываем сюжеты мы вместе, но Кира намного активней. Один пес — немного такой резонер и умник, второй — простодушный и глуповатый. А голоса псов — моя задача. И вот катятся они с горки, каждый «высказывается». Один боится («Ой, да я же сейчас разобьюсь!»), другой объясняет, что это не страшно («Тут совсем низко, не видишь?»). Кира хохочет.

Появляются маман со своей дочкой. Тоже явились играть. То есть маман грациозно стоит, освежая свой инстаграм, дочка уныло бредет к песочнице. Тут до маман доносятся «крики» наших собачек. Она поднимает глаза, недоуменно смотрит на меня. Наверно, выглядит это действительно нелепо: седой пятидесятилетний мужчина разговаривает дурными голосами. Вроде не на сцене детского театра — выпил, что ли? Короче, маман была несколько обескуражена. Зато ее дочка не увлеклась песочницей — она робко двинулась к нам, ей было интересно, что такое у нас творится. Мы взяли девочку в игру. Она потом уходить не хотела, маман еле увела. А девочке, наверно, было прикольно: солидный дяденька, а резвится как маленький.

Да, мне совершенно не зазорно быть дурашливым папашкой, веселиться с дочкой напропалую, изображать хоть собачек, хоть белочек. Честно говоря, мне это очень нравится. Еще со старшим сыном мы устраивали всякие игрища, жаль, он давно вырос и стал чрезвычайно серьезным и важным.

Да, я могу оторваться по полной: когда рядом твой ребенок — дозволено все. Начхать на имидж и общую респектабельность. Ребенок — это вообще оправдание самого безумного поведения взрослого.

Как-то я увидел папу с сыном в метро. Сыну было лет семь, наряжен каким-то Бэтменом, что ли. А папа — в островерхой «магической» шляпе, черном плаще и с синтетической бородой, наверно, кто-то из «Гарри Поттера» или Толкина. Видимо, едут с детского праздника. И сын-то ладно, а папа мог бы вести себя прилично, снять все это и в метро не позориться. Но они продлили свой кайф, они были страшно веселые. Думаю, сам праздник этот мальчик забудет, а вот как они с папой катили в метро, как на них все глазели, а папа невозмутимо поглаживал бороду — это он точно не забудет никогда.

Да, иногда надо опускаться до уровня ребенка, совершенно безбашенно и бесстрашно. Играть полностью по его правилам. Не навязывать свои («Давай построим что-то интересное из кубиков»), а подчиняться тому, что он хочет сейчас. Что ему взбрело в голову. Уметь быть пластичным во всех смыслах. Заползать с ним под кровать, прятаться в шкафах, наряжаться и преображаться. Та же Кира однажды потребовала, чтобы я стал ведьмой, потому что она была принцессой. Ну я сгорбился, набросил на голову большой черный шарф — и вперед, устраивать гадости принцессе. Получил отпор, добро восторжествовало.

Становиться ребенком — чрезвычайно полезное занятие. Во-первых, хорошая разминка для суставов…  Шучу. На самом деле в этот момент вы становитесь полноценной частью детского микрокосмоса. Ребенок через минуту уже не видит маму или папу — он видит дружочка, конфидента, с которым вступает в тайный сговор. Детство — это набор секретиков, сеть шифров и кодов, которые нам не открыть, не постичь, а свои мы уже позабыли. Но когда вы с ребенком делаете лодку из чемодана, кладете в нее самый нужный багаж (примерно двадцать игрушек) и потом отплываете в Очень Далекую Страну (где-то на кухне) — значит, вы превратились в сообщников, значит, вам можно верить и доверять. Да, через полчаса вы опять станете немного занудным отцом, но у вас было это приключение, вы теперь заговорщики, спасибо чемодану.

Если бы я был психологом или коучером, я бы еще добавил, что у вас лично в эти минуты происходит ментальное очищение, эмоциональное освобождение, плюс что-то со словом «эмпатия», но такой аспект лично мне наименее интересен.

Окей, если хочется психологии — вот она. Когда вы с ребенком уже в одной «лодке», он совершенно открыт вам, тут можно легкой хитростью выведать какие-то его тревоги, страхи и тайные мечты. То, что он сам никогда не расскажет даже на приеме у модной психологини, к которой приводят его встревоженные родители («Наш мальчик плохо спит и часто плачет»). Только не надо злоупотреблять этими уловками, дети быстро чувствуют: какая-то лажа, меня дурят. Чемодан захлопывается.

Взрослый, который легко становится маленьким, иногда сам вдруг говорит ребенку: «Слушай, а давай сделаем вот что… » И предлагает какую-то дурацкую затею. Совсем дурацкую. Но из детского микрокосмоса. Ребенок в восторге, конечно. У нас с сыном был, например, тряпичный лев, он надевался на руку (мою), и полное имя его было — Лев Семенович. Но солидности никакой. Этот Лев Семенович мог вдруг напрыгнуть на сына внезапно и начать беситься. Где-то он лежит до сих пор у взрослого сына, лев-шалопай.

На эти отвязные забавы нам отведен смехотворно короткий срок, всего лет пять-шесть, примерно от двух до семи. И многие из них ребенок забудет. Неважно. Вы плавали с ним в чемодане в Очень Далекую Страну, вы ее нашли.