В последнее время район вокруг станции метро «Динамо» стал одной из самых динамичных строительных площадок Москвы. По совпадению сразу несколько точек по разные стороны Ленинградского проспекта дали городу совершенно новые районы и по-своему новый облик.

Царские покои

Петровский путевой дворец — это, пожалуй, самое красивое место на Ленинградке, даже слишком красивое для своего неоднородного окружения. Для такого сложного дворцового комплекса (авторства Матвея Казакова) он был построен сравнительно быстро — всего за четыре года, с 1776 по 1780. Заказанный Екатериной II, дворец предназначался для промежуточных остановок во время ее путешествий из Петербурга в Москву. И, как это часто бывало с дворцами (как и с платьями), императрица побывала там всего один или два раза. Зато все последующие цари обязательно останавливались тут перед своей коронацией. В этих же стенах провел несколько дней Наполеон во время похода на Москву. Что удивительно, французы дворец пощадили, а вот местные мародеры — нет.

Во время Первой мировой дворец был превращен в госпиталь. Все его стены, каким бы роскошным ни было убранство, были перекрашены в белый цвет. В советское время тут находилось авиационное училище им. Жуковского.

В конце 1990-х дворец подвергся масштабной реконструкции и был переоснащен под гостиницу для высокопоставленных лиц. Если честно, от «высокопоставленности» в гостинице осталась лишь невозможность попасть на ее территорию, минуя сердитую охрану. Все остальное соответствует в лучшем случае четверочке. Зато и цены не кусаются. Я бы порекомендовал дворец парам, которые хотят провести романтические выходные вместе. Если не придираться к цвету кафельной плитки или немного унылому ресторану, то это одно из самых восхитительных мест в городе, не говоря уж о самой Ленинградке.

Стадион «Динамо» (сейчас — «ВТБ Арена»)

Энтузиасты молодого, но уже влиятельного спортивного клуба «Динамо» поначалу тренировались на пустыре. В 1926 году клубу разрешили построить стадион в живописном Петровском парке. (На заре ХХ века тут располагалась киностудия, а в годы НЭПа — рестораны для разбогатевшей публики, в том числе и знаменитая «Стрельна» с большим зимним садом и цыганским хором.) В первое время сами спортивные энтузиасты его и возводили — приходили по выходным и после рабочей смены.

Но к 10-летию Октябрьской революции решили устроить Всесоюзную спартакиаду. И строительство арены стало правительственной задачей. Изменился не только бюджет, но и проект, к которому привлекли видных конструктивистов Александра Лангмана и Лазаря Чериковера. Вместо самопального любительского стадиончика буквально через год клуб «Динамо» получил одну из крупнейших арен в стране вместимостью 40 тыс. человек. Ее сразу нарекли московским Колизеем.

Хотя первый чемпионат СССР был проведен в 1936 году, матчи популярных столичных клубов вызывали такой ажиотаж у публики, что не хватало вместимости даже такого стадиона.

В годы войны арена служила учебным центром для молодых бойцов. Поэтому «Динамо» тщательно замаскировали, а на футбольном поле высадили ели. Но стоило немцам отступить, стадион вернулся к жизни. Уже в 1944 году здесь состоялся официальный матч: «Динамо» обыграло торпедовцев со счетом 3:2. А в 1950-х вокруг арены впервые установили осветительные вышки. По тем годам это было почти технической революцией: игры теперь можно было проводить в темное время суток.

В 1977-м состоялась первая основательная реконструкция «Динамо» — к Олимпиаде-80. И здесь прошли некоторые матчи футбольного турнира. В 1990-х стадион приобрел новую функцию, став регулярной площадкой для выступлений мировых звезд. Среди самых ярких был концерт Майкла Джексона в 1996 году.

В 2008-м стадион был закрыт на крупнейшую реконструкцию, став частью комплекса «ВТБ Арена». Облик его претерпел большие изменения, приобретя футуристическую обтекаемую надстройку.

Коммуна художников на Верхней Масловке

«Городок художников» на Верхней Масловке — это не просто сохранившиеся дома-коммуны в стиле конструктивизма. Это небольшой замкнутый мир, соединяющий сегодняшнее время с атмосферой творческих коллективов прошлого. С одной стороны, это вполне живые действующие мастерские, многие принадлежат художникам десятилетиями и передаются из поколения в поколение. С другой стороны, время здесь как будто остановилось. Те, кому посчастливилось однажды посетить просмотр или камерный концерт в одной из мастерских, наверняка поймут — попадая внутрь, ты одновременно оказываешься в 1920-х, 1970-х и 2010-х. Рядом могут быть сложены сотни картин из самых разных эпох, но лежащих таким беспорядочным образом, как будто их только написали. В стенах этого городка живет магия дружного коллективистского творчества, которая давно ушла из наших традиций, наверное, уже со времен перестройки.

«Городок» образовался в 1920-х, во времена творческих коммун. Советская власть поддерживала подобные коллективы — не в последнюю очередь по прагматическим соображениям: художники были необходимы для пропагандистской работы, а группировка под крылом государства упрощала контроль за творческими людьми.

Инициаторами «городка художников» были Максим Горький, художники Евгений Кацман, Виктор Перельман и Павел Радимов. Причем история их обращения к властям за финансированием носила комичный характер. Художники просили Совнарком о выдаче 200 тыс. рублей на строительство коммуны. Чиновники ответили: «200 тысяч выделять нецелесообразно…  выделим не менее 800 тысяч». Изначально в доме планировалось 90 мастерских и 24 квартиры. Со временем появилась и библиотека — одно из лучших в Москве собраний книг по искусству. Иногда она превращалась в коллективную студию, где художники писали обнаженную натуру.

У советской власти были большие планы по расширению мастерских. На каком-то этапе появился грандиозный проект в духе сталинской неоклассики с монументальными колоннадами. Этому масштабному плану не суждено было сбыться. Тем не менее в 1934 году был построен дополнительный корпус мастерских.

За время существования коммуны в ней жили и работали многие звезды советского искусства, среди них — Владимир Татлин, Игорь Грабарь, Семен Чуйков, Александр Тышлер, Георгий Нисский и многие другие.

Ажурный дом

Представьте себе, что вездесущие советские хрущевки (и вообще массовое жилье) могли бы выглядеть совершенно иначе. Дом по проекту Андрея Бурова 1940 года постройки, он же известный в народе как Ажурный дом — первое в стране многоэтажное панельное здание. Свое прозвище оно получило благодаря ажурным панелям, закрывающим кухни и балконы. Альтернативный облик СССР представлен едва ли не единственным домом в своем роде (на самом деле похожих прототипов было несколько, но это не меняет сути дела). Хотя решение жилищной проблемы СССР связывают с Хрущевым, разработки в этом направлении велись еще до войны. Отсутствие достойного жилья для народных масс было очевидно для руководства СССР с самого начала. Теоретические работы по решению этой проблемы начались едва ли не сразу после Октябрьской революции. Увы, победившая концепция, хорошо знакомая нам по унылым хрущевкам и брежневкам, исповедовала принцип «дешево и сердито». Но архитектор Буров верил в сочетание функциональности и красоты. Несмотря на обилие декора, все фрагменты здания, включая знаменитые кружевные панели, произведены на заводе серийным образом, как автомобили на конвейере. Даже «мраморные» панели на самом деле из бетона специальной покраски и были одним потоком изготовлены на заводе. Дом должен был стать прототипом для типового производства по всему Советскому Союзу, но Великая Отечественная внесла свои коррективы. После войны страна нуждалась в скорейшем восстановлении. И даже такой на деле экономичный дом, как этот, выглядел излишеством для массовой застройки.

Архитектура дома вполне отражает довоенные представления большевиков о коллективном быте. Кухни в доме намеренно проектировались крошечными. Предполагалось, что на первых этажах будут находиться общественная столовая для жильцов, детский сад, прачечная и магазины. Зато потолки в доме сравнительно высокие (вполне в духе добротных сталинских домов). Это в отличие от унижающих прагматичных хрущевок прибавляет жильцам пространства над головой и заодно чувство собственного достоинства. Про знаменитые декоративные панели жильцы шутят: мол, архитектор Буров предвидел, что обитатели дома будут складывать на балконах «всякое говно», и предусмотрительно закрыл их красивыми панелями.

Моя знакомая Маша проживает в доме всего несколько лет, но к своему жилищу относится с неподдельной гордостью, как к музею: «К моменту, как я сюда переехала, я не могла снять подходящую по расположению квартиру уже пару месяцев. Поэтому на тот момент мне было почти все равно, куда я поселилась. Я просто была рада плюхнуться на диван и выдохнуть — проблема решена. Потом я огляделась и жадно изучила историю нашего дома, по красоте которому мало равных. Я люблю наш дом за высокие потолки, огромные окна, большой подъезд и роскошные коридоры: везде много места. К сожалению, многие жильцы не осознают художественной ценности своего дома. Они норовят то и дело наклеить в коридоре какой-нибудь идиотский календарь с машиной или котиками. Они не понимают, что проживают, по сути, в экспонате».

Отель «Советский»

Среди всех гостиниц сталинской эпохи отель и ресторан «Советский» — самый атмосферный и сохранившийся. Снаружи это вполне традиционное здание в духе сталинского ампира, но самая большая художественная и историческая ценность отеля, безусловно, интерьеры. Они роскошны и одновременно немного зловещи, это ближайший аналог «Сияния» Кубрика о заколдованном отеле и настоящее произведение искусства своей эпохи: колонны, карнизы, лепнина, роспись стен и потолков, деревянные панели ресторана…  Все это — привет из давно ушедшей эпохи, чьи следы с годами становятся все бледнее. Но не здесь: 1950-е в «Советской» застыли надолго и никаким современным веяниям не покорились.

Французский повар и купец Транкиль Ярд открыл тут загородный ресторан «Яръ» в 1836 году. Постепенно он превратился в излюбленное место кутежей московской знати и интеллигенции. В разное время сюда заходили Бунин, Шаляпин, Куприн и Чехов. Здесь всегда пел цыганский хор. В 1895 году ресторан купил Алексей Судаков. В 1910 году архитектор А. Эрихсон спроектировал новое здание ресторана в стиле модерн — роскошное, с огромными арочными окнами и великолепными интерьерами. Среди прочих в «Яръ» нередко наведывался сам Распутин. После революции 1917-го здание в разное время занимали столовая, больница, кинотеатр, спортзал бойцов Красной армии, после 1925 года тут располагался кинотехникум (позже — ВГИК).

Тем не менее известно, что в годы НЭПа «Яръ» еще недолго проработал как ресторан. Об этом времени писал Валентин Катаев в своей книге «Алмазный мой венец»: «Иногда в метели с шорохом бубенцов и звоном валдайских колокольчиков проносились, покрикивая на прохожих, как бы восставшие из небытия дореволюционные лихачи, унося силуэты влюбленных парочек куда-то вдоль Тверской, в Петровский парк, к «Яру», знаменитому еще с пушкинских времен загородному ресторану с рябчиками, шампанским, ананасами и пестрым крикливым цыганским хором среди пальм и папоротников эстрады».

В 1950-е здание снова перестроили, уже под гостиницу «Советская» с одноименным рестораном. В здании функционирует цыганский театр «Ромэн». Традиция выступлений цыган не прекращалась тут уже более 150 лет.

Москва по-питерски

Так вышло, что на Ленинградке по обе стороны проспекта за последние годы возникли аж три огромных многофункциональных комплекса по проектам одних и тех же людей. МФК «Искра-Парк»,  ЖК «Арена парк» и ЖК «Царская площадь» — все они спроектированы русско-немецким архитектурным бюро SPEECH под руководством петербуржца Сергея Чобана. Суммарно они образуют подобие небольшого городка. Без SPEECH и питерской архитектурной традиции сегодняшняя Москва была бы иной — влияние стиля Чобана на других архитекторов несомненно. Прежде всего оно проявляется в строительстве элитарного жилья. Легко узнаваемая стилистика SPEECH похожа одновременно на советскую и американскую архитектуру 1930-х, но в современной аранжировке. Удачный трюк Чобана и коллег состоит в том, что они совмещают классику с потребностями современного капитализма. Они натягивают ее как чулок на гигантские объемы, продиктованные волей застройщиков. Большинство архитекторов не особо справляются с громоздкими постройками в столице. Гигантские здания все равно чаще всего выглядят угнетающе, как ни маскируй. Страх и неприязнь перед чрезмерным масштабом домов заложены в нашей физиологии. За это многие и не любят большие города. SPEECH же умеют сделать свои глыбы гуманными и удачно вписать их в столичный пейзаж. Думаю, что трюк удается благодаря неоклассическим традициям.

Цветовая гамма и фасады в проектах Чобана отдаленно напоминают сталинские постройки — архитектурное ядро Москвы. А все, что по цвету, масштабу и атмосфере похоже на сталинские или дореволюционные дома, чаще всего удачно вписывается в наш город. Тому есть масса примеров за последние годы. Что же до так называемой питерской школы, то главное ее отличие — в градостроительном подходе. Москва исторически хаотична, у нас принято, чтобы новое здание доминировало, тянуло одеяло на себя. В Петербурге, с его цельным историческим обликом, такой подход просто погубил бы город. Проектировать здание по-питерски — это заботиться о том, чтобы оно правильно встало в окружение, не перетягивая излишнее внимание. Это два диаметрально противоположных метода. Сталинская архитектура как костяк современной Москвы также во многом обязана представителям петербургской школы. Поэтому совпадение с Чобаном, уроженцем Северной столицы, тут не случайно.

МФК «Искра-Парк» (Ленинградский проспект, 35)

Закрытость от внешнего мира мне кажется очень русской архитектурной ценностью. Если ты богат и знатен, то у тебя должен быть терем с толстыми воротами, чтобы за ними укрыться вместе с домочадцами. Так было у бояр, затем в дворянских усадьбах, позже у чиновников СССР, а в нулевых — на Рублевке. Привилегированные жилые комплексы Ленинградского проспекта в той или иной степени следуют традиции элитарной закрытости. «Искра-Парк» возвел этот принцип в абсолют. В контексте смешанного и часто шумного района Ходынка здесь это работает на ура. Многофункциональный жилой комплекс состоит из двух контрастирующих между собой частей — офисной и жилой. Офисная — отдельно стоящее стеклянное здание с ни на что не похожим ажурным фасадом. Жилая представляет собой закрытый прямоугольный двор, герметично окруженный корпусами разной этажности. Вместе жилые части сливаются в один длинный дом. Первые этажи жилых корпусов разумно отведены под бизнес.

По соседству располагается визуальный гвоздь программы проекта «Искра-Парк» — офисное здание, одновременно похожее на стеклянную скульптуру и ограненный прозрачный минерал. Его фасад выглядит сложносочиненно, сплошное прозрачное остекление состоит из подобия пчелиных сот, вытянутых по вертикали. В градообразующем плане постройка работает как огромный калейдоскоп. Она одновременно отражает самые разные фрагменты района под всеми возможными углами. Такая мозаика отражений лично мне напоминают картину, написанную художником-абстракционистом. Жилая часть комплекса выглядит чуть более сдержанно. Оно и понятно: на первом плане тут, безусловно, выступает футуристический офисный корпус. Соседнее здание просто обязано служить ему скромной оправой, тем более что офисный фасад действительно вызывает ассоциации с алмазами. Но ложную простоту жилых корпусов не стоит путать с недоработкой — это нарочитая благородная скромность. Жилые корпуса «Искра-Парка» больше всего похожи на классические сталинские дома раннего периода — когда декора еще было по минимуму, а пластика фасадов проектировалась по-конструктивистски жесткой и лаконичной. Если присмотреться, в оформлении жилой части есть масса любопытных и очень проработанных деталей. Каждый из корпусов имеет свой фасад. Их объединяет общая тематика — технические профессии прошлого. Внешнему декору каждого корпуса соответствует своя профессиональная тема: транспорт, судостроение, сельское хозяйство и т. д. Одной из самых сильных сторон квартала я считаю то, что в других случаях часто осуждаю: закрытый двор. Тихий, зеленый и домашний, он производит уберегающий эффект Ноева ковчега посреди безумной эстакады.

Неприметная гуманность

Эти места можно сравнить с яркими островами в хаотичном океане современного района Динамо и Ленинградки вообще. Но я совсем забыл упомянуть сам океан. В настоящее время колоссальную площадь этих мест занимают тихие, мирные и ничем не примечательные улочки средней этажности. По тротуарам медленно ходят бабушки, дети раскачивают потертые качели на площадках, а уставшие мужчины и женщины пытаются найти место для парковки в конце тяжелого рабочего дня.

По сравнению с новыми зданиями в районе Динамо здесь ничего не происходит и почти не на что смотреть. Вместе с тем это самые уютные и человечные пространства из всех здесь перечисленных. И, судя по расслабленности местных жителей, не только мне одному тут хорошо. Хочется верить, что, пока мы ежедневно преображаем город, мы можем немного поучиться у той Москвы, которую незаметно теряем. Может быть, ключ к правильным переменам находится не только в светлом будущем, но и вокруг, у нас же под носом.

Фото: Артем Чернов, архив пресс-службы «Галс-Девелопмент»