За почти четырехсотлетнюю историю улица Кузнецкий Мост и окрестности переживали самые разные периоды, от аристократического золотого века до вражеской оккупации и коммунистического запустения. Но одно осталось неизменным. Кузнецкий Мост — по-прежнему одна из излюбленных пешеходных и коммерческих артерий Москвы.
На берегу исчезнувшей реки
Улица Кузнецкий Мост — часть полукольца улиц вокруг Кремля. Петровка, Неглинная и Рождественка делят ее на четыре квартала. Район Кузнецкого Моста характерен крутым наклоном к пойме реки Неглинной, ныне заключенной в подземную трубу. Само название «Кузнецкий мост» известно в Москве как минимум с XVIII века благодаря реально существовавшему мосту через реку Неглинную. А слово «кузнецкий» происходит от Кузнецкой слободы в Пушечном дворе — центре литейного, колокольного и пушечного производства в XVI и XVII веках. В первой половине XVII века вдоль берегов Неглинной возникли сначала монастырские владения, а затем начала селиться и московская знать. В переписи 1620 года уже существовала улица, соответствующая современному Кузнецкому Мосту.
В начале XVIII века значительную территорию по обоим берегам Неглинной занимала усадьба министра Артемия Волынского. Спустя какое-то время вокруг начали селиться другие приближенные ко двору семьи. В середине XVIII века деревянный мост через Неглинную был заменен белокаменным. Он имел необычные габариты — 125 метров в длину при ширине 12 метров. Московский пожар 1737 года опустошил район, но вскоре тут начали появляться новые дома с лавками на первых этажах. Именно эта небольшая метаморфоза — появление торговой функции наряду с жилой — сделала Кузнецкий мост таким, каким мы знаем его сегодня.
Постепенно к лавкам русских купцов добавились немецкие и еврейские магазины, а через несколько лет — французские колонии. Французские купцы стали открывать в первую очередь магазины моды и галантереи. Через некоторое время Кузнецкий мост окончательно сформировался в качестве главной торговой улицы Москвы. Во время наполеоновского нашествия московский градоначальник приказал выслать часть французских купцов и лавочников. Но по иронии судьбы именно французские магазины спасли Кузнецкий мост от разорения во время вражеской оккупации — они были взяты под особую защиту наполеоновской армией. Вскоре после освобождения Москвы французская мода вернулась на Кузнецкий мост вместе с возвратившимися из изгнания торговцами. Дорогие магазины одежды и тканей превратили эту улицу в излюбленное место встречи московской аристократии. К концу XIX века весь Кузнецкий мост был застроен роскошными торговыми домами. В первые годы советской власти вся коммерция в районе прекратилась. В бывшие магазины въехали различные организации, однако уже в годы нэпа торговля на Кузнецком восстановилась, правда, уже в куда более усеченном виде. Примерно на этой стадии развития улица Кузнецкий Мост дошла до наших дней. Она по-прежнему является популярным пешеходным маршрутом с неплохими магазинами (чаще всего по-прежнему одежными). Но вместе с тем сегодняшний Кузнецкий Мост — бледная тень самого себя.
Общее место
Сегодня Кузнецкий Мост, особенно в районе бывшей поймы реки, подвергся глобализации. В каждой столице есть популярная среди туристов улица с традиционными магазинами одежды массовых брендов вроде Zara, Benetton и Massimo Dutti. С каждым годом эти главные туристические артерии все больше напоминают друг друга. Кузнецкий Мост в некотором смысле — их московское отражение. После преобразований Собянина пространство очистилось от машин и превратилось в место массовых гуляний. Треть прохожих держат в руках большие бумажные пакеты с удавшегося шопинга.
По соседству с более не существующим мостом, в бывшем доходном доме Воронцовой, находятся два символических для Москвы и совершенно контрастных между собой заведения — «Камчатка-бар» и Vogue Café. Оба принадлежат ресторатору Аркадию Новикову. Vogue Café существует с 2003 года и является своего рода памятником лоску «зажравшихся» нулевых. Сейчас ходят слухи о его скором закрытии, но ресторан пока на месте. Заведение стало популярно благодаря простому, но изысканному (это в нулевые-то) интерьеру и поварским талантам шефа Юрия Рожкова, ушедшего из жизни в 2016-м. С тех пор уровень столичных ресторанов заметно вырос, а прежняя слава Vogue Café слегка поблекла — не потому, что он чем-то хуже, а оттого, что просто стал «одним из многих». Атмосфера внутри по-прежнему солидная. В трениках заходить внутрь не хочется.
Интерьеры мне показались заметно постаревшими, но тут все равно вполне уютно. Vogue Café по-прежнему остается одной из самых популярных точек для деловых встреч в этом районе. Несмотря на мой потертый трикотажный худи и нечищеные ботинки, улыбчивая хостес с идеальной осанкой приветливо проводит меня к столу. За чашкой эспрессо слышу разговор двух ярко одетых женщин за 40, сидящих за соседним столиком: «Три дня все обегала, наконец рядом нашла правильный шарфик. А то завтра обратно в Воронеж, а там ничего нету. Ты себе не представляешь, сколько я мечтала именно об этом шарфике, думала уже, что не судьба!»
«Камчатка-бар» через дверь — подчеркнуто антигламурное место, добротная пивная для простых (в лучшем смысле слова) посетителей. Интерьер иронично стилизован под типичную советскую или постсоветскую забегаловку, что восемь лет назад, когда «Камчатка» открылась, было почти революцией — чем небрежнее оформлено заведение, тем более продвинутым оно выглядело и тем дальше от подлинного «совка». Здесь калорийно и недорого — пиво, бургеры, гренки. «Камчатку» нередко посещают по вечерам работники соседних офисов и студенты. Заказав плотный обед (кто его знает, вдруг и правда скоро закроют «Камчатку», когда еще там поешь), запиваю светлым нефильтрованным пивом свой бургер под названием «Сытый батя». Сзади раздается крик: «За Андрюшу! Лучше поздно, чем никогда!» Я, поздравив шумных соседей, которым явно за 40, робко интересуюсь — не мальчишник ли это перед свадьбой. «Намного лучше, — отвечает мне здоровяк со вторым подбородком, — повышение! Начальник отдела, мать их, восемь лет ждал должности!» Еще раз поздравив новоиспеченного (или запоздалого) начальника отдела Андрюшу, ухожу, дожевывая «Сытого батю».
Дом, где сегодня располагаются эти два заведения, имеет богатую историю. Местную парикмахерскую любил посещать Чехов. А в годы нэпа здесь открылось издательство «Московский рабочий», выпускавшее газету «Пионерская правда», журналы «Барабан», «Октябрь» и «Роман-газета». В 1927 году в издательство сдал свою рукопись «Тихий Дон» начинающий писатель Шолохов. Также в 1920-х в здании находился книжный магазин «Красная Москва», который любили посещать Маяковский и Булгаков. В 1930-х часть дома занимали квартиры, в одной из них жил балетмейстер Александр Монахов. А еще тут едва ли не до 1990-х находилась пирожковая, проработавшая с 1821 года. Здесь же, в более не существующем магазине «Охота», снималась сцена покупки капкана в фильме «Берегись автомобиля».
Торговый дом, известный сегодня как ЦУМ, еще в XIX веке стал одним из первых в России магазинов современного типа, продающих одежду и аксессуары. В 1885 году шотландские предприниматели Эндрю Мюр и Арчибальд Мерилиз открыли вблизи Кузнецкого моста магазин «Мюр и Мерилиз», торгующий дамскими шляпами и галантереей. Товары были относительно недорогими и отличного качества. Магазин был не столько для элиты, сколько для, как говорят сегодня, среднего класса. Тогда же на товарах впервые в Москве появились таблички с фиксированными ценами, чтобы отучить покупателей торговаться с продавцом. В свое время о «Мюре и Мерилизе» саркастически высказался Чехов в переписке с женой: «… Бабы с пьесами размножаются не по дням, а по часам, и я думаю, что есть только одно средство для борьбы с этим бедствием — зазвать всех баб в магазин “Мюр и Мерилиза” и магазин сжечь».
Два пожара привели к строительству нового здания. В 1908 году открылся семиэтажный магазин в стиле неоготики по проекту Романа Клейна. После Октябрьской революции магазин национализировали, и он превратился в универмаг под эгидой Мосторга. В 1933 году он получил название ЦУМ. В годы войны в здании находились казармы. С 1953 года ЦУМ был переоборудован под товары повышенного качества, а к 1980-м превратился в настоящую мекку моды в Москве. В советское время там можно было купить белье или платье «с Запада», хотя, как правило, это был товар из стран соцлагеря. А уже в капиталистических нулевых магазин отметился скандальной кампанией с рекламным слоганом «Кто не в Prada, тот лох».
Здесь же неподалеку находился предмет зависти советских москвичек — Дом моделей. В этом ателье обслуживали нашу тогдашнюю элиту. Коллекции, создававшиеся здесь в экспериментальном отделе, с огромным успехом демонстрировались не только в СССР, но и за его пределами.
Комплекс зданий на пересечении улиц Кузнецкий Мост и Рождественки — важное место в литературной жизни Москвы. Книжные лавки размещались в этих местах уже с 1860-х годов. В 1890-х тут открылся большой книжный магазин издательства «Товарищество М. О. Вольф». Позже, при СССР, он превратился в «Книжную лавку писателей», существующую до сих пор. Она была своеобразным неформальным клубом столичных литераторов. Магазин состоял из двух этажей. Первый был для всех. В подвальный же этаж попадали только по билету члена Союза писателей. Здесь, внизу, можно было купить редкие и в некоторых случаях даже не слишком официально одобряемые книги.
В подвале возле аптеки в начале нулевых находился культовый магазин электронной музыки «Техно-павильон». В душной маленькой комнате, увешанной аудиокассетами и компакт-дисками (оба термина теперь кажутся антиквариатом), регулярно скапливалась фанатичная толпа. А высокомерный небритый продавец мог часами тебе объяснять, чем «правильный музон» отличается от «неправильного».
По ту сторону Молдавии
Во дворе Торгового дома братьев Джамгаровых на углу Кузнецкого и Рождественки существует параллельный мир — буквально другая страна. Туда можно попасть через небольшую малозаметную арку. Похожим образом герои известной детской книги попадали в волшебную страну Нарнию — через шкаф. Если войти через арку во двор и пройти через КПП (лучше иметь с собой паспорт), то ты ступаешь на территорию посольства Молдавии, то есть находишься в другом государстве. Суетливый гул Кузнецкого Моста сменяется мертвой тишиной двора брежневской дипломатической гостиницы. С буржуазной торговой улицы XXI века попадаешь в неизвестную социалистическую страну 1970-х. Тут запросто можно снимать фильмы о шпионских страстях холодной войны. А в подвальном этаже гостиницы есть еще один сюрприз — ресторан «Молдова». Он существует больше 20 лет и изначально был заведением для сотрудников консульства и жителей гостиницы при посольстве. Главный аттракцион — местный гостеприимный гардеробщик. Он любезно угощает на входе и выходе бесплатными наливками трех сортов. Осторожно — он незаметно может вас споить. Сам ресторан представляет собой дружелюбную китчевую экзотику под молдавскую попсу (иногда с живой музыкой) и с отличной национальной кухней. Особенно рекомендую жареные овощи и фасолевую смесь с луком.
Лично моя главная ассоциация с Кузнецким Мостом — это первое в России вегетарианское кафе «Джаганнат». Открывшись в 2000 году, поначалу оно казалось мне странным заведением — вроде как индийское, но с каким-то религиозно-сектантским уклоном. При входе продавали экзотические благовония и развешивали рекламу занятий по медитации. Я был уверен, что такое необычное заведение не будет понято широкой публикой и точно скоро разорится. К моему большому удивлению, «Джаганнат» работает уже больше 20 лет, в то время как большинство магазинов и кафе вокруг позакрывались. А «Джаганнат» разросся с тех пор в успешную всероссийскую сеть. В итоге самое странное и рискованное, как я тогда думал, заведение на Кузнецком Мосту оказалось наиболее устойчивым и прибыльным.
Отремонтированное детство
Странно ходить по детскому магазину, будучи взрослым. Когда я был маленьким, все желаемое было дорого и недоступно. Приходилось едва ли не месяцами умолять родителей о какой-нибудь относительно мелкой игрушке на Новый год. О крупной все равно можно было не мечтать — дорого. В семилетнем возрасте я воспринимал «Детский мир» как диабетик — кондитерскую лавку. Теперь, несколько десятков лет спустя, я хожу по уже полностью обновленному «Детскому миру», превратившемуся в Центральный детский магазин, совершенно равнодушным. Ассортимент и относительно доступные цены сделали выбор игрушек безграничным. Не осталось запретного и невозможного. Теперь видишь просто ряды, заставленные ярким пластиком и синтетикой, массово изготовленными где-то в Азии.
Мою меланхолию усиливают несколько 30–40-летних работников магазина в костюмах героев мультфильмов. Они пританцовывают под бодрую музыку на фоне гигантских плюшевых зверей, повторяя с натужной улыбкой заученные стишки — что-то про «добро пожаловать к нам!». А на их лицах лишь капли пота и угрюмое выражение глаз в духе «за что мне это все?» и «хочу курить и в сортир».
Даже сегодня «Детский мир» остается одним из крупнейших магазинов для детей на континенте, не говоря уже о России. А только открывшись в 1957 году, он просто воспринимался как еще одно чудо света наряду с пирамидой Хеопса. В свое время под строительство магазина был снесен целый квартал дореволюционной застройки. Под ковш пошли известный в округе «Лубянский пассаж» и прилегающие особняки. Здание было спроектировано выдающимся архитектором Алексеем Душкиным и опиралось на массивный фундамент станции метро «Лубянка». Получившееся огромное здание стало архитектурным шедевром переходного периода от сталинского к хрущевскому. «Детский мир» должен был символизировать изобилие и процветание в стране победившего социализма.
Сам магазин быстро стал легендой для родителей и детей во всем СССР. Мамы съезжались в Москву отовсюду, чтобы, отдавив себе ноги в очередях, достать новые игрушки, коляски или колготки. «Детский мир» в его исходном виде (до реконструкции) лучше всего знаком тем москвичам, чье детство пришлось на годы позднего СССР и постперестроечного хаоса 1990-х.
Магазин пережил радикальную реконструкцию в нулевых и открылся заново в 2015-м, уже с многозальным кинотеатром и фудкортами. Результат перевоплощения оценили не все. На самом деле по планировке (в центре — огромный атриум с арками в несколько этажей) новый вариант не так уж и плох. Пространство стало попросторнее, и ориентироваться в магазине теперь куда проще. Другое дело качество отделки, детали интерьера и подбор материалов. Они оказались ужасны. Великое советское здание постигла та же учесть, что и обновленную гостиницу «Москва» у Кремля. Постройка напоминает дешевый туристический отель где-то в Турции или Египте. Вместе со сталинскими балясинами и натуральным камнем из «Детского мира» исчезла вся магия именно советского детства. Но горевать об этом будут только некоторые родители. Нынешним детям все равно.
МАрхИ и новые нравы
В районе Кузнецкого Моста и Охотного Ряда натренированный глаз может легко заметить сосредоточенных молодых людей с большими папками и подрамниками на лямке. По этим признакам абитуриенты и студенты МАрхИ — главного в стране архитектурного университета — узнают друг друга.
 |
Сооснователь бюро Wall архитектор Рубен Аракелян не только окончил МАрхИ, но и преподавал в нем: |
— Когда я поступал в МАрхИ в 2002 году, это была совершенно другая Москва. В то время студенты постоянно общались лицом к лицу, вживую. Не было соцсетей и телефонов. В МАрхИ стоял беспрерывный шум от этого неформального общения — разговоры, пение под гитару. А теперь я захожу в аудиторию как преподаватель — и тишина. Все сидят по телефонам. Люди перестали нуждаться в физическом общении. С другой стороны, благодаря интернету сегодняшние студенты гораздо эрудированнее, чем были мы, они могут отыскать в сети любую информацию сами.
В те годы центр Москвы обладал неким ореолом сакральности. Ко всему, что в пределах Садового кольца, мы относились с придыханием. Когда я поступал в университет и узнал, что мой будущий институт находится на Кузнецком Мосту, я еще больше полюбил профессию архитектора. Его расположение было признаком престижа. Так получалось из-за того, что разница между центром и периферией в начале нулевых была колоссальна. Контраст между ними был намного резче, чем сейчас. Сегодня столица развивается более концентрично, существует множество программ по развитию окраин. Поэтому граница между городом и пригородом сейчас куда более размыта.
В то время попасть на Кузнецкий Мост казалось не только признаком статусности, но было погружением в совершенно иной контекст — исторический, человеческий, другой ритм жизни, другая категория людей. Рядом сосредотачивалась вся столичная жизнь, огромные торговые центры, Кремль, совсем иными были общественные пространства. Сам МАрхИ находится в здании бывшей усадьбы с великолепным декором и скульптурами. Все это не могло не впечатлить меня как студента-архитектора, эта атмосфера воспитывала меня.
Хотя если снять студенческую пелену с глаз, то 20 лет назад пространство Кузнецкого Моста выглядело намного хуже, чем сейчас: все было заставлено палатками и блошиными рынками, заслонявшими красоту. Там, где сейчас пешеходная зона, ездили и парковались машины.
Годы спустя после окончания МАрхИ мы сняли офис прямо на улице Кузнецкий Мост, на первой линии. Это были уже 2015–2016 годы, когда улицы становились пешеходными. На Кузнецком появились шумные толпы людей и самые разные социальные группы, в том числе и маргинальные. Шум стоял беспрерывный — это, конечно, была не идеальная обстановка для архитектора — не сосредоточишься».
«Сандуны»
Успех Сандуновских бань был таким оглушительным, что разрушил брак их создателей. Актеры придворного театра императрицы Екатерины II Сила Сандунов и Елизавета Уранова на подаренные по случаю их свадьбы императрицей бриллианты решили приобрести участок земли у реки Неглинной для строительства жилых кварталов и магазинов. Но вскоре решение было изменено в сторону бань. В 1808 году «Сандуны» открылись и сразу же обрели бешеную популярность среди местной знати. Гиляровский писал об этом периоде так: «В них так и хлынула Москва, особенно в мужское и женское “дворянское” отделение, устроенное с неслыханными до этого в Москве удобствами: с раздевальной зеркальной залой, с чистыми простынями на мягких диванах, вышколенной прислугой, опытными банщиками и банщицами. Раздевальная зала сделалась клубом, где встречалось самое разнообразное общество, — каждый находил здесь свой кружок знакомых, и притом буфет со всевозможными напитками, от кваса до шампанского Моэт и Аи. В этих банях пребывала и грибоедовская, и пушкинская Москва, та, которая собиралась в салонах Зинаиды Волконской и в Английском клубе».
Даже наполеоновское нашествие и пожар Москвы не повредили баням. К сожалению, внезапный успех рассорил молодую семью. Родня Урановой вложила в бани немалые средства, но у москвичей «Сандуны» ассоциировались исключительно с именем ее мужа. В итоге пара рассталась, а бани сохранились за супругой. В течение всего XIX века «Сандуны» неоднократно меняли владельцев. В 1894-м, находясь во владении Алексея Ганецкого, бани были перестроены со всей возможной роскошью. Перед тем как приступить к реставрации, Ганецкий объездил все главные бани Европы, от Турции до Ирландии.
Эклектичные фасады трехэтажного дворца с элементами барокко, рококо, ренессанса, готики, классицизма и фабричного стиля представили публике. Интерьеры своим убранством могли соперничать с лучшими особняками. В отделке были использованы материалы, привезенные из Европы: норвежский и итальянский мрамор, кафель и плитка для пола из Англии, Германии и Швейцарии. На работу было нанято около 400 банщиков. Новые «Сандуны» были рассчитаны на несколько групп населения в зависимости от дохода. Открытие обновленных бань стало большим событием в светской жизни города. Среди прочих известных людей здесь любили попариться Толстой, Чехов, Рахманинов, Шаляпин и Эйзенштейн. В советское время «Сандуны» продолжали считаться лучшими банями Москвы, но неаккуратная эксплуатация постепенно привела их к упадку. Масштабная реконструкция была проведена в 1944 году. В различных частях Сандуновских бань снимались многие известные фильмы, в том числе «Броненосец “Потемкин”» и «Александр Невский» Эйзенштейна, боевик «Красная жара» со Шварценеггером и «Брат-2».
Холодная голова, горячее сердце и чистые руки
Лет двадцать назад у выхода из метро «Кузнецкий Mост» стояла постапокалиптическая атмосфера. Окруженный со всех сторон домами, двор станции был вотчиной бездомных. Повсюду лежал мелкий мусор. Кружками по три-четыре человека собирались компании молодых людей с пивком — кто из института, кто из ближайших офисов. Так отдыхали в обеденный перерыв и после работы. «Сейчас стало все чисто и спокойно. Если кто там и выпивает, то только фээсбэшники», — сыронизировал мой знакомый, проживающий неподалеку. Эта фраза заставила меня вспомнить о том, что на Кузнецком находится родина и центр наших славных спецслужб — ФСБ (они же в прошлом КГБ, они же НКВД, ВЧК и еще несколько вариантов самоназваний). Между улицей Кузнецкий Мост и соседней Лубянкой расположено несколько массивных зданий органов госбезопасности. Среди них есть и замечательная постройка в стиле конструктивизма — бывший жилой дом спортивного общества «Динамо» по проекту И. Фомина и А. Лангмана.
Главное же, самое раннее и наиболее зловещее здание из всех штаб-квартир чекистов находится на Лубянской площади. Сегодняшнее официальное его название — Федеральная служба безопасности Российской Федерации, а в народе так всегда и называли: «здание на Лубянке». Через эти застенки прошли десятки тысяч людей во время большого террора 1937–1938 годов. Большую часть побывавших тут в те годы впереди ждал расстрел или в лучшем случае — годы лагерей. По своему кровавому следу в истории города «здание на Лубянке» можно сравнить с Бутовским расстрельным полигоном.
Изначально на месте «здания на Лубянке» находилось имение семьи Мосоловых, когда-то принадлежавшее грузинскому княжескому роду Дадиани. В конце XIX века дома были выкуплены страховым обществом «Россия». Сперва на участке планировали возвести дорогой отель, но в итоге выстроили серию пятиэтажных доходных домов с магазинами на первом этаже. Дома были украшены башенками и вмещали в себя 51 меблированную комнату для обеспеченных постояльцев. После Октябрьской революции здания были национализированы и перешли во владение ВЧК.
Шли годы. Размах сталинских чисток набирал обороты, штат чекистов разрастался в геометрической прогрессии (в 1928 году — 2,5 тыс. сотрудников, а в 1940-м — уже 32 тыс.). Спецслужбам стало резко не хватать помещений, поэтому главный офис НКВД решили преобразовать. Среди прочих мер отдельные корпуса объединили в одно здание. Также была построена внутренняя тюрьма. С обновлением штаб-квартиры НКВД прекрасно справился великий архитектор-хамелеон Алексей Щусев, которому удавалось преуспевать как при царе, так и при коммунистах. За свою карьеру Щусев работал в самых противоположных стилях и манерах. Его авторству принадлежит как православный храм, так и Мавзолей Ленина, конструктивистское здание в духе Ле Корбюзье и пышная станция метро в духе сталинского ампира. Эскиз проекта здания, выполненного в духе итальянской классики, характерной для довоенной сталинской архитектуры, утвердил лично Берия. Позже сам зодчий с иронией отзывался о своем творении: «Попросили меня сделать застеночек, ну я и построил им тюрьму повеселее». На самом деле сегодняшний монументальный и симметричный вид здание приобрело сравнительно недавно, в уже куда более «травоядный» брежневский период. До этого фасад по проекту Щусева был лишь у половины всей постройки. В этом есть своеобразная ирония — в свой самый кровавый период здание НКВД выглядело куда менее внушительно, чем сейчас.
Во внутренней тюрьме размещалось 118 камер, из них 94 — одиночные. Их нумерация была нарочно спутана, чтобы арестанты не смогли запомнить расположение своей камеры. Одновременно в комплексе могли содержаться до 350 заключенных. В течение одного только 1937 года через Лубянскую тюрьму прошли 3 тыс. человек. В ее застенках побывала (и была позже казнена) едва ли не большая часть главных большевиков-ленинцев и отцов-основателей СССР — Л. Каменев, Г. Зиновьев, Н. Бухарин, М. Тухачевский, В. Блюхер… Побывали здесь и Есенин, Мейерхольд, Солженицын и Мандельштам. Во время войны личный состав НКВД вместе с правительством эвакуировался в Куйбышев. Вместе с сотрудниками и документами вывезли и часть подследственных, так сказать, забрали «работу» домой.
Условия содержания на Лубянке были описаны во множестве книг, в том числе в «Жизни и судьбе» Гроссмана и «Архипелаге ГУЛАГ» Солженицына. Достаточно красноречиво о лубянских застенках писал философ Сергей Трубецкой: «Камеры во Внутренней тюрьме были очень разные: тюрьма эта была устроена из какой-то третьеклассной гостиницы, но размеры камер были далеко не одинаковы. В нормальные, не тюремные, окна были изнутри вделаны решетки, а стекла густо замазаны серовато-белой краской. Поэтому в камерах было темновато. Еще гораздо темнее сделалось в них потом, когда на окна были наставлены снаружи жестяные щиты-ящики, окрашенные в серый цвет. Свет и воздух могли проникать в камеры только через небольшой продух вверху между щитом и окном; внизу и по бокам просвета не было. Кроме того, сами окна, из-за нелепо вставленных решеток, почти не открывались: можно было лишь чуть-чуть приоткрывать их. Из-за этого, особенно после устройства щитов, в камерах бывало очень душно, а летом в переполненных камерах заключенные подчас просто задыхались. Мне говорили, что людей иногда вытаскивали из камер в полубессознательном состоянии. Сам я этого не видел, но, зная положение, охотно верю».
Со смертью Сталина Лубянская тюрьма стала принимать все меньше «гостей». Бывшие камеры постепенно переоборудовались в кабинеты для сотрудников КГБ. Последняя камера закрылась в 1961 году. Второй яркой страницей в истории штаб-квартиры чекистов стали события 1991 года. На знаменитых кадрах, обошедших весь мир, была запечатлена ликующая толпа, сносящая памятник Феликсу Дзержинскому. Эти фрагменты хроники вошли в историю как апофеоз крушения тоталитарного режима и его символов.
Чтобы рассказать об истории Кузнецкого Моста, недостаточно и сотни страниц. Каждая постройка здесь даже не отдельная книга, а скорее библиотека. Сегодня район переживает один из самых благоустроенных и успешных своих периодов, но дни его былой славы той степени культурного вклада в Москву пока остаются позади.
Фото: Евгений Фельдман