Однажды зимой сюда пришли люди, которые принялись сгружать посреди Тишинской площади огромные железные предметы — объемные, извилистые, похожие на таинственные знаки. Весь центр площади был ими перегорожен, через них приходилось перелезать, они были припорошенные снежком, скользкие и главное — абсолютно непонятные. Цифры не цифры. Буквы не буквы.

Но это оказались действительно буквы, только не русского, не латинского, а грузинского алфавита. Их прикрепили к высокой колонне, увенчанной венком из винограда, переплетенного с пшеницей. Так в Москве в 1983 году был торжественно открыт монумент «Дружба навеки», посвященный двухсотлетию вхождения грузинского царства Картли-Кахети в состав Российской империи. Авторами монумента были поэт и архитектор Андрей Вознесенский и скульптор Зураб Церетели — это была его первая работа, установленная в Москве.

В отличие от Немецкой слободы, где немцев давно уже нет, или Китай-города, где, как мы знаем, никогда не было никаких китайцев, в Грузинах действительно находится центр московской грузинской общины. Причем община существует очень давно, не двести лет, а гораздо больше. Впервые эти места открыл для себя царь Теймураз, поселившийся здесь в 1658 году во время дипломатических переговоров с государем Алексеем Михайловичем. Очевидно, некоторое количество его соотечественников остались здесь жить, и вряд ли случайным можно считать тот факт, что спустя 70 лет именно здесь поселился грузинский царь Вахтанг VI, который был союзником Петра Великого, а в Москву бежал от совершенно невообразимой, бушевавшей на его родине войны всех со всеми, напоминавшей отчасти «Игру престолов», отчасти современные события в Сирии. Надо полагать, что ему здесь было поспокойнее, местный топоним «Тишинка» указывал на то, что вокруг был район тихий, безмятежный и захолустный. По указу Верховного тайного совета от 19 декабря 1729 года было решено пожаловать «оному Грузинскому царю Вахтангу двор на Пресне и с садом». Здесь он и поселился с сыновьями Бакаром и Георгием, а также со свитой и сподвижниками общим числом около полутора тысяч человек. С тех пор в этом районе сохранилась чересполосица названий: Большая и Малая Грузинские улицы, Грузинский Вал, Грузинский переулок, Грузинская площадь, храм Великомученика Георгия Победоносца в Грузинах, а также Тишинская площадь, Большой, Малый и Средний Тишинские переулки.

Ленин в Венеции

Там, где грузины, должны быть хорошие рестораны. Так оно и есть, хотя именно грузинских заведений в этом районе удивительно мало. Одно из них — ресторан «Кабанчик», примечательный тем, что открылся он еще в 1994 году, и за прошедшие 25 лет там практически не поменялось ничего — ни меню, ни интерьеры, ни посетители.

Расположен он на узкой кривоватой улице, которая отходит от Тишинской площади и раньше называлась Старая Живодерка, потому что в конце ее находились бойни, куда отводили состарившихся лошадей. С 1931 года она носит имя большевика и ленинца Леонида Красина. Добавим, что партийная кличка Красина была Лошадь, так что здесь нечаянно прослеживается даже некая логика. Чуть дальше по этой лошадиной улице стоит ничем не примечательный с точки зрения архитектуры дом, украшенный гигантской черно-белой фотографией трех старых китайцев. Остановимся перед этим домом и этими китайцами. Давным-давно, в том же 1994 году, здесь открылся «Клуб Т», в своем роде легендарный. Это был второй ресторан Аркадия Новикова и первый в Москве настоящий ресторан французской кухни. Заведение, выдержанное «в духе помпезной классики», как осторожно писали ресторанные критики, во всей красе выражало стиль середины 1990-х. Туда любил захаживать Владимир Гусинский, в его отдельный кабинет на поклон являлись политики и журналисты, здесь он встречался с Борисом Березовским в тот период, когда то ссорился с ним, то мирился. Да и другие непростые люди решали свои дела среди очень простодушных интерьеров — везде белые худые колонны и много-много золота. Сейчас на его месте находится ресторан China Club, тоже любимый сильными мира сего, и страшно представить себе, сколько тайн знают эти стены и что бы рассказали, если бы могли говорить. Хотя отчего-то кажется, что тайны эти предсказуемые и не слишком интересные.

Сделаем буквально несколько шагов дальше в сторону от Садового кольца и обнаружим простецкое, самого базарного вида здание. Но вот угол его ни с того ни с сего украшен копией венецианской колонны с площади Святого Марка, той самой колонны с крылатым львом, про которую Александр Блок писал: «Холодный ветер от лагуны. Гондол безмолвные гроба. Я в эту ночь — больной и юный — простерт у львиного столба». С этим столбом связана довольно забавная история. В свое время здесь появился ресторан, который должен был соперничать с «Клубом Т» по ценам и пафосу. У него было «оригинальное» название «Венеция» и столь же «оригинальный» декор: позолоченный потолок, хрустальные люстры, во всю стену фреска, где изображены дворец Дожей, купола Сан-Марко, на переднем плане — гондольеры. Ресторан просуществовал совсем недолго. То ли чересчур он был бесхитростный, то ли два дорогих заведения на одном пятачке — перебор, то ли он слишком явно выперся на демократичную по своему духу Тишинскую площадь.

На его месте живо устроили «Советскую чебуречную», наидешевейшее заведение, где каждый, у кого в кармане завалялись хоть двести рублей, будет на эти деньги и сыт, и пьян. Новые владельцы, раз им в наследство досталась такая красота, благоразумно решили ее сохранить. Но чтобы название хоть как-то соответствовало декору, прямо поверх уже имеющейся фрески намалевали дирижабль с надписью «СССР», а на нем советских людей с красными знаменами и огромным портретом Ленина, развевающимся над венецианской лагуной.

Итак, мы с вами стоим у Львиного столба, прямо перед нами уже упомянутый монумент «Дружбе навеки», претерпевшей за последние годы много испытаний, а по левую руку когда-то находился Тишинский рынок, где бушевала, волновалась и переливалась через края знаменитая на всю Москву барахолка. Воспоминаний о ней сохранилось множество, но даже тот, кто ни разу там не был, наверняка видел ее в кино. Именно там снимали сцену из «Операции “Ы”», где Никулин продает фарфоровых кошек, а Вицин призывает: «Налетай, торопись, покупай живопись!»

Но настоящий расцвет Тишинки пришелся на более поздний период, на 1980-е и начало 1990-х, когда ее открыли для себя столичные неформалы всех видов и сортов. Тогда здесь можно было купить старые грампластинки, удивительной красоты заграничные предметы вроде пустых банок из-под настоящего немецкого пива, книги, открытки, значки, но главное — одежду. Сюда захаживали знаменитые модники, чтобы купить офицерскую шинель или крепдешиновое платье в стиле 1950-х годов или просто старый ремень, пряжку или набор пуговиц. Здесь видели Машу Цигаль, Жанну Агузарову, Катю Филиппову и Александра Петлюру. «Покупали драп и крепдешин, бурые от времени кружева ручной вязки, немыслимой красы сарафаны в цветах из довоенных сундуков, чуть побитые молью френчи, косоворотки, шали, широченные белые штаны с манжетами, до войны отчего-то звавшиеся теннисными, с желтыми от старости мелкими пуговицами на ширинке», — вспоминал прозаик Николай Климонтович. Все это было выложено на ящиках, на расстеленных газетках, прищепками прикреплено к бельевым веревкам.

Но со временем стало ясно, что пустая банка даже из-под самого лучшего немецкого пива не такая драгоценность, чтобы тащить ее домой и украшать сервант в гостиной, а иконы стиля обнаружили, что для пополнения гардероба существуют не только бабушкины сундуки, но и европейские бутики. Барахолка перекочевала в Измайлово, потом на платформу Марк, а Тишинка постепенно стала превращаться в обыкновенный, удобный для жителей продовольственный рынок. Тут-то ему и конец пришел. Владельцем АОЗТ «Тишинский рынок» стал друг артистов, спортсменов и авторитетных людей бизнесмен Шабтай Калманович, задумавший построить здесь торгово-выставочный комплекс «Тишинка». Жители страшно заволновались — не лишат ли их любимого рынка? Не появятся ли на его месте обыкновенные дорогие магазины?

— Будет вам рынок! — несколько раз публично обещал Калманович. — Обязательно будет! Уже место под него выделено, почти весь первый этаж.

Когда торговый комплекс открылся, на первом этаже действительно был рынок. Вернее, не так — на первом этаже был гулкий и холодный зал с прилавками, белыми, чистыми и абсолютно пустыми. В углу жались друг к другу два азербайджанца, перед которыми лежало несколько бананов и киви по немыслимым ценам. Ну да, жителям обещали рынок, но решительно никто не обещал, что там будет адекватная арендная плата. Через пару недель торговцы предсказуемо исчезли. С тех пор на этом месте перебывало много разных продуктовых заведений, но жители ими недовольны — все однообразно и дорого. Шабтаю Калмановичу уже никаких претензий не предъявишь — в 2009 году, на исходе стабильных нулевых, он в собственном «Мерседесе» был расстрелян из автомата в центре Москвы.

Большая Ресторанная улица

Еще одна печальная утрата местных жителей — Дом культуры имени Серафимовича, находившийся в нескольких минутах ходьбы отсюда, в Среднем Тишинском переулке. Пару лет назад, когда его взялся сносить «Дон-строй», там было не протолкнуться от телекамер, журналистов, муниципальных депутатов и жителей соседних домов, стоявших с плакатами «Сохраним памятник эпохи конструктивизма!».

Откровенно говоря, местные жители дружно бросились спасать клуб не только потому, что все так уж страстно обожали советский конструктивизм. Просто Дом культуры был всем нужен и удобен, он являлся таким районным «местом силы». Здесь работали детские кружки и клубы, в воскресенье можно было привести ребенка на спектакли театра «Школа современной пьесы», занимавшего часть здания, тут можно было арендовать зал под праздник: свадьбу или день рождения, тут было хорошее кафе с отличной террасой. Втиснутый в узкий переулок элитный дом с несколькими сотнями новых жильцов и, соответственно, с их автомобилями не казался никому адекватной заменой.

Стремясь спасти Дом культуры, активисты начали изучать его историю и докопались до интереснейших фактов. Например, что клуб был базой Первого Московского рабочего театра, основанного в 1926 году. Что автор проекта архитектор Борис Штивель переделал некое старое здание, о чем свидетельствовали сводчатые старинные подвалы и тянувшаяся между первым и вторым этажами полоса красного кирпича. Дальше все стало еще интереснее. На дореволюционных картах по этому адресу значилась усадьба купца Шустова с несколькими кирпичными домами. И совершенно точно известно, что именно в доме Шустова в начале XX века жил писатель Леонид Андреев. Вот отрывок из воспоминаний Викентия Вересаева: «Жил Андреев в тихих Грузинах, в Средне-Тишинском переулке, в уютном особняке. По средам чаще всего у него собирался наш кружок беллетристов, носивший название “Среда” и основанный за несколько лет перед тем Н. Д. Телешовым. Участвовали в кружке, кроме Андреева, братья Бунины, Юлий и Иван, Н. Д. Телешов, Н. И. Тимковский, А. С. Серафимович…  При приездах своих в Москву бывали Чехов, Короленко, Горький, Куприн…  Из неписателей бывали Шаляпин, артисты Художественного театра. Кружок был замкнутый, посторонние в него не допускались». Вполне возможно, несчастному клубу дали имя Серафимовича именно оттого, что он иногда здесь жил, приезжая к Андрееву в гости. Вот отрывок из его письма жене: «Был у Леонида, уезжает за границу…  Пиши: Грузины, Ср. Тишинский, д. Шустова, мне». Правда, усадьба Шустова состояла из нескольких зданий, все остальные не сохранились, и надо было выяснить, в каком именно жил Леонид Андреев. Но как раз в разгар этих исследований явились экскаваторы «Дон-строя», и через два дня на месте Дома культуры с его разгаданными и неразгаданными секретами уже была только гора битых кирпичей. Сейчас там работают подъемные краны.

Уйдем от пыли и грохота и через минуту выйдем на главную улицу, которая словно прорезает весь район — на Большую Грузинскую. В доме 57, прямо на углу с Грузинским переулком, еще совсем недавно находился ресторан «Шантиль» с довольно зловещей славой. Именно здесь было последнее место работы Алексея Кабанова, московского ресторатора, одного из основателей сети кафе «О.Г.И.», в 2013-м убившего и расчленившего длинными мясницкими ножами свою жену Ирину Черску.

Вообще если отвлечься от этого эпизода, надо признать, что Большая Грузинская — улица веселая и приятная. Лет десять назад она прославилась тем, что стала первой ресторанной улицей Москвы, неким гастрономическим кластером, где рестораны, кафе, бургерные, гастропабы и пиццерии расположены практически в каждом доме. Тогда это было в новинку. В конкурентной борьбе выживали не все, не повезло, например, Юлии Высоцкой, она дважды открывала здесь рестораны, и оба раза они быстро закрывались. Можно сказать, что исчезают заведения либо слишком уж обыкновенные, либо, наоборот, чересчур пафосные. А иногда и просто отработавшие свое и поднадоевшие — Москва постоянно требует новизны. Сейчас здесь расположены подряд бар «Практика», кальянная «Шиша», ресторан при коньячном доме «Дербент», греческий ресторан «Молон Лаве», дешевый вьетнамский «Сайгон», «Кулинарная лавка братьев Караваевых», еще один старожил этих мест — кафе «Ботаника», кафе «Булка», «Italy на Большой Грузинской», Temple Bar, Corner Burger. Японский «KU Рамен Изакая Бар», AQ Kitchen, udc кафе, итальянский Luce, «Рыба моя» — но вот мы выходим на 1-ю Тверскую-Ямскую, и тут уже заканчивается Большая Грузинская с ее ресторанами, кофейнями и автомобильными пробками.

Человек внутри колокола

В отличие от Большой Грузинской Малая, которая идет почти параллельно ей — улица спокойная и тихая. Впрочем, есть один дом, вокруг которого 30 лет назад вилась длиннейшая очередь из людей, приехавших со всей Москвы и готовых два или три часа простоять на морозе. Здесь в доме 28 располагалась живописная секция Московского объединенного комитета художников-графиков профсоюза работников культуры. По этому адресу в течение 12 лет, с 1976-го по 1988-й, устраивали выставки независимых, неформальных художников. Все прекрасно понимали или догадывались, что независимость была относительной, что выставку дозволил лично первый секретарь Московского городского комитета КПСС Виктор Гришин, что весь этот проект курирует председатель КГБ Юрий Андропов.

Прошло два года после разгона «бульдозерной выставки» на пустыре в Беляево, и резонанс от нее оказался слишком большой. Власть решила, что правильнее собрать всех художников под одной крышей, вернее, символически выделить им три комнаты в одном подвале. Это гораздо проще, чем отслеживать, чем они занимаются по своим мастерским, студиям и квартирам. Ну а если кто-то нарисует Христа, или разрушенную церковь, или спящего на ступеньках алкаша вместо рабочего у мартеновской печи, то мораль советских людей от этого не очень пострадает, ибо они, советские люди, об этом ничего не узнают. Выставки эти имели странный статус — вроде и есть, а вроде нет. О художниках молчали, словно о покойниках. Никаких рецензий, никакой информации в прессе и тем более на телевидении. Все для узкого круга своих, информация передается путем сарафанного радио, и однако же за 12 лет через этот подвальчик прошли десятки тысяч посетителей.

Здесь в разные годы выставлялись Оскар Рабин, Семен Файбисович, Тамара Глытнева, Илья Кабаков, Владислав Провоторов, Корюн Нагапетян, Эдуард Дробицкий, Виктор Пивоваров, Эдуард Штейнберг и Игорь Снегур. Почти все они впоследствии, как полагается, стали богатыми и знаменитыми, их картины находятся в частных коллекциях по всему миру, а также в Третьяковской галерее и Русском музее. А в знаменитом подвальчике сейчас находится швейное ателье, и стены, где раньше висели гиперреалистичные полотна Семена Файбисовича, рыбы и носороги Сергея Блезе, причудливые якобы жанровые сцены Натты Конышевой, теперь украшены пестрыми календарями с изображением цветов и котиков.

На первом этаже того самого дома 28 мы видим бронзовый барельеф — колокол, внутри него голова человека. Идея не очень понятна — то ли человек разбил его головой, то ли, наоборот, колокол его сейчас ударит. Это мемориальная доска, она сообщает нам, что здесь пять лет, с 1975 по 1980 год, жил Владимир Высоцкий.

Он поселился на восьмом этаже, в квартире №30. Была зима и страшный мороз, Марина Влади потом рассказывала в мемуарах: «В нашей новой квартире батареи едва теплые и совершенно не греют. Везде, кроме кухни, где весь день горит плита, просто костенеешь от холода. На градуснике за окном минус сорок. Мы не снимаем стеганых курток, шапок и меховых сапог. Окна заледенели и покрылись причудливыми геометрическими узорами». Здесь в ночь на 25 июля Высоцкий умер в страшных мучениях, соседи снизу звонили и, извиняясь, говорили, что не могут заснуть, слушая его крики, а им завтра на работу. Сейчас все вещи из квартиры вывезены и находятся в музее Высоцкого на Таганке. Что касается самой квартиры, она принадлежит Никите Высоцкому и некоторое время назад сдавалась в аренду как обыкновенные квадратные метры в хорошем районе.

Костел, палаццо, дворец, терем

Противоположная, с нечетными домами сторона Малой Грузинской примечательна тем, что там практически сплошь подряд идут странные и интересные здания. Они самого разного архитектурного качества, но нет ни одного заурядного. Улица выглядит совсем не по-московски, такая мешанина чаще всего встречается в европейских курортных городках, начавших бурно развиваться в конце прошлого века, и все время ждешь, что появится силуэт дамы в кружевной накидке, огромной шляпе и с собачкой на поводке.

Начинает этот парад римско-католическая церковь Непорочного зачатия святой Девы Марии, кирпичное здание в готическом стиле, несколько напоминающее средневековый костел Святой Анны в Вильнюсе. Храм появился здесь не случайно — совсем недалеко находится Брестский, а ныне Белорусский вокзал, с которого ходили поезда к западным границам Российской империи и вокруг жило и работало много поляков. Его начали строить в 1900 году, полностью отделку закончили ровно через 17 лет, то есть в самое неподходящее время. Потом его, как водится, закрыли, ксендза расстреляли, на исходе советской эпохи здесь располагалась плодоовощная база, а само здание было запущено до такой степени, что в нем трудно было даже признать храм Божий. К тому же рядом находился знаменитый на весь район пункт сдачи стеклотары, что не добавляло картине благообразия. Очередь к этому пункту напоминала очередь в Ноев ковчег, где терпеливо стояли и чистые, и нечистые — и местные алкоголики, и обитатели соседних престижных кооперативных домов для творческих людей. Художник Гриша Брускин, сосед Высоцкого, вспоминал: «Позвякивая пустыми бутылками в плетеной корзине, спешила в приемный пункт стеклотары красивая Марина Влади… » (Высоцкого же зрелище разрушенного храма страшно угнетало, и даже свой письменный стол он поставил так, чтобы сидеть спиной к окну и его не видеть.)

Сейчас храм передан польской католической общине, в 1999 году его вновь освятили. Здесь устраивают концерты органной музыки — орган собора, подаренный общиной Базеля и торжественно освященный в 2005 году, считается одним из самых больших в России. А на месте павильона, где принимали пустую посуду, перед Рождеством устанавливают вертеп с фигурами почти в натуральную величину. Его очень любят снимать телевизионщики для репортажей о том, как хороша предновогодняя Москва. Появляются они со своими камерами обычно вечером, когда пещера, где родился Христос, подсвечена фонарями, а с неба падает мягкий и крупный снег.

Следом за костелом находится вполне современный, выросший в 2000 году особняк очень странной архитектуры, одновременно легкомысленной и тяжеловесной. Его создатели ухитрились собрать и буквально замесить в кучу едва ли не все, что нашлось в архитектурном словаре: апсиды, колонны, балкончики, ризалиты, круглые окошки, купол и мансардные окна. Здание окружено высоким забором. Забор этот глухо зарос диким виноградом. Ворота всегда закрыты, вывеска отсутствует. Все это заставляет подозревать некие страшные тайны. Что там, за забором, творится? Может быть, как в темнице, какая-то царевна тужит? Или наследник Тутти в плену у Трех Толстяков? Тайны никакой нет, здесь находится офис газохимической компании «ЕВРАЗ Капитал», а для чего такой серьезной структуре понадобилось выстроить себе это причудливое палаццо — большая загадка.

На месте следующего дома по адресу Малая Грузинская 23, строение 1, когда-то располагался психоневрологический диспансер. Ветхое рассохшееся здание лет двадцать назад снесли, но дух безумия продолжил витать над этим местом. Иначе никак нельзя объяснить, для чего здесь сразу же построили немаленький дворец в восточном стиле и открыли в нем ресторан высокой индийской кухни «Аджанта». Архитектурный стиль Нагара, кухня в духе «Великих Моголов», рецепты «из древних кулинарных книг»…  Все это было слишком дорого и помпезно даже для той эпохи.

Несколько лет дворец стоял пустой и темный, и наконец летом 2010-го в его стенах обосновался один из рыбных ресторанов сети La Maree. Здесь отчасти повторилась история с «Советской чебуречной» — новые владельцы почти ничего перестраивать не стали и просто поменяли вывеску на индийском дворце да заменили статуи многочисленных будд на скульптуры морских коньков и оскаленные чучела акул. Прихотливая московская публика, не желавшая идти в дорогой индийский ресторан, в дорогой ресторан морепродуктов повалила валом. Заходящий сюда человек, с которым мы сейчас чуть не столкнулись — это Николай Басков, а кто сейчас под контролем двух бодигардов забирается в огромный тонированный готовый отъехать джип — мы так и не узнаем.

Дальше по пути совершенно пряничный теремок из русской сказки, с изразцами, высоким крыльцом, витыми колоннами и остроконечной крышей. Это уже не новодел. То есть новодел, конечно, но не современный, а столетней давности, имитация средневекового ярославского стиля в исполнении добросовестных и модных в свое время архитекторов немца Бернгарда Фрейденберга и шведа Адольфа Эрихсона. Дом был построен по заказу купца Петра Ивановича Щукина, брата знаменитого Сергея Щукина, коллекционировавшего импрессионистов. Петр Иванович тоже был коллекционером, его интересовали старинные иконы, рукописи, восточные ковры, драгоценные ткани, для этого пестрого собрания он и построил свой сказочный терем. Здесь уже много лет находится Биологический музей имени Тимирязева, и поколения московских школьников приходят на экскурсии, чтобы увидеть диораму «Птичий базар», эволюционное древо лошадиных, чучело курицы с внешними признаками петуха, а также содержащегося в спирту жуткого младенца-анэнцефала.

Напротив, по другой стороне улицы, существовало любопытное конструктивистское здание, построенное в 1920-х архитектором Сергеем Курабцевым — фабрика-кухня. В те годы мечтали о новом быте, о том, чтобы женщина не корячилась над примусом в коммунальной квартире, а приходила в такие вот фабрики-кухни, брала уже готовый обед или ужин и гордой походкой освобожденной женщины шла домой к мужу и детям. По причине дефицита продуктов из этой благой затеи мало что вышло, в результате здесь долгие годы располагалась городская больница №32. Она была не из знаменитых, лечились здесь люди пожилые, бедные, угрюмые и недоверчивые. Как-то раз, когда я еще училась в школе, нас привели сюда всем классом, чтобы приучать к труду: вытирать пыль, смахивать паутину, провести пару раз веником по самым темным углам. Помню, как я отодвинула гигантский горшок с фикусом и обнаружила за ним целые горсти разноцветных пилюль и таблеток, которые выписывали больным, а больные от греха подальше тихо их выбрасывали. Медсестра, которой я показала эту фармацевтику, сказала с тихой ненавистью: «А мы их лечить пытаемся!» и пошла за шваброй. Пять лет назад фабрику-кухню снесли, на их месте появился Клинико-диагностический центр МЕДСИ с довольно провинциального вида фасадом, украшенным какими-то игривыми завитушками на бетоне. Конструктивизму в этом районе, как видим, не везет.

Бежавший павлин, раздраженный слон

Если возвращаться назад по той же Малой Грузинской, некоторое время наш слух потерзают странные какофонические звуки — впереди находится общежитие Московской государственной консерватории им. П. И. Чайковского. А стоит свернуть направо в тихий, уходящий вниз и чуть влево переулок, как впереди послышится львиное рычание и вой волков. Здесь в Зоологическом переулке за глухой стеной начинается территория Московского зоопарка. Его много раз собирались отсюда убрать, потому что он был тесноват, да и не следует жить животным в самом центре мегаполиса. Но и на окраинах места на нашлось, поэтому его в конце концов окончательно оставили здесь, отремонтировали и украсили скульптурами Церетели. Люди приходят сюда увидеть животных, но время от времени и животные выходят, чтобы посмотреть на людей. На сайте зоопарка можно найти информацию о самых ярких происшествиях. «Слон Маврик, придя в раздражение, разломал изгородь, вышел из Зоосада, на Кудринской площади разбил витрину булочной и съел все булки…  Козерог бежал из карантина. На Большой Грузинской зашел в парикмахерскую и, увидев свое отражение в зеркале, разбил его…  Группа пингвинов, подаренных китобоями, сбежала из плохо оборудованного вольера. Были задержаны на ступенях Краснопресненского универмага…  Сбежавшая нутрия была задержана на троллейбусной остановке, где ожидающие пассажиры кормили ее хлебом… »

Несколько лет назад из вольера улетел павлин, и за его двухнедельными похождениями следила вся Тишинка. Птицу видели то на дереве возле улицы Красина, то за гаражами в Большом Тишинском переулке. Сотрудники зоопарка просили не пугать и не беспокоить беглеца, объясняя, что рано или поздно он сам придет к людям. Так и получилось. Вымотавшаяся птица явилась на территорию Института автоматики и гидравлики и вошла в открытую дверь каптерки к остолбеневшим работягам, которые не растерялись и позвонили в зоопарк. Павлина вернули в домой, где он на собственном примере обнаружил, что les absents ont toujours tort — «отсутствующие всегда неправы»: пока он шлялся, его гарем из пятнадцати самочек разлюбил его и полюбил других, молодых павлинов.

Грузинские дворики

Продолжим спускаться по Зоологическому переулку. Налево — стена зоопарка, за ней — корпуса, где живут амфибии и ластоногие. Направо еще большие чудеса — целая стая бронзовых истуканов. Огромная пышная Екатерина Великая, которая держит свой скипетр так, словно сейчас ударит вас по кумполу, потом еще компания крупных мужчин в пиджаках. Судя по надписям, это Таможенник Руссо и другие художники с Монмартра. Статуи выставлены перед музеем-мастерской Зураба Церетели, которая занимает пышный, цвета фисташек со взбитыми сливками особняк, построенный в начале XX века для купца первой гильдии Василия Александровича Горбунова.

В свое время тут было посольство Федеративной Республики Германия. После объединения двух Германий западные немцы съехали в другую, более просторную резиденцию, а дом отдали Зурабу Константиновичу, населившему его своими причудливыми персонажами. И странно выглядит на их фоне идущий мимо священник с серебряным крестом на груди — как будто это бесы, а он их укротил, вот они и застыли в таких позах. А идет он понятно куда — в кирпичное, со стальным серебристым куполом здание — храм Великомученика Георгия Победоносца в Грузинах.

Храм долгое время был в запустении, он и сейчас не полностью приведен в порядок. Рядом с ним находится магазинчик «Георгиевское подворье». Вообще-то церковные и монастырские лавки в Москве дело не очень интересное, там обычно предлагают заурядные пирожки и водянистый квас. Но у грузин все не так. На первом этаже — кулинария. Разнообразные хлеба и булки — с гречневой мукой, с ржаными семенами, с зернами полбы, с рисовыми отрубями, сванская соль, закуски, рассольные сыры. Внизу, в подвале, стоит гигантская, пылающая живым огнем печь, словно перешедшая сюда сверху, из церкви, с фресок, изображающих ад. В печь эту на широких лопатах сажают разнообразные виды хачапури: аджарули, лобиани, мегрули, пхловани и кубдари. Можно присесть за столик, а можно взять все это добро навынос, к праздничному столу, получится отличная, хотя и недешевая альтернатива осетинским пирогам.

Именно рядом с церковью и подворьем начинались когда-то исторические Грузины, и там, где раньше стоял дворец царя Вахтанга, теперь находится Георгиевский сквер с памятником Шота Руставели и лавочками, каждая из которых украшена бронзовой табличкой с цитатой из «Витязя в тигровой шкуре».

Осталось только побродить вокруг окрестных домов и, если повезет, увидеть удивительные, редкие для Москвы сцены. Грузины пытаются воссоздать жизнь тбилисских двориков — так, словно мы где-нибудь в квартале Авлабари на берегу Куры. По вечерам они собираются в беседках, накрывают стол, выкладывают чурчхелы, помидоры, сыры и закуски в баночках. Правильная добрососедская жизнь должна быть открытой, должна протекать во дворе, на воздухе. Вот двое стариков, седоусых, в огромных кепках. Под медленную музыку они церемонно танцуют друг напротив друга, округляют и разводят руки, приседают, приподнимаются на цыпочках. Их жены подпевают и хлопают в ладоши, отбивая ритм.

При этом носы у танцоров сизые от холода, женщины кутаются в пальто и пуховые платки, сверху неторопливо надвигается туча, содержащая в себе скорее снег, чем холодный дождь. Московская осень не то же самое, что осень в Тбилиси.

Фото: Артем Чернов