На карте Москвы Хамовники похожи на кривой клык, которым кто-то попытался укусить Кремль, но не догрыз, обломал, и он остался торчать. В верхней точке район начинается у дверей Христа Спасителя, а заканчивается «местом, где земля закругляется» — излучиной Москвы-реки, где расположены Лужники и Новодевичий монастырь.
Когда Алексей Михайлович Тишайший ездил сюда на богомолье, то оставлял вместо себя на троне местоблюстителя и брал с собой немалую охрану — в окрестных лесах водились волки и лихие люди. Сегодня от Новодевичьего до Кремля можно дойти неспешным шагом примерно за час, и еще хватит времени на то, чтобы взять стаканчик с собой в одной из многочисленных кофеен и поглазеть на достопримечательности. А можно полюбоваться теми же видами из окна троллейбуса №15. Сейчас на нем уже не доедешь до Трубной, как встарь, но начальную, хамовническую часть маршрута не дано изменить никакому Ликсутову. Правда, от Пречистенских Ворот дальше придется идти пешком, но там недалеко.
Между прочим, когда еще никаких Хамовников не было, а был Хамовный двор, а при нем Хамовническая слобода, построенная впритык к валу Земляного города, это уже был элитный район. В том смысле, что селиться там кому попало не дозволялось, а для получения местной «прописки» надо было подавать челобитную лично царю, причем за подписью родственников или поручителей. Некоторое количество таких прошений сохранилось в Государственном архиве древних актов, который тоже находится здесь, на Большой Пироговской: «Вели, государь, мне за собою государем жить в своей государевой в Тверской Констентиновской в Хамовной слободе с родимцами моими в хамовниках. Царь государь, смилуйся, пожалуй». Хамовниками, или хамцами, называли ткачей по льну, изготовлявших для царского двора скатерти, белье, платки и убрусы — тоже платки, но для икон. И паруса, часть из которых до воцарения Петра шла на экспорт — можно закрыть глаза и представить себе, как в далеком Карибском море пиратский бриг гнался за галеоном испанского Золотого флота, и попутный ветер надувал верхний брамсель, сделанный вручную на том самом месте, где сейчас находится кампус «Яндекса».
От тех времен сохранилось всего два здания, и это еще много: известный всем любителям древнерусской архитектуры образчик московского барокко, «пряничный» Никола в Хамовниках, да палаты по улице Льва Толстого, 10, которые, видимо, раньше были съезжей избой, то есть административным центром слободы. А сегодняшние Хамовники никак не могут решить, что они такое — тихий жилой район в центре или военный, медицинский, университетский, религиозный, спортивный и так далее центр Москвы — нужное подчеркнуть. Уж больно много тут всего накопилось за четыреста лет. Вымирающая «золотая миля», «больничный квартал» вдоль Большой Пироговской, который стоило бы назвать клиническим проспектом, Генштаб и его академия, главный кафедральный собор и один из важнейших монастырей в структуре РПЦ, Первый педагогический и Первый медицинский университеты. И «Лужники» — главный стадион всея Руси. Отсюда мы и начнем свое путешествие.
Город спорта
Сегодня это трудно представить, но еще в начале 1950-х годов Хамовниками Москва кончалась. Уже на другом берегу Новодевичьего пруда располагались деревенские огородики и стоял цыганский табор — его видел и запомнил мой отец, как раз в то время живший на Погодинской.
Фотографий сохранилось очень мало, зато есть примерно две минуты натурных съемок из фильма «Зоя» (1944), посвященного жизни и смерти нашей самой известной партизанки. Сперва Зоя под ручку со своим одноклассником гуляет вдоль стены Новодевичьего монастыря, затем они вдвоем поднимаются на Ленинские (Воробьевы) горы чуть правее нынешней Смотровой. У парня из правого плеча вырастает силуэт Шуховской радиобашни, а значит, слева от парочки на том берегу мы видим будущую территорию Лужников. В фильме она выглядит заваленной какими-то гигантскими обломками, в жизни так оно и было — в пойму свозила свои отходы и брак чуть ли не половина московских фабрик. Рядом стоял маленький деревянный стадиончик, принадлежавший заводу «Каучук», с которого все и началось.
Жители Хамовников вспоминают о соседстве с главным стадионом страны только в дни матчей или больших концертов, когда все магазины на километры окрест перестают торговать спиртным и всем, что в стеклянной таре. Когда эти ограничения еще только были введены, фанаты сразу же придумали, как их обойти: Фрунзенская и все, что дальше нее в сторону центра, в запретную зону не попадали, поэтому все закупались там и шли на стадион по прямой как стрела улице Ефремова, скандируя свои кричалки. Но за последние лет пять или семь этот обычай куда-то ушел и вроде бы стало потише.
Зато в 1990-х о близости к Лужникам помнили очень даже хорошо, в особенности обитатели квартир на перекрестке Комсомольского проспекта и Хамовнического Вала, которые за это десятилетие отучились вздрагивать и просыпаться при звуках стрельбы. За контроль над знаменитой на всю Москву оптовкой насмерть сцеплялись криминальные группировки и национальные диаспоры всех мастей. В конце концов город выкупил у легендарного директора-бизнесмена Владимира Алешина его долю в ОАО «Олимпийский комплекс “Лужники”» и покончил со всяким свободным предпринимательством на этой территории. Стадион остался только стадионом, а рынок остался в памяти поколений как жутковатый символ эпохи первоначального накопления капитала.
На самом деле торговля в Лужниках появилась гораздо раньше — в 1960-е, когда по распоряжению Моссовета там была открыта летняя промтоварная ярмарка, примерно в шесть-семь торговых рядов. Располагалась она между метромостом и Большой спортивной ареной. Фотографий опять же практически не осталось, но есть коротенькая сценка из старого рязановского фильма «Дайте жалобную книгу» (1964), судя по которой на ярмарке проводились даже модные показы на открытом воздухе.
Сегодня Лужники живут лишь ожиданием очередного спортивного или музыкального события. И только где-то вдали шевелится, грохочет очередная стройка. Тут постоянно что-нибудь возводят или реконструируют, несмотря на то что чемпионат мира по футболу прошел год назад. Деньги вложены огромные, и их надо отбивать.
Единственное, что подает признаки жизни на этой огромной территории — это местный променад, который начинается примерно от Андреевского моста и заканчивается КПП на углу Хамовнического Вала. Конечно, он не так популярен, как его брат-близнец на Воробьевых горах, но в солнечные дни и здесь не протолкнуться от бегунов, велосипедистов, роллеров, наземных Карлсонов на всевозможных электроколесах, влюбленных парочек и юных дев, фотографирующихся для инстаграма. Духовные потребности граждан удовлетворяют виды на реку, жилую башню на Мосфильмовской и «Москва-Сити», за телесные отвечают азербайджанский ресторан Olymp, Сhoice Moscow и небольшой фуд-корт в здании станции канатной дороги, где есть даже бар с крафтовым пивом и крепким, а чашка кофе стоит 250 рублей. Большинство прогульщиков и катальщиков приезжают из других районов Москвы, а местные сюда не ходят, предпочитая Воробьевы горы.
Вечный покой
Отделенный от территории Лужников эстакадой ТТК, насыпью МЦК и Хамовническим Валом, дремлет Новодевичий монастырь. Это, пожалуй, главная достопримечательность всего района — туристов сюда подвозят автобусами, и даже ночами по парку у пруда шатаются вечно галдящие и сверкающие вспышками разноязыкие группы под присмотром гидов с национальными флажками.
Расположенное через стенку кладбище привлекает не так много народа, хотя по своему статусу оно, пожалуй, главное в Москве. Здесь нашли свое последнее пристанище те, кто лишь немного не дотянул до Кремлевской стены, а царит над этим сонмом знаменитых покойников первый президент, панимаэшь Р-россии, Борис Николаевич Ельцин под огромным каменным триколором. Рядом Гоголь, Булгаков, Маяковский, военачальники Рыбалко и Говоров, дрессировщик Дуров, Хрущев и Станиславский — вся история огромной страны за два века закопана в землю на восьми гектарах, обнесенных стеной из красного кирпича. Из иностранных туристов сюда заходят в основном китайцы, у которых культ предков — одна из важнейших скреп.
Сам монастырь уже несколько лет как стоит в лесах, а у его стен прилепился контейнерный городок для рабочих. Закончить работы обещают к 2023 году, но жители Хамовников ехидно усмехаются, вспоминая, как в ночь на 16 марта 2015 года колокольня превратилась в факел, который был виден на три квартала окрест. Еще за это время внешние стены успели побелить, заодно «украсили» древние контрфорсы жестяным сайдингом и кое-что доделали внутри. Но пока что главным результатом реконструкции стало прогремевшее в прессе «дело реставраторов», по которому уже сидят заместитель Мединского Григорий Пирумов и ряд других сотрудников Минкульта.
К сожалению, реставраторы зверски уничтожили одну из главных потаенных достопримечательностей монастыря — Стену царевны Софьи. Проще говоря, закрасили угол Напрудной башни и кусок прилегающей к ней стены. Кому и в каком горячечном бреду пришло в голову, что опальная сестра Петра была причислена к лику святых, что ее держали именно в этой башне и что любая накарябанная на ней маркером просьба обязательно исполнится — лучше не спрашивайте. К моменту начала реконструкции Напрудную исписали на высоту почти в два человеческих роста, а в каждой нише и щели лежал целый ворох записочек, как в иерусалимской Стене Плача. Запросы к «святой» царевне от населения поступали самые разнообразные: помочь с поступлением в вуз, организовать ночь бурного секса с Клавой К. или встречу с достойным мужчиной, вылечить от алкоголизма, сделать так, чтобы проклятая изменщица и разлучница имярек мучительно скончалась, намекнуть мужу или маме с папой, чтобы подарили последний айфон, и т. д. и т. п. Все это перемежалось лаконизмами вроде «Хочу бабу. Вася К.» и ехидными комментариями по поводу умственного уровня тех, кто оставил предыдущие записи. Есть надежда, что кто-то все же успел собрать архив — это будет бесценный материал для этнографов и социологов.
На другом берегу Новодевичьих прудов еще в советские времена был разбит парк — и с тех пор это, пожалуй, любимая рекреация хамовнических жителей. Жизнь здесь начинается с раннего утра, когда, поеживаясь, лениво собираются отбывшие свое всенощное бдение рыбаки. Их место тут же занимают бегуны и собачники, мамы с колясками и туристы, а к середине дня парк уже набит битком.
Но самое интересное начинается с наступлением темноты. В это время здесь можно встретить кого угодно: неизвестную знаменитость с двумя сумрачными телохранителями за спиной, стайку студентов, отмечающих сессию или выдачу дипломов, одинокого саксофониста, играющего для себя Queen и темы из Jesus Christ Superstar, сурового вида компании, пьющие и морды бьющие, искателей подсказок в городских квестах и закладок, ну и, конечно, парочки, парочки, парочки… Еще недавно летними ночами в парк выползали подышать свежим воздухом истощенные модельки и тусовщицы из располагавшегося неподалеку Soho Rooms. Но знаменитый клуб закрылся, и остались только рыбаки.
Если перейти Большую Пироговку от монастыря чуть наискосок, то можно упереться лбом в забавную местную легенду — кавказское кафе «Гивисациви», еще в прошлом году бывшее рестораном «Мята».
Легенда же состоит в том, что ресторан арендовал себе здание общественного туалета, построенного в 1970-х годах для нужд клиентов «Интуриста». Тут, как обычно, молва слегка привирает: на самом деле в сделанном под старину бетонном домике располагалась троллейбусная диспетчерская, но одно заведение общепита, переделанное из уборной, в Хамовниках все же имеется. Слева от наземного вестибюля «красного» выхода «Спортивной» находился вечно закрытый еще советских времен подземный туалет. К чемпионату его отремонтировали и поставили новую сантехнику, но как только последний иностранный фанат покинул Москву… там открылась пиццерия-пекарня. У ее окошка можно встретить в основном приезжих из других районов, местные как-то брезгуют.
В маленьком скверике напротив «Гивисациви» стоит еще одна печальная хамовническая история — памятник «Миру мир!», открытый в 1957 году к VI фестивалю молодежи и студентов. Композиция состояла из трех фигур: европейской девушки и двух юношей — азиата и африканца, застывших в позе энергичного шага и несущих на руках земной шар. В лихие девяностые девушку кто-то отпилил и увез, так что теперь негру с китайцем приходится держать наш грешный мир вдвоем. Пойдем дальше.
Рабочий квартал
От стадиона и монастыря и до Садового кольца район пронизывают две его главные магистрали: Большая Пироговская и Комсомольский проспект. Все, что между ними, и есть настоящие, подлинные Хамовники. В советские времена вся жизнь здесь крутилась вокруг завода «Каучук», где некогда были изготовлены летающий резиновый Миша для Олимпиады-80 и еще сотни тысяч его сувенирных копий. Сейчас на этом месте ударными темпами достраивается премиальный ЖК «Садовые кварталы» — именно там «Москвич Mag» недавно обнаружил самую дорогую однушку в городе. Девелоперы безжалостно снесли всю русскую промышленную готику начала века, оставив только фасад старого заводоуправления за авторством того самого Романа Клейна, который построил Цветаевский музей (ГМИИ им. Пушкина), ЦУМ и Средние торговые ряды.
Если верить 3D-модели проекта на сайте комплекса, то к фасаду прилепят лофт-новодел, но «Каучук» из Нижних Хамовников не удастся вырубить никому и никогда. Тут, конечно, царит полный архитектурный хаос, но даже невооруженным глазом заметно, что местная жилая застройка в основном состоит из трехэтажек 1920-х годов, к которым при Сталине приделали еще по два этажа с одноквартирной мансардой — между третьим и четвертым этажами у такого дома обязательно будет проходить бордюрчик из двойного кирпича, обозначающий место, где раньше была крыша. У некоторых зданий таких разделительных линий аж по две штуки — это означает, что этажи были добавлены в разное время. Как правило, двор из трех таких домов, поставленных буквой П, замыкается образчиком позднесоветской точечной застройки. Чаще всего это «белая башня» — одноподъездная панельная девятиэтажка, но встречаются и кирпичные высотки для начальства вроде той, в которой жила Калугина из фильма «Служебный роман».
Трехэтажки строились для рабочих «Каучука», частично на средства созданного ими кооператива, частично напрямую за счет заводских фондов. В духе времени то были дома-полукоммуны. От конструктивистских жилищных комбинатов, подобных Дому Наркомфина, они отличались стандартной планировкой квартир, но при этом кухни были крохотными, а ванные комнаты отсутствовали. Питаться их обитатели должны были в заводской столовой или получать готовые обеды с фабрики-кухни, а мыться — в Усачевских банях. Можно хоть до посинения ругать предков за такие эксперименты по обобществлению быта, но важно понимать, что появились эти дома в середине 1920-х годов, когда строили медленно и дорого, а большинство москвичей обживали комнаты, углы, чердаки и подвалы.
«Хамовники — настоящий заповедник московского конструктивизма, — рассказывает мне доцент НИУ МГСУ и кандидат искусствоведения Николай Васильев, который водит здесь экскурсии. — Если брать только часть района за чертой Садового кольца, то это в основном жилые комплексы рабочих и служащих и студенческие общежития. А кроме них есть очень интересные общественные и учебные здания. К сожалению, на часть из них ведут перманентное наступление девелоперы. В самом начале Большой Пироговской за последние два года были фактически утрачены две уникальные постройки: самая красивая телефонная станция эпохи — АТС Фрунзенского района архитектора Касьяна Соломонова была снесена под видом реконструкции, а от НИФХИ Дмитрия Иофана осталась только фасадная стена. Еще одна знаковая постройка — Архив революции (ГАРФ) — ветшает, а недавно там стали менять окна на убогие стеклопакеты.
По третью сторону сквера Девичьего Поля стоит жилой комплекс, возведенный в 1928-м для местных рабочих силами Мосстроя, там половину комплекса снесли в угоду неосталиниансу от “Донстроя”. Самый тревожный адрес — это, конечно, бывшее общежитие красной профессуры в конце Большой Пироговской работы Дмитрия Осипова и Алексея Рухлядева. Сейчас здание принадлежит Минобороны и не считается памятником, а военные видят в нем только кусок ценной земли. Непонятно, что происходит с главным корпусом Всероссийской строительной выставки. Там все закрыто и стоит на охране без движения, а окрестности напоминают рынок из 1990-х».
Некуда деться
Гигантская трапеция из серого бетона — Московский дворец молодежи служит верстовым столбом, который делит Комсомольский проспект примерно пополам. Задуманный в начале 1980-х как Дом пионеров для тех, кому от шестнадцати и старше, он был достроен лишь в 1987 году, а уже через четыре года ВЛКСМ, как и сама страна, где могли себе позволить такие дома, прекратил свое существование.
Московский дворец молодежи не стал ни местом для свободного творчества, ни модным концертным залом, а превратился в помесь мюзик-холла с торговым центром. В 1990-е здесь еще проходили какие-то интересные концерты, фестивали и рейвы, в 2000-е на огромной сцене дворца пела, отплясывала и потешала народ Высшая лига КВН, а сейчас реклама в СМИ и соцсетях призывает прийти туда то на «Шоу, которое пошло не так», то на очередной ремейк «Кошек». Для молодежи здесь остались только «Макдоналдс» и «Старбакс» и еще одно секретное место — спрятанный в подвале с левой стороны здания студенческий бар «Сыто-Пьяно» с небольшим танцполом и официантками-стриптизершами, раскручивающими посетителя на еще один шот текилы. Правда, кое-какое движение модных ребят в кроссовках с bluetooth-колонками, из которых доносится русский рэпачок, наблюдается тут же на ступеньках по вечерам, рядом с открытыми столиками «Бургер Кинга». Там же тусуется и возможное будущее московской молодежи — стайки курьеров «Яндекса» и Delivery Club.
«Из самого “Макдоналдса” нас гоняют, даже если мы что-то берем, — жалуется мне один из них. — Подходят и говорят: “Вы занимаете посадочное место, выйдите отсюда”. А что мы бегаем по их же заказам, им наплевать — ведь курьер не человек!»
История МДМ воплотила в себе главную проблему Хамовников — здесь нечего делать и некуда податься. Если перефразировать классиков советской литературы, то: «В одном тихом районе московского центра было так много ресторанов, больниц, аптек и магазинов “ВкусВилл”, что казалось, его жители рождаются лишь затем, чтобы поесть кавказской кухни, купить своей семье здорового питания, от чего-нибудь подлечиться и сразу же упокоиться на самом престижном кладбище страны».
Здесь был когда-то маленький клуб «Форпост» на Хамовническом Валу — осколок Московской рок-лаборатории, на сцене которого начинали «Мельница» и «Ночные снайперы». Но его закрыли в 2005 году, когда мэрия с неожиданной яростью повела наступление на все камерные клубы. Здесь недавно был Soho Rooms, да весь вышел. Здесь был «Дом у Дороги» на улице Доватора — самый известный блюзовый бар Москвы, а теперь в этом здании ресторан с охотничьим меню и мини-отель для любителей отношений в формате one-night stand. На него с усмешкой поглядывает своими окнами расположенный впритык Первый московский хоспис имени Миллионщиковой, всем своим видом говоря: «Memento mori, товарищ!»
Еще одной грустной иллюстрацией ко всей истории потенциально интересных мест в Хамовниках стала судьба ДК «Каучук». Памятник конструктивизма, построенный великим Мельниковым, в советские времена использовался как заводской клуб и для киносъемок («Берегись автомобиля», «Такси-блюз»), а после того, как завод растерял свою недвижимость, оказался никому не нужным. В зданиях старых советских ДК — уникальная акустика, здесь, несмотря на некоторую удаленность от станций метро, могла бы образоваться музыкальная мекка Москвы… Вместо этого в нем открывали то эротический театр, то китайский ресторан, то караоке и даже элитный подпольный бордель. Здание выкупило обратно Росимущество, и теперь в нем будет то ли представительство Крыма, то ли вообще непонятно что. Говорят, все дело в том, что в изначальном проекте не были предусмотрены артистические гримерки, а сделать их сейчас без капитальной перепланировки здания невозможно.
«В Хамовниках происходит то же самое, что и по всей Москве,— говорит мне старожил района журналист Илья Васюнин. — То есть причинение добра помимо желания горожан и создание каких-то идеальных пространств, над которыми они не властны. Конечно, большое влияние на район оказал прошлогодний чемпионат мира по футболу, потому что здесь по 15 раз переложили плитку и отделали все парки как игрушки. И вот мы сидим на дизайнерской лавочке посреди такого чистого, приглаженного скверика и оба знаем, что в любой момент сюда могут прийти рабочие, которые выломают эту лавочку и начнут перекладывать плитку на гранит. А потом придут опять, снимут гранит и положат плитку. Проблема скуки в Хамовниках — это общемосковская проблема с уничтожением культовых мест и унификацией городского пространства. На место того, что было интересно и популярно, приходят бургерные, кофейни, рестораны, и все они абсолютно безликие. Для меня культовыми являются те места, куда ты заявляешься и встречаешь 150 знакомых, где может сложиться свой круг вне социальных границ. В Хамовниках из таких мест остался разве что паб “Бергштайн” на Большой Пироговской, куда ты можешь пойти не чтобы одеться или съесть чего-нибудь экзотического, а просто выпить пива за относительно небольшие деньги. Больше нигде не осталось этого теперь уже редкого в Москве ощущения простоты и непосредственности. Все надо заново размечать и обживать с нуля, понимая, что и эти места недолговечны.
Именно этим Москва отличается от других европейских городов, например от Берлина, где такие места сбора существуют долго и являются продолжением комьюнити. Причем все это может выглядеть абсолютно непрезентабельно и обшарпано, как, например, клубы в гэдээровских панельках в Кройцберге. А у нас все замечательно выглядит, но живая жизнь из этих мест уходит».
Последний приют наркома
На противоположной стороне Комсомольского проспекта — царство сталинского ампира и неоготики. Рядом с тем местом, где Герасим утопил свою Муму, вдоль реки встали строем дома, некогда предназначавшиеся для не самых последних «ответственных товарищей». Самый известный из них — №50 по Фрунзенской набережной, который раньше в народе называли домом свергнутых вождей за то, что здесь доживали на персональной пенсии отрешенные от власти Маленков, Молотов и Каганович.
Отдельная тема — это наш тихий конфликт с балетным училищем. Мы всегда радовались тому, что оно у нас есть — на учеников этого заведения всегда приятно было посмотреть, и от этого сам стараешься держать спинку ровнее. У них там большая красивая территория, где местные всю жизнь гуляли с детьми и собаками. Но несколько лет назад они закрыли все забором, а их ученикам этот сквер не нужен, они сразу оттуда уходят. Получается классическое “ни себе, ни людям”, а мне некуда пойти листиками пошуршать. И вообще считается, что у нас тут зеленый район, но я смотрела старые советские фотографии, так вот — зелени стало сильно меньше. А еще земля тут стоит бешеных денег, поэтому за каждый квадратный метр идет постоянная война с девелоперами, наши мундепы уходят с посттравматическим синдромом. А так все неплохо, такой спальный район посреди московского центра. Тут даже кофейни есть, правда, ни одна мне не нравится. Недавно даже баскетбольную площадку нам построили».
Точно такой же внутренний элитный район есть и на противоположной стороне Хамовников — это кварталы, прилегающие к Савинской и Ростовской набережным. Главная улица здесь — Плющиха, главное воспоминание — то самое кино про три тополя. Дом, который вместе с таксистом искала героиня, где «церква под землю ушла» — это Дом архитектора на Ростовской, 5. Но классических ампирных сталинок здесь не так много — в основном встречаются брежневские кирпичные элитники вперемешку с бывшими доходными домами конца XIX — начала XX века, но всю эту цветущую сложность постепенно прижимает современная застройка премиум-класса.
Плющиха — район дипломатов и военных, здесь находятся посольства Турции, Колумбии и Южной Кореи, но взгляд надолго привлекает огромный конструктивистский «Комод» Общевойсковой академии. Жаль, что убрали макет «танка Первой мировой войны», но еще хуже, что в новейшие времена его заменили на настоящий БМП и поставили у входа орудия времен Второй мировой — все вместе смотрится как безумная эклектика. Но, видимо, военные перепутали оформление фасада с музейной экспозицией, а также забыли про символизм и стилистическое единство.
Здесь живут самые довольные жизнью хамовнические обыватели, здесь царство тихих двориков и маленьких ресторанчиков «для своих».
«Свой дом мы даже отреставрировали сами, — рассказывает местная жительница Мария Шабат. — Это маленький доходный дом Щербаковой, всего один подъезд и одиннадцать квартир, две из них — наши. Его начали строить в 1912 году, сдали только в 1927-м, видимо, это была частая история с такими домами. Их стали строить везде, как только провели канализацию за Садовое кольцо. А потом случилась война, потом — революция, и не успели доделать. Видимо, поэтому я так и не смогла найти документы, где был бы окончательный его вид, поэтому многие элементы нам пришлось додумывать самим. В общем, мы подсчитали и поняли, что дешевле обойдется привести его в порядок, чем въезжать в новостройку, да и не люблю я новых соседей.
В общей сложности все это обошлось нам не так уж дорого: фасад — миллион, портик — примерно 600 тысяч, ремонт и отделка подъезда — около 4 миллионов, двери и домофон — около 500 тысяч. Причем мы не брали ни у кого никаких разрешений, а просто взяли и сделали. Потом муж сказал, что по официальным каналам мы бы влетели миллионов на двадцать. Но в итоге все вышло так хорошо, что “Жилищник” и соседи от нас отстали.
Течение жизни в Хамовниках и особенно на Плющихе нас более чем устраивает. Мы люди спортивные и пешие, я бегаю везде, с мужем оба ходим в “Анатомию” — это такой ну очень специальный спортивный клуб персональных тренировок на метро “Спортивная”. Насчет поесть — из местных заведений мы ходим в Rico и “Сахалин” в “Азимуте”, еще мужу очень нравятся устрицы на Усачевском рынке, говорит, прям волшебные. Местные магазины нас не особенно интересуют — пользуемся доставкой. Дети учатся тоже тут, в “Золотом сечении” — это одна из первых московских частных школ, семейное предприятие.
Куда-то целенаправленно ходить, тусоваться и сидеть по кабакам — зачем оно нам? Мы люди тихие, и район вокруг такой же тихий и буржуазный. Для кабаков мы староваты и ходим теперь только туда, где знаем хозяев. Районное комьюнити тут есть, но оно такое же, как мы сами — взрослое, спокойное. На всех беговых дорожках аншлаги, на всех чтениях, собраниях, даже, простите, выборах — аншлаги. На детских праздниках и площадках всегда толпы, на Усаче всегда знакомые, хамовчане на улицах здороваются, в группах Хамовников меняются цветами и рецептами. Это очень общинное. Ну а то, что мы не орем пьяные песни по ночам и не рейвимся, так это мы тут не делаем, потому что здесь спят наши дети».
Попрощаться с Хамовниками можно в любой точке, но лучше всего для этого подойдет одетый в гранит пятачок перед метро «Парк культуры». Отсюда можно куда угодно: налево — Садовое кольцо, направо — парк Горького и «Музеон», а прямо перед носом — Музей Москвы и Центр документального кино. Здесь все кого-то ждут, а потом обязательно куда-нибудь идут вместе, а за спиной у них проваливаются в закат безбрежные квадратные километры самого дорогого в Москве жилья, исторических памятников, офисов и безжизненной пустоты. «Спальный район московского центра», как и было сказано.
Фото: Карина Градусова