Десять лет назад сюда переехал снесенный Черкизон, и жизнь в Люблино изменилась до неузнаваемости. Дошло до того, что прошлой осенью москвичи признали Люблино самым неподходящим для жизни районом города. Никита Аронов исследовал его и обнаружил кафе без русскоязычных меню и объявления в подъездах на китайском.

Прямо у метро мужчина среднеазиатской наружности громко кричит что-то на незнакомом языке. Понятно только слово «Садовод» — человек этот явно зазывает земляков воспользоваться маршруткой до одноименного рынка. До 2009 года в Москве была одна главная вещевая оптовка — Черкизовский, а после его сноса рынков стало два: торгово-ярмарочный комплекс «Москва» в 10 минутах ходьбы от «Люблино» и «Садовод» на МКАД, куда тоже все добираются от этого метро, но на маршрутках. И жизнь района приобрела неповторимый оттенок, который замечаешь сразу, как только выходишь из метро.

Первое, что бросается в глаза — целое скопление легального и не очень общественного транспорта. Есть потрепанные жизнью «газели», есть желтые легковушки-такси с шашечками, работающие в режиме маршрутки и берущие за проезд к рынку по 35 рублей с человека.

В 50 метрах от метро расположен бесплатный городской туалет, и это, наверное, самый посещаемый туалет в городе.

— Я тут только вторую смену работаю и нахожусь в шоке, — признается пенсионерка, смотрительница уборной. — Здесь все время толпы. Только уберусь, и через несколько минут снова грязно. Лужи на полу все время — это потому что они из бутылок подмываются. И бутылки эти я постоянно выкидываю. Раньше я работала в торговом центре в «Текстильщиках», и публика там была спокойная, ничего похожего.

В прошлую, самую первую, смену было сразу два ЧП. Сначала в туалет пришли колоться наркоманы. Смотрительница почему-то уверена, что это были грузины. А под вечер кто-то начал барабанить в металлический козырек мужского отделения.

— Очень страшно было. Я тихонько-тихонько тут все закрыла и через женское отделение сбежала, — рассказывает бабушка.

В «Билле» у метро тоже не совсем обычная для Москвы публика. Вот китаянка с коляской стоит у лотка с яблоками. Вот другая, с тяжелой черной косой, выбирает соки. Попадаются дамы в хиджабе и кавказские бабушки. Хотя классических московских пенсионерок, конечно, тоже хватает. В соседнем «Бургер Кинге» бабушек нет, зато еще большее смешение наций. Вот уплетают бургеры хмурые мужчины с правоверно-мусульманскими бородами. Вот парочка молодых китайцев воркует за столиком. За соседним весело болтают трое темнокожих.

— Днем тут много кавказских бабушек и тетушек с детьми. Русских мало. И у меня, признаюсь, развилась уже некоторая ксенофобия, — рассказывает ивентщица Светлана, живущая на Краснодарской улице, как раз напротив торгово-ярмарочного комплекса «Москва».

Две половины населения района существуют каждая в своем режиме. Приезжая половина просыпается первой.

— Если с собаками в 4–5 часов утра гуляешь, то видно, как со всех окрестных домов к рынку тянутся вереницы людей, прямо как муравьи к муравейнику, — рассказывает Светлана.

Рынок открывается в 5 утра, но надо ведь подготовиться, лавки отпереть. А в 8–9 тащатся к метро остальные жители. Это у мигрантов работа рядом с домом, а для обычных люблинцев тут классический спальный район.

Попытка сопротивления

Светлана любит шутить, что вид из ее окна называется «Москва и “москвичи”». Потому что весь задний план занимает рынок, а перед ним располагаются Ломаковский музей старинных автомобилей и мотоциклов и огромная стоянка «москвичей» и «волг». Машины часто без стекол, ржавые, некоторые с отвалившимися колесами, общий их вид напоминает автосвалку из американского фильма.

Это первый в Москве частный автомобильный музей, основанный в конце перестройки. В свое время Юрий Лужков обещал сделать ему хорошее капитальное здание, но теперь об этом намерении напоминает только закладной камень. А музей, как и 30 лет назад, помещается в уродливом ангаре.

— Не стало Лужкова и ничего нам теперь не построят, — вздыхает охранник-пенсионер. — А на эти машины не обращайте внимания, они не музейные, а частные, стоят тут на продажу.

Охранник нервно оглядывается по сторонам и продолжает:

— Вот буквально тут у кафе недавно человека убили, ко мне полиция приходила. Они постоянно друг друга убивают. Очень плохой район стал, многие уехали. Я и жене говорю: «Давай тоже свалим».

Нельзя сказать, что Люблино когда-нибудь было престижным местом.

— У меня эта квартира с 2005 года. Когда ее покупали, считалось, что район этот так себе, пролетарский со всеми вытекающими, — рассказывает Светлана. — Тут вроде давали квартиры работникам АЗЛК. Так я еще застала, как с 8 утра у первого подъезда стояла куча одних и тех же алкашей. Торговый центр «Москва», кстати, тогда тоже уже существовал. Но он стоял полупустой, и там много русских работало.

На тот момент это был обычный вещевой рынок на окраине, которым пользовались преимущественно местные. Там можно было купить все, от ботинок до компьютера. А еще посмотреть кино — незадолго до переезда Черкизовского на территории «Москвы» как раз построили единственный на весь район кинотеатр. Там же были каток и боулинг.

— Когда туда переехал Черкизон, многие соседи начали возмущаться, пытались противостоять, какие-то митинги устраивали. Но меня это особо не трогало, у меня была своя жизнь, — признается Светлана.

А вот Дмитрий Кеменов, инженер и ударник рок-группы, был как раз среди тех, кто активно боролся.

— Район тогда изменился на глазах меньше чем за неделю, — вспоминает он. — На другой день после закрытия Черкизовского рынка на наших улицах появились китайцы и вьетнамцы. Приехали и встали по дворам вереницы междугородних автобусов по 30–40 штук. Настоящий кошмар: грязь, мусор, из автобусов по ночам выбрасывали бутылки с мочой.

Рынок тоже сразу начали переделывать.

— Прежних арендаторов выдавили, подняв им аренду втрое, — вспоминает Дмитрий. — Через два года кино и каток закрыли, якобы на реконструкцию, а потом снесли и построили вместо них дополнительные павильоны.

В первые же дни в районе возникла инициативная группа «НЕТ Люблизону», центр сопротивления со своим форумом. Дважды в неделю проводили собрания, Дмитрий, как и многие другие активные жители, дисциплинированно посещал их все. Борьба продолжалась два месяца. Были за это время митинги, согласованные и несогласованные, на некоторые набиралось до тысячи человек. Был марш, был даже молебен. В те дни жители собрали более 30 тысяч подписей против рынка.

Основным местом противостояния стал пустырь между рынком и улицей Кожедуба. Когда-то это место было зарезервировано под строительство троллейбусного парка. Потом на пустыре, частично окруженном бетонными заборами, проводили фестиваль граффити. Там и устраивали основные собрания и митинги.

— Но через два месяца в один прекрасный момент инициативная группа просто пропала. Сайт тоже работать перестал, — рассказывает Дмитрий. — Одни говорят, что их запугали, другие — что купили. Так или иначе, борьба на этом закончилась.

А ту площадку, где все митинговали, префектура превратила в гигантскую автостоянку для работников и гостей рынка.

— Теперь мой район фигурирует во всех криминальных хрониках. Еще иероглифы эти на маршрутках. Как будто я не в Москве, а в другой город приехал, — сетует Дмитрий. — Но человек ко всему привыкает. А ведь это место, где я родился и где живу всю жизнь. Мне больше идти некуда. Но мы не оставляем надежды, что когда-нибудь «Москву» снесут так же, как Черкизон. Не может такое долго существовать.

Не один Дмитрий считает, что район испортился. Прошлой осенью портал Domofond опросил более 4 тысяч человек о качестве жизни в разных районах Москвы. Люблино набрало 5,2 балла из 10 возможных и заняло последнее место по Москве.

Нехорошие квартиры

Сразу же после переезда сюда Черкизовского рынка по всему району расклеили объявления об аренде жилья. Дмитрий показывает мне фотографию одного из них. За однокомнатные квартиры жильцы готовы были платить до 35 тысяч рублей в месяц, за двушки — до 50 тысяч, за трешки — до 70, а за более крупные — до 80 тысяч. Год, напомним, был кризисный, и для того времени и района предложение выглядело неприлично щедрым.

— Инициативная группа расклеивала свои объявления, чтобы жители не сдавали квартиры приезжим, — вспоминает Дмитрий. — Но деньги решают все. Во всех домах появились «резиновые» квартиры, в которых селились по 10–20 человек. Знаю, например, что мой сосед, который раньше работал на рынке и которого оттуда выдавили, сдал жилье мигрантам, чтобы как-то компенсировать потери.

Фактически в Люблино существуют два параллельных рынка арендного жилья. Одни квартиры, со специальной пометкой в объявлении о том, что ТЦ «Москва» близко, сдаются по 40 тысяч рублей в месяц и выше. Чем ближе к рынку, тем дороже. А такие же квартиры с ремаркой «только славянам» — по 25 тысяч.

— Тут жилье стоит дороже, чем в центре Москвы. По 45 тысяч за однушку просят. Поэтому многие живут по 8–10 человек, — жалуется мне Алишер, только-только приехавший из Таджикистана.

Сам он, впрочем, устроился просторнее — снимает с тремя земляками однокомнатную квартиру. Но вообще Алишер хочет жить и работать где-нибудь в другом районе, только не в «Москве»:

— Да, грузчик там может зарабатывать 100 тысяч в месяц. И даже больше. Но только это не работа, а концлагерь: с 5 утра до 7 вечера. Дышать там нечем и солнца не видишь. И, конечно, 100 тысяч платят только тому, кого хорошо знают. А сначала за такую же работу будет только 50. Я для этого уже стар.

Стоит ли удивляться, что при таких заработках и режиме работы квартиры в ближних окрестностях рынка сдаются быстро и по хорошей цене. А вот покупать жилье в Люблино мигранты не стремятся. Не очень хотят здесь жить и обычные москвичи. Поэтому цены продажи квартир тут ниже, чем по соседним районам. По данным ЦИАН, средняя цена за люблинский квадратный метр — 145 604 рублей. В Марьино, которое на одну станцию метро дальше от центра — 153 897 рублей. А в Зябликово, которое еще дальше — 150 086.

— Многие поуезжали из района. Другие, может, и хотят это сделать, да только продав здесь квартиру, аналогичной в другом районе уже не купить, — говорит Дмитрий. — Один выход — сдать жилье мигрантам и снять себе что-нибудь в более благополучном месте.

Львиная доля его соседей так и сделала.

— У нас примерно 40% квартир сдаются работникам рынка, — констатирует Дмитрий. — Дом за десять лет конкретно деградировал. Грязь в подъезде. Даже тараканы появились. У меня на лестничной клетке пытались выставлять мусор на лестницу, возле мусоропровода. Причем в пакетах ТЦ «Москва», типа, никто не догадается. Я им его несколько раз под дверь возвращал. Вроде перестали.

В подъезде у Светланы на каждой лестничной клетке висит объявление, призывающее не бросать мусор, где попало, а пользоваться мусоропроводом. Текст на двух языках: русском и китайском. Второй длиннее и содержит ссылки на законы, карающие за разбрасывание мусора. Так китайцы лучше понимают просьбы.

— Надо мной в такой же однушке живет семья приезжих с детьми. Подо мной вообще аул какой-то, толпа народа, — рассказывает Светлана. — С тех пор как у нас трубы поменяли и дырки не заделали, слышимость в квартире аховая. И если бы они по-русски говорили, я бы все до последнего слова понимала.

Но днем и внизу, и наверху тихо — жильцы на рынке. На первом этаже возле почтовых ящиков стоит обычная коробка для рекламной макулатуры. Кто-то положил в нее старые кроссовки.

— Многие новые соседи почему-то выбрасывают мусор сюда, — говорит Светлана.

Рыночное окружение

На газоне по дороге к рынку валяются пакеты от насвая и колпачки от шприцов. По столбам развешаны объявлений с рекламой интим-услуг: «Восточная девушка познакомится с мужчиной». В закутке между «Москвой» и бетонным забором полицейской части запаркована колонна машин: пара грузовичков, пара микроавтобусов. В них грузят какие-то перемотанные желтой пленкой тюки. На машинах табличка «Грозный».

— А в прошлый раз я приходила, все тут на Дагестан были. Они, наверное, в разные дни по разным направлениям, — рассказывает Светлана, вызвавшаяся проводить меня до рынка.

На оптовке очередная стройка, она вообще непрерывно перестраивается. Одноэтажные ряды переделывают в двухэтажные. Возводят новые склады.

— Там у них, кстати, битком. Как-то мне под одно мероприятие нужен был склад рядом с домом, так я пошла в «Москву» и не смогла найти свободного места, — рассказывает Светлана.

У ворот стоят охранники с ружьями наперевес. Говорят, после мартовских полицейских рейдов охрану рынка усилили. Торгово-ярмарочный комплекс «Москва» — это своего рода город в городе. В принципе, его можно вообще не покидать, потому что внутри имеется все необходимое. Есть закусочные китайской, турецкой и среднеазиатской кухни, продуктовые магазины для внутреннего пользования, банк, дешевый медицинский центр для мигрантов. Есть даже целая гостиница с характерным китайским названием «Дружба».

Но и вокруг рынка кипит своя, особая жизнь. Даже ближайший банкомат «Альфа-банка» сходу сообщает мне, что принимает карты китайской платежной системы «Юнион-пэй».

В первом этаже жилого дома на Тихорецком бульваре работает кафе «Иссык-Куль». Вентиляционные трубы тут украшены узбекскими узорами. На возвышении отдельные кабинеты со шторками, где уже в 4 часа дня отдыхают за чаем солидные немолодые торговцы. В туалете специальный кувшин для омовений. В общем, место для своих.

— Здесь лучшая узбекская кухня, повар у них — узбек из Киргизии, — рассказывает мне бородатый мужчина в тюбетейке из-за соседнего столика.

Мужчину зовут Муртади, он таджик из Душанбе. В Москве уже давно, раньше работал на «Черкизовском». Грузчиком, потом продавцом:

— А теперь у меня своя точка с обувью. Китайской, конечно. Тут другой обычно не бывает. «Москва» мне нравится меньше, чем «Черкизон», потому что тут аренда дорогая.

Сейчас, после облав и рейдов торговля идет плохо и вообще все неспокойно. Муртади даже семью на родину отправил. А так он снимает здесь приличную двухкомнатную квартиру.

Еще чуть-чуть, и Муртади начинает со мной разговор о религии, и вот уже он находит в моем телефоне выступление какого-то исламского проповедника с русским переводом. Проповедь, кстати, весьма добрая, в духе религиозного примирения.

Но тут официантка приносит мне счет. В кожаной папочке наклейка с номером карты «Сбербанка» — такие здесь безналичные расчеты. Салат, чай, лепешка и отличный лагман обошлись мне немногим дороже 300 рублей.

У китайского торгового люда свои заведения. С другой стороны «Москвы», на Цимлянской улице прямо над «Пятерочкой» работает ресторан китайской кухни. Но вывеска — единственное, что здесь есть на русском языке. Внутри солидная обстановка недешевого китайского ресторана. И цены в меню немаленькие. Но если не знать китайского, то разобрать в меню можно только цифры. Русская и английская версии отсутствуют. А с официанткой можно общаться только с помощью google-переводчика. Впрочем, посетителей сейчас нет. Основная публика была в обед.

Вечер

Хотя «Москва» официально работает до 8 часов вечера, к 5 часам половина лавок уже закрыта, а к 6 закрываются почти все. В это время из торгового центра непрерывным потоком тянутся люди. Это похоже на вечерний разъезд из театров или час пик в «Москва-Сити».

На ближайших автобусных остановках выстраиваются очереди на маршрутку. С десяток машин разных марок, но сплошь белых занимают весь перекресток в ожидании пассажиров. Стоит присмотреться к машинам, как меня окружают человек пять смуглых мужчин и пытаются вырвать из рук блокнот. Они подозревают, что я записываю их номера, и почему-то очень этого боятся.

Постепенно заполняются посетителями чайхана «Самарканд» и притаившийся за гаражами банкетный зал «Ашкым». Тут ценник повыше, чем в кафе, и вообще сюда приходят не есть, а танцевать и веселиться. Курятся кальяны, молодой человек на сцене поет в микрофон «Дым сигарет с ментолом» и под эту музыку уже топчутся в танце две первые пары.

На задах «Ашкыма» расположилась одноименная сауна. Раньше у нее была вывеска, на которой были изображены обнимающиеся мужчина и женщина, но теперь вывеску убрали, так что все не так откровенно.

Люблинские дворы подальше от рынка похожи на все другие дворы спальных районов Москвы. Но чем ближе к «Москве», тем больше гостей столицы. Вечером они сидят на лавочках, курят, гуляют с детьми. Приезжая молодежь после рабочего дня высыпает на спортивные площадки. На футбольном поле у 460-й школы состав игроков интернациональный. На воротах стоит рыжий паренек, и язык общения русский. А вот в сквере у метро русского языка не услышишь. Человек тридцать смуглых мужчин стоят кучками и упражняются с мячом на футбольном поле. Рядом играют в баскетбол маленькие китайцы.

Темнеет. От метро тащатся вернувшиеся с работы местные жители, но обходят спортплощадку стороной.

Фото: Олег Яковлев