Август 2022 года оказался самым жарким в Москве за всю историю метеонаблюдений, которые ведутся с 1879 года. Среднемесячная температура составила 22°С, что на 0,2°С выше, чем в кошмарном 2010-м. Жара обновила рекорд и по числу знойных дней, когда воздух прогревался более чем на 28°С — таких было 16. Ушедший август стал еще и самым сухим с 1938 года — выпало всего 3% осадков от нормы. Результаты этих аномалий можно было буквально обонять: Москву вновь, как и 12 лет назад, окутал смог от лесных пожаров.

Температурные рекорды этим летом били не только в Москве. Сильнейший зной обрушился на страны ЕС. Еврокомиссия официально признала, что такой сильной засухи не было 500 лет. Две трети территории континента столкнулись с дефицитом влаги, говорится в докладе Европейской обсерватории засухи. Природная аномалия приведет к сокращению урожая, к проблемам в энергетике и в транспорте, жалуются европейские чиновники. Пекло летом было и в Китае. Власти объявили национальное «желтое предупреждение», поскольку весь юг страны больше 60 дней страдал от аномальной жары, а количество осадков упало на 60% от нормы. Только в регионе Чунцин пересохло 66 рек.

— Температурные показатели 2022 года — это «новая норма», — говорит директор климатической программы Всемирного фонда дикой природы (WWF) Алексей Кокорин. — И эта норма будет ужесточаться по мере потепления, которое вызвано усилением людьми парникового эффекта.

Впрочем, это не значит, что августовские температуры 2022 года будут повторяться или даже расти каждый год. И сезонные, и годичные колебания погоды, в том числе атмосферной температуры, довольно велики, порой больше общего показателя глобального потепления. Хотя в России климат меняется в два-три раза быстрее среднего по планете и уже на 2,5°С превышает норму конца XIX века. Однако, несмотря на монотонный рост средних показателей, интерпретировать годовые или сезонные рекорды ученые считают некорректным.

— Нас интересуют длительные промежутки времени, по стандартному определению 30 лет, — говорит заместитель директора Института физики атмосферы им А. М. Обухова академик РАН Владимир Семенов. — И, глядя с большой дистанции, уже можно говорить, что, например, даже самые холодные годы XXI века теплее самых теплых в начале XX-го. Таких жарких сезонов, как в этом году, становится все больше, а сами они длятся дольше, чем в прежние десятилетия. Поэтому нынешний год — это окно в будущее. Мы не знаем, какая будет погода в 2023 году, но знаем, что такая жара, как в 2022-м, будет случаться все чаще.

Уже сейчас волны жары, когда температура воздуха на 10° и более превышает сезонную норму, накрывают среднюю полосу России в пять раз чаще, чем сто лет назад. Хотя основной эффект глобального потепления в России сказывается не летом, а весной. В любом случае ключевой эффект не в росте среднего градуса, а в увеличении амплитуды колебаний.

— Сжигая ископаемое топливо, человек нанес климатической системе довольно сильный толчок, — говорит Алексей Кокорин. — Сдвинули глобальную температуру всего на 1°С, но раскачали всю систему довольно значительно. Воздушные массы стали существенно больше передвигаться по оси юг-север. Горячий воздух с юга и холодный воздух с севера все чаще и все глубже проникают вдоль меридианов. И средняя температура складывается из гораздо больших колебаний, чем раньше.

В планетарном масштабе 2022 год вряд ли станет рекордным, предполагают эксперты. Но, если бы не фактор антропогенного потепления, то он вообще, скорее всего, должен был оказаться относительно холодным. Во всяком случае, этому способствуют естественные природные циклы, связанные с колебаниями температуры воды в Тихом океане, две фазы которых называются Эль-Ниньо и Ла-Ниньо. Алексей Кокорин констатирует: «В каждом конкретном году естественные процессы сильнее, чем антропогенный фактор, и в среднем способны компенсировать его. Но он накапливается с годами, и в масштабе 50 лет оказывается сильнее природных колебаний. Сейчас, например, фаза ослабевающего Ла-Ниньо, а это поток тепла из атмосферы в океан. Пики же атмосферных температур обычно приходятся на Эль-Ниньо — мощный вброс тепла из океана в атмосферу. То есть 2021 и 2022 годы должны быть заведомо холоднее 2020-го. Самые большие риски несут годы, когда природные циклы накладываются на накопившийся эффект антропогенного потепления (как случилось, например, в 2010-м). В ближайшие годы планета переживет очередную фазу Эль-Ниньо. И тогда вероятность новых температурных рекордов и погодных аномалий станет максимальной. Ученые считают, что в ближайшие пять лет хотя бы один год среднегодовая температура превысит рубеж в 1,5°С от нормы конца XIXвека. «А к 2035 году превышение нормы на 1,5°С станет устойчивым, то есть средним за пять последующих лет. Лозунги, прописанные в Парижском соглашении по климату, выполнены не будут».

Москва субтропическая

Климатический центр Росгидромета строит сценарные прогнозы изменения климата на территории России на основе ансамбля глобальных климатических моделей. Три основных сценария — RCP 2,6, RCP 4,5 и RCP 8,5 — отличаются друг от друга прогнозом глобальных выбросов CO2 и других парниковых газов в атмосферу в ближайшие десятилетия. Первый из них — самый оптимистический, исходит из того, что все страны будут выполнять базовые условия Парижского соглашения по климату. Ученые считают его слишком оптимистическим и маловероятным. Наиболее вероятен второй, который можно назвать инерционным: добыча и использование ископаемых источников энергии выйдет на плато, но превысит обязательства правительств. RCP 8,5 — самый драматический сценарий, который реализуется, если уровень выбросов не только не стабилизируется, но будет расти темпами, которые наблюдались в минувшие полвека. Эта катастрофическая модель вряд ли реализуется на глазах живущих сейчас поколений, но позволяет оценить верхние пределы возможных изменений.

Согласно RCP 8,5, среднегодовая атмосферная температура в Москве и Московской области уже в 2040−2060 годах будет на 3,1°С выше, чем в базовый период 1980−2000 годов. А к концу нынешнего века поднимется еще на 2,5°С. Если 30 лет назад «московской нормой» были скромные 5,5°С, то к концу века будет 11,1°С, больше, чем сегодня в Одессе. Это, однако, не значит, что на Садовом кольце тополиные аллеи сменятся на буковые или платановые.

— Одесса — город приморский, там межсезонные колебания температур значительно меньше, — объясняет разницу Владимир Семенов. — А у нас контраст температур около 30°. При таких изменениях, которые предполагает сценарий RCP 8,5, зимняя температура у нас поднимется на 8−9°С, а летом только на 4°С. Зимы станут практически бесснежными. Хотя вторжения холодных масс воздуха все равно будут случаться, но будут сменяться периодами, когда даже в январе температура может подниматься до +10°. Май в таком случае будет похож на сегодняшний июнь. Но ландшафт за такой короткий промежуток времени почти не изменится. Появятся новые растения, но обыватель этого не заметит.

Старший научный сотрудник Института океанологии РАН и профессор Альпийского университета Гренобля Ольга Зорина считает, что выращивать в Москве субтропические культуры даже в экстремальном случае вряд ли получится.

— Изменится не только температура, изменится режим осадков, — рассуждает она. — А это хуже всего поддается прогнозированию. Средняя полоса России не станет Сахарой, климат будет скорее более влажным. Арбузы и виноград этого не любят. Но пояса растительности будут сдвигаться на север — это происходит уже сейчас. Но если говорить в категориях рисков, то такой рост температуры для нас будет означать очень большой рост частотности экстремальных погодных явлений. Периоды жары будут чередоваться с волнами холода; будут повторяться нехарактерные для этих широт явления вроде смерчей и ураганов, катастрофические ливни и наводнения.

Алексей Кокорин считает, что, если будет сбываться сценарий RCP 8,5, к концу века и вовсе будет «ужас-ужас». Условия станут почти невыносимыми; настолько, что придется переносить столицу. Пожилые и люди с хроническими заболеваниями в Москве в таком случае жить фактически не смогут. «Но вопрос о выживании человечества не стоит даже в этом случае», — оптимистически резюмирует он.

О выживании человечества в целом можно не беспокоиться — по крайней мере, в связи с изменением климата. Но его цена все равно будет велика. Даже если ситуация будет развиваться не по катастрофическому сценарию RCP 8,5, а по более вероятному RCP 4,5, среднегодовая температура в Москве и области к концу века поднимется «всего» до 8,7°С. Но складываться она будет из широкой амплитуды погодных колебаний, которые многократно побьют и рекорды 2022-го, и даже беспрецедентного 2010 годы. Тогда ущерб экономике России оценивался в $15 млрд. Правительство запретило экспорт пшеницы, ржи и овса, чтобы не допустить голода в стране, но из магазинов все равно исчезла гречка, а цены на хлеб, крупы, молоко и мясо птицы резко выросли. В июле 2010 года показатели смертности выросли в Москве на 50,7% и на 17,3% в Московской области. Аномальная жара и смог от лесных пожаров обошлись стране по меньшей мере в 56 тыс. жизней.

Приспособимся?

Скептики, сомневающиеся в том, что воздействие человека стало решающим фактором глобального потепления, говорят, что в истории даже на протяжении последних 10 тыс. лет были периоды с более теплым климатом. Это действительно так, уверены палеоклиматологи, изучающие историю климата по ледниковым кернам, изменению толщины годичных колец деревьев и другим материальным свидетельствам. Самым теплым был климат в эпоху Атлантического оптимума, примерно 8−10 тыс. лет назад. Именно на это время пришлась неолитическая революция, когда древние люди перешли от охоты и собирательства к производящему хозяйству. Закончился (или, по мнению некоторых ученых, прервался) Атлантический период довольно резко: примерно в 6200 г. до н. э. произошло загадочное катастрофическое событие, в результате которого глобальная температура упала на 3,3°С. Этого оказалось достаточно, чтобы уровень мирового океана сначала повысился на 1,2 м, а к 6000 году до н. э. из-за роста ледников понизился на 14 м. Похолодание уничтожило многие археологические культуры, созданные первыми земледельцами. На Кипре, например, население исчезло на 1500 лет. Археологи отмечают масштабную депопуляцию и миграцию целых племен и в других регионах.

— Действительно, такие резкие колебания случались и в прошлом. Кроме события 8,2 тыс. лет назад можно вспомнить о похолодании 30-х годов VI века и о знаменитом Малом ледниковом периоде XIV−XVII веков. Скорость этих колебаний была значительно выше, чем сейчас. И они точно не прошли человечеству и конкретным цивилизациям даром — в VI веке, например, по Средиземноморью прокатилась «чума Юстиниана», а Византия потеряла до 70% своего населения и уже никогда не оправилась. Но тут важно понимать, что эти резкие изменения всегда были направлены только в сторону похолодания. И у них были причины, действие которых было ограничено во времени.

Ученые считают, что климатическая катастрофа VI века стала результатом серии извержений вулканов, которые изменили прозрачность атмосферы. 8 тыс. лет назад климат мог похолодать из-за других факторов. Некоторые исследователи предполагают, что причиной мог стать прорыв ледяной «дамбы» в Северной Америке, благодаря которому в Атлантику попали миллионы кубометров холодной воды из приледниковых озер, покрывавших значительную часть нынешней Канады. Это могло изменить направление течений в северной части Атлантики и временно отключить одну из главных «отопительных систем» мира — перенос теплых вод и воздушных масс с юга на север. Хронологически с этими событиями совпадает и Стурэгга — предполагаемый сход исполинских ледяных селей в Норвежском море, который мог вызвать похожие эффекты.

Климатологи обсуждают возможность повторения таких событий. Есть даже соответствующий термин — «маловероятные события с очень высоким фактором влияния», рассказывает Ольга Золина: «Им посвящен отдельный раздел в отчете Межправительственной группы экспертов по изменению климата (МГЭИК). Это главный документ, в котором изложены все наши знания о климате. Речь идет о событиях, вероятность каждого из которых в отдельности мала, но если одно из них произойдет, то изменится все. Именно такие события становились причиной большинства крупных и резких колебаний климата в прошлом. Извержение вулканов, изменение глобальной системы течений в океанах в результате, например, разрушения Гренландского ледника и другие катастрофы мало изучены, но «могут привести к полной перестройке мировой климатической системы».

Если же катастрофы в ближайшем будущем не случится, то основные риски все равно будут связаны не с вектором перемен, а с их скоростью. Температура растет быстрее, чем экосистема успевает к ней приспосабливаться. В лесах не успевают вырастать новые породы деревьев, а старые в новых условиях все чаще становятся жертвами пожаров. Ареалы распространения растений, насекомых и животных меняются неравномерно. Инвазивные, то есть «захватнические» виды, распространившиеся в прежде не свойственный им ареал, могут угрожать местной флоре. Уже сейчас саранча встречается даже в средней полосе, большинство растений в которой беззащитны перед вредителями. Стремительное потепление является фактором, благоприятным для распространения эпидемий. Другие угрозы можно увидеть, взглянув на перспективы отдельных регионов планеты.

Классическим примером связи между климатическим и социальным кризисом называют сирийскую катастрофу 2010 годов. Из-за глобального потепления и нерационального хозяйствования в 2007−2010 годах Сирию настигла затяжная засуха. Она обрушила сельское хозяйство, вынудив сотни тысяч крестьян искать пропитания в городах. Социальное напряжение резко выросло, что стало важной предпосылкой взрыва 2011−2012 годов, вылившегося в десятилетнюю гражданскую войну. Аналогичные угрозы прямо сегодня нарастают в гораздо более близкой к России Средней Азии.

— В самых густонаселенных странах этого региона — Узбекистане, Таджикистане и Киргизии — потепление приведет к значительному сокращению горных ледников, — говорит Алексей Кокорин. — А это — основные аккумуляторы воды, от которой зависит сельское хозяйство. Это значит, что там будут мощные, но короткие весенние паводки, а потом жестокая засуха. Выжить там будет можно, если построить очень мощную, совершенную и дорогостоящую систему водного хозяйства. А кто ее построит? И на какие деньги? А раз так, людям просто не останется другого выбора, кроме того, чтобы уезжать — в Казахстан или в Россию.

Население Средней Азии за 30 постсоветских лет выросло вдвое и приблизилось к 60 млн человек. Более половины из них составляют сельские жители. Какой процент из них станет «климатическими беженцами», сейчас подсчитать трудно. Но на растущие риски указывают участившиеся социальные потрясения в регионе. Только в этом году крупные волнения прокатились по Казахстану, Таджикистану и Узбекистану.

— В международном праве нет понятия «климатический беженец», — говорит журналист Ксения Вахрушева, которая пишет об экологии и изменении климата. — Поэтому какая-то статистика очень затруднена. Трудно отделить климатических мигрантов от экономических. Если крестьянское хозяйство разорилось из-за засухи и люди уехали на заработки в город или в соседнюю страну, то как это классифицировать? Но сейчас разрабатывается методика, которая позволит оценить вклад изменений климата в рост глобальной миграции.

Академик Владимир Семенов считает, что в дискуссиях о климате очень много алармистских мотивов. «Мы как разумные, сознательные существа вполне в силах что-то предпринять, чтобы замедлить это потепление, взять его под контроль. Но пока разговоров об этом много, а реальная политика лишь раскручивает механизм потребления. Поэтому рост достиг своих пределов, и не понятно, куда двигаться. Но это уже политэкономия, это уже к Карлу Марксу. Вот сейчас разразился военный кризис, и мы видим, что ни климат, ни экология никого сильно не заботят, как не заботили в Ираке, в Сирии, когда годами горели нефтепромыслы».

Большинство климатических кризисов в истории приводили к коллапсу современных им цивилизаций. В Римской империи, Византии, в средневековой Европе правящие классы делали все, чтобы заморозить выгодный им социальный порядок. Обычно у них это получалось. Однако проверку меняющимся климатом эти порядки не выдерживали, и наступали целые эпохи бедствий, войн и депопуляции. И только спустя долгое время из кризиса рождалось новое общество. Разница лишь в том, что сегодня впервые заранее известны не только причины надвигающегося кризиса, но и механизмы борьбы с ним. Но хватит ли этого, чтобы избежать катастрофы, по-прежнему не ясно.