Когда-то здесь располагалась городская усадьба Охотниковых. Сохранились главный дом и два флигеля, остатки усадебной ограды, а дом напротив — это некогда известная на всю Москву Поливановская гимназия.

Это один из немногих московских двориков, где практически ничего не изменилось с 1817 года. Здесь сохранилась атмосфера какого-нибудь старого фильма, в котором еще вешают белье во дворе, все соседи знают друг друга и собираются вместе на праздники за общим столом. Вообще-то это вид не совсем из моего окна, я прихожу сюда в гости к своей мачехе. Она у меня замечательная, давно уже нет ни мамы, ни папы, а она мне заменила всех. Я зову ее мамулей. Летом мы сидим в этом дворике и пьем домашний лимонад, она рассказывает всякие истории — она у меня историк, а во дворике группы с экскурсоводом рассказывают свои.

Здесь живут в основном художники, и мамуля говорит, что это не случайно. Сохранить здания в своем первозданном виде не просто, а художники заботятся о нем, реставрируют помещения. Два полукруглых здания во дворе — одноэтажные бывшие каретные, вторые этажи были уже надстроены в 1930-е годы. В том, что слева, жили простые советские граждане, а в правом располагались художественные мастерские. И именно там сохранились и проемы, и входы, и фасад, каким он был в первоначальном виде. А здание слева уже утратило свой первоначальный вид, потому что простые жильцы не смогли творчески и со знанием дела подойти к сохранению исторического жилого фонда. Даже подлинные перила и стены сохранить не смогли. Так что как только мастерские превратятся в офисы, мы потеряем антик и всю историю, нельзя этого допустить.

Здание напротив — бывшая частная гимназия, которую открыл в 1868 году литературовед и общественный деятель Лев Иванович Поливанов. Она просуществовала до 1923 года. В гимназии царил культ Пушкина, и сам директор очень артистично и профессионально читал стихи любимого поэта. Сын Льва Николаевича Толстого, Лев, который тоже учился в этой гимназии, писал сразу после смерти Поливанова в 1899 году: «Кто из нас не помнит, с какой любовью, с каким пониманием Л. И. Поливанов, может быть, в сотый раз в жизни, но все с той же свежестью чувства читал перед нами какое-нибудь стихотворение Пушкина».

«Не человек, а какая-то двуногая, воплощенная идея гениального педагога», — говорили о нем современники. Поливанов вел латынь в первом классе, а русский язык и словесность — до старших. Скольким знаменитостям он дал дорогу в жизнь, указал их истинное предназначение! Например, выдающийся художник Александр Головин как-то на уроке по обыкновению валял дурака и разрисовывал учебники картинками к «Портрету» Гоголя. Его сосед по парте настучал директору. Головин от страха прятался под партой. Но Поливанов неожиданно сказал ему: «Зачем тебе науки? Тебе надо в художественное училище!» — и вручил Головину рекомендательное письмо. А книгу с рисунками оставил себе на память. Так что Головин ушел из шестого класса, не закончив гимназию, но став знаменитым художником.

Был в гимназии и нелюбимый одноклассниками мальчик, угрюмый и замкнутый. Учился он блестяще, у него была феноменальная память, но на всех уроках он занимался только шахматами. Вот что писал про него сидевший с ним за одной партой Георгий Римский-Корсаков: «Он присутствовал на уроках, но не жил интересами класса». А бесцеремонно воровал бумагу у Римского-Корсакова, исписав все свои тетради шахматными партиями. Звали мальчика Александр Алехин, будущий чемпион мира по шахматам. И Поливанов, увидев в нем что-то особенное, просто закрывал глаза на все его чудаковатости.

В 1897 году гимназист Андрей Белый совершил ужасный проступок — прогулял почти целую четверть без уважительной причины. По дороге в гимназию он попал под дождь и спрятался в читальне Островского, нашел там книгу Генрика Ибсена и пропал. Потом попался Достоевский, Тургенев, Гете, Гегель, и ученик день за днями проводил в читальне. Так прошло 50 дней, и настал час расплаты. Но реакция директора потрясла Белого. Поливанов его не исключил, только сказал: «Ничего-ничего, не горюйте, кажется, вы себя нашли».

Андрей Белый потом написал, что «преподаватели гимназии принадлежали к лучшему московскому, культурному кругу; не одною силою педагогических дарований их должно оценивать, а фактом, что человек, интересующийся культурою, в них доминировал над только “учителем”; хотя были в учителях и жалкие остатки от “человека в футляре”».

Яна Михайлина, читательница «Москвич Mag»

Если вы хотите стать героем этой рубрики и рассказать о своем виде из окна, напишите, пожалуйста, Наталье Журавлевой: nrobertova@mail.ru

Фото: Яна Михайлина