Судьба знаменитого фильма Данелии давно превратилась в сборник советских кинематографических легенд. Само начало проекта стало легендарным. Говорят, что сценарист Геннадий Шпаликов, обладатель известного на весь «Мосфильм» шебутного и непостоянного характера, предложил Данелии снять гениальное кино. Сюжет Шпаликов описал так: по летней Москве под дождем идет босая девушка, размахивая босоножками, а рядом едет мокрый велосипедист. «Хорошо, а дальше что?» — спросил Данелия. Но дальше Шпаликов еще не придумал.

Когда начались съемки, сразу стало понятно, что молодая команда в разгар московского лета воплощает замысел Шпаликова и без камеры. Фильм снимался на одном дыхании, а все обычные для съемок проблемы решались остроумно и без драм. Так, во время съемок знаменитой первой сцены с девушкой под дождем сама девушка, уже частично снятая, не пришла. Нужно было доснять крупный план босых девичьих ног. Для этого идеально подошла журналистка, случайно забежавшая на площадку. После съемок этой сцены глубокой ночью продрогшая и мокрая группа разъезжалась по домам. Никита Михалков ехал в одной машине с окоченевшим режиссером. Желая спасти Данелию от простуды, Михалков предложил заехать к нему домой за рюмкой водки. Данелия остался в машине, а Никита побежал к себе. Так глубокой ночью уважаемый автор гимна СССР Михалков-старший встретил собственного сына у заветного шкафчика с рюмкой водки в руках. Отец был поражен в самое сердце: сын — тайный алкоголик!

Знаменитая песня в фильме писалась тоже легендарно. У Шпаликова были какие-то наброски, но не текст. А между тем Андрей Петров уже написал музыку. Когда поиздержавшийся Шпаликов пришел на съемки в день выдачи аванса, режиссер с оператором Юсовым как раз крепили аппаратуру на крыше ресторана «София» для съемки московского заката. В мегафон Данелия сообщил на всю площадь Маяковского, что выдаст Шпаликову аванс только в обмен на текст песни. Испуганный Шпаликов сочинил все тут же прямо в ресторане. Данелия счел текст идеальным, но претензии высказал худсовет. В строчке «Над лодкой белый парус распущу, пока не знаю, где… » чиновники потребовали заменить слово «где» на «с кем». Неопределенность географической локации намекала на возможную эмиграцию.

Премьерой «Я шагаю по Москве» открыли новый кинотеатр «Россия». Как ни странно, и зрители, и критики в СССР предъявили фильму одну-единственную претензию: легкомыслие, «не отягощенное серьезным замыслом». Авторов называли лакировщиками действительности, которые слишком увлеклись «розовыми эмоциями» и не потрудились четко сформулировать, что, как и почему у нас «бывает хорошо». Многие критики купились на иронию псевдописателя-полотера Владимира Басова, с ученым видом заявлявшего молодому автору Володе из Сибири: «Мне хотелось бы большей определенности и вместе с тем сложности ситуаций, деталей, характеров… » В ту же дуду дудели и зрители, приученные к сложному проблемному кино о преодолении и героизме. Тон обсуждению задали еще при сдаче фильма чиновники Госкино. Во время худсовета между Данелией и комиссией состоялся несколько абсурдный диалог. «О чем ваш фильм?» — в лоб спросили режиссера. «Это комедия», — уклончиво ответил тот. «А почему не смешно?» — «Потому что это лирическая комедия». Сбитые с толку чиновники велели сохранить название нового жанра на афише и умыли руки.

Между тем фильм логично вписывался в волну великого оттепельного кино 1960-х: «Июльский дождь», «Мне 20 лет», «Друг мой Колька», Добро пожаловать… ». Более того, «Я шагаю по Москве» оказался частью не только советского, но и мирового кинопроцесса. Французская новая волна одновременно с Данелией влюбилась в тему городской прогулки, камерного теплого чувства жизни, легкости и оптимизма. Когда спустя пару недель после премьеры в СССР «Я шагаю по Москве» отправился в Канны на фестиваль, французы были в полном восторге. Название картины перевели не дословно, но цитатой из известной песни Джо Дассена «J’aime balader à Moscou» («Я люблю гулять по Москве»). У Дассена речь, конечно, шла о Париже, но Москва удачно вписалась и в ритм, и в традицию, а французы сразу поняли, о каком настроении идет речь. В Каннах фильм был удостоен почетного упоминания жюри: «За индивидуальность и обещания, которые режиссер выразил в своем произведении». Кинокритики тут же признали картину самой оптимистичной лентой фестиваля, а «Юманите» и вовсе расчувствовалась и объявила, что присудила бы Михалкову «Золотую пальмовую ветвь» за лучшую мужскую роль. Только ровно через 30 лет Михалков был близок к тому, чтобы действительно получить «пальму», правда, в качестве режиссера — за «Утомленных солнцем», но удостоился только Гран-при. «Пальмовую ветвь» в том году получило «Криминальное чтиво» Тарантино, которому не стыдно проиграть.

Фото: телеканал «Мосфильм. Золотая коллекция»/Fotodom