Мир, в котором к любому явлению норовит прилипнуть приставка «супер-», очевидным образом стремится к энтропии и некоторой инфляции переживаний. Особенно это видно в кино — давно ли вы испытывали пресловутый вау-эффект на фильмах про супергероев? На рубеже 2019 и 2020 годов ситуация неожиданно начала меняться, причем самым непредсказуемым образом.

В декабре на Netflix вышли «Два Папы», 1 января там же состоялась премьера десятисерийного «Мессии», а потом пришел черед «Нового Папы» — одного из самых ожидаемых и громких сериалов года. Авторы все трех произведений — очевидно, не сговариваясь — завели разговор не просто о высших или, там, сверхъестественных силах, а именно что о Всевышнем. И кто же мог предположить, что беседа эта окажется настолько увлекательной, а главное — востребованной?

В 1968 году на экран вышел «Ребенок Розмари» — первый голливудский фильм Романа Полански, ставший моментально классикой и по сей день остающийся шедевром на все времена. Спустя пять лет Уильям Фридкин снял «Изгоняющего дьявола», через восемь Ричард Доннер — первого «Омена», и в кино на долгие годы воцарилась то идущая на спад, то набирающая интенсивность мода на фильмы про дьявола. Именно про дьявола, а не про всяких чертей или вампиров с франкенштейнами, с которыми важнейшее из искусств разобралось гораздо раньше.

Причины, в общем, очевидны. Мир только-только оправился от шока Второй мировой, Доннер — просто еврей, а Полански — еврей с опытом жизни в Краковском гетто. Иными словами, идея о пришествии Антихриста у обоих режиссеров возникла не на пустом месте, да и резонансу, который вызвали их фильмы, тоже удивляться не приходится. Последний раз «Омена», выдержавшего три более или менее удачных сиквела, пересняли в 2006-м, и успеха эта затея не снискала. Мы, очевидно, перестали бояться черта с дьяволом. Оказалось, что есть вещи пожутче, например исламские фундаменталисты, руководствующиеся вполне себе святыми (по их мнению) побуждениями. Еще одним поводом для рассуждений о природе и месте божественного в нашей жизни для Америки стали, вероятно, и два срока Барака Обамы, которого в 2009-м приветствовали чуть ли не как спасителя человечества. С точки зрения развития искусства тут тоже есть своя логика: в конце концов, повысить ставки и удивить зрителя в контексте бума супергеройского кино и правда можно, разве что забравшись так высоко, чтобы выше (в контексте христианской культуры во всяком случае) было уже некуда.

И вот тут приходится констатировать, что нарисованные кинематографистами картины выглядят сколь убедительно, столь и неутешительно. «Мессия» показывает, что любые чудеса в эпоху фейкньюз вызывают больше подозрений, чем восторга. Явление Спасителя будоражит спецслужбы, провоцирует общественные беспорядки и вообще вроде как приносит миру больше вреда, чем пользы. Если поставить себя на место героев, то несложно обнаружить, что с учетом некоторых допущений такая реакция выглядит вполне достоверной. Бог не нужен, неудобен — здесь есть о чем подумать.

Примерно о том же, среди прочего, говорит и «Новый Папа». История про современного святого из первого сезона здесь трансформировалась во что-то вроде очерка нравов. Даже верующие, даже священнослужители настолько привыкли жить в ожидании чуда, что его прямое проявление вызывает протест, панику или, наоборот, приступы идолопоклонства.

Совсем по-другому тема веры поднимается в другом свежем сериале «Дом с прислугой». Явно ссылаясь на «Ребенка Розмари» Полански, М. Найт Шьямалан оставляет открытыми вопросы: является ли няня-подросток посланницей Божьей или всего лишь безумицей из религиозного культа? Возможно ли вознаграждение несчастным за их страдания? И если возможно, не сверхъестественное ли это и неподвластное человеческому пониманию провидение? Другими словами, видит ли кто-нибудь наши страдания и готов ли нас за них вознаградить? И если готов, кто это, если не Бог? Вроде бы в «Доме с прислугой» темы напоминают «Ребенка Розмари», но со знаком плюс — вместо безнадежного бессилия здесь предлагают снова начать верить, хотя во что именно, не показывают, потому что это должен домыслить сам зритель. И, может быть, мы переживаем новую главу веры в Бога, только это не слепая, как до XX века, вера, а осознанная, к которой человек сам возвращается, попробовав жить без нее и поняв, что это невозможно.

Апеллируя к одному из самых древних вопросов — вопросу веры, «Папа» и «Мессия» не только говорят о необходимости «проапдейтить Библию» (по рекомендации Шэрон Стоун из пятой серии). Эти сериалы вдруг демонстрируют, что индустрия развлечений по-прежнему способна по-настоящему будоражить, вызывать не только смех и слезы, но и настоящее беспокойство. И это, в общем, именно то чувство, которое, в конце концов, и способно сдвинуть с места наш погрязший в разнообразных кризисах мир. А там кто знает, может быть, и до настоящего чуда недалеко?