В последний рабочий день сентября правительство внесло в Думу проект федерального бюджета на 2024–2026 годы. Установленный законом дедлайн (до 1 октября) был таким образом соблюден. Но таких задержек в новейшей истории страны не было давно. Параметры бюджета оставались загадкой почти до самого конца. Лишь за несколько дней до решающей пятницы об основных параметрах российского бюджета сообщил «недружественный» Bloomberg. Сама по себе такая атмосфера секретности, возможно, свидетельствует если не о борьбе, то о непростой дискуссии о приоритетах экономической политики, идущей в правительственных кругах.

Главной «сенсацией» бюджета на будущий год стали рекордные расходы на оборону и безопасность. «Приоритеты бюджета изложены в структуре самой расходной части бюджета. В структуре бюджета видно, что основной упор делается для обеспечения нашей победы — армия, обороноспособность, вооруженные силы, бойцы — все необходимое для фронта, все необходимое для победы в бюджете есть. Это немаленькое напряжение для бюджета, но оно безусловный наш приоритет», — заявил министр финансов Антон Силуанов. Впервые в истории современной России оборонные расходы превзошли социальные. 10,8 трлн рублей казна потратит по статье «Национальная оборона». Это 6% ВВП. Еще 3,5 трлн рублей пойдут на национальную безопасность. Социальные расходы составят 7,5 трлн (примерно на 1 трлн больше, чем в нынешнем). Но в них, по всей видимости, тоже входят статьи, связанные с СВО, например выплаты гражданам на новых территориях и военные пенсии. Гражданам, уволенным с военной службы, прибавили 35,5 млрд рублей. Но настоящий скачок трат по этой статье предстоит в будущем: +488 млрд в 2025-м и +507 млрд в 2026-м. Наоборот, некоторые «традиционные» социальные расходы подверглись секвестру. Меньше денег государство потратит на нацпроект «Здравоохранение», в том числе на ремонт и модернизацию поликлиник. Но кумулятивный эффект этой экономии не идет ни в какое сравнение с ростом расходов.

По сравнению с прошлогодними планами расходы бюджета в 2024-м вырастут на рекордные 24%. В росписи трехлетнего бюджета, принятой в прошлом году, они оценивались в 29,4 трлн. Во внесенном в Думу проекте — уже в 36,6 трлн. Одновременно правительство хочет снизить дефицит бюджета. В этом году он составлял 2,9 трлн рублей (2% ВВП), а в будущем должен уложиться в 1,6 трлн (0,9% ВВП). Стоявшая перед чиновниками задача была нетривиальной: резкий рост расходов нужно было обеспечить, почти не прибегая к заимствованиям и не транжиря накопленные в прошлые годы резервы. По крайней мере на бумаге с ней справились. По новым планам вырасти должны не только расходы, но и доходы бюджета. И сразу на 28,6% (с 27 трлн до 35 трлн рублей).

Если резкий рост расходов был вполне предсказуем, то беспрецедентный бюджетный оптимизм выглядит куда большей сенсацией. И одновременно — загадкой. «А что, так можно было?»

Откуда взять денег

Согласно проекту бюджета, доходы казны будут расти практически по всем важнейшим статьям. С одной стороны, по планам чиновников (без сомнения, депутаты к ним присоединятся), резко — на 2,64 трлн рублей — подскочат нефтегазовые доходы. Если так и случится, то Россия повторит свой рекорд 2022 года, когда на шоковых геополитических событиях углеводороды беспрецедентно подорожали. С другой стороны, правительственный оптимизм обещает и значительный рост по ненефтегазовым статьям. Это должно принести еще 3,75 трлн дополнительных доходов. Это почти на 20% больше, чем в этом году, и почти вдвое превышает ненефтегазовые доходы казны в доковидном 2019-м. Это смелый прогноз, учитывая, что в текущем году, когда сказывается эффект восстановительного роста экономики и летней девальвации рубля, Минфин рассчитывает получить сопоставимый, даже чуть меньший прирост по ненефтегазовым статьям (на 3,6 трлн рублей). Как говорится в известном видеомеме, отличный план: надежный как швейцарские часы.

Записанные на бумаге планы правительства могут реализоваться только при совпадении четырех условий, утверждает автор телеграм-канала «Мультипликатор» биржевой трейдер Иван Голованов. Нефть должна стоить дорого (85 долларов за баррель; в августе-сентябре этого года средняя цена превысила эту границу, но в первые дни октября вновь опустилась ниже 85), курс доллара должен оставаться около отметки 90 рублей, а инфляция — в районе 4%, также должен продолжаться экономический рост (в районе 2%).

Проблема в том, что соблюдение этих условий вызывает противоречия. Если нефть и газ упадут в цене (а шансы велики, особенно в случае рецессии в США и торможения роста китайской экономики), то придется девальвировать рубль. Хотя ослабление среднегодового курса на один рубль к доллару приносит бюджету 130 млрд рублей дополнительных доходов, слишком слабый рубль ведет к проблемам с импортом и падению потребления и заставляет казну индексировать расходы. Как показывает исторический опыт, компенсировать падение цен на основные экспортные товары с помощью девальвации не удается. Уже сейчас ЦБ пытается сдержать падение курса и инфляцию, поднимая ставку рефинансирования. Но это тормозит экономический рост, затрудняя для предприятий доступ к кредиту. Наконец, стагнация (или тем более спад) экономики размоет базовые налоговые поступления. По официальным данным, промышленность уже три месяца демонстрирует небольшой спад.

Часть дополнительных доходов правительство планирует получить от усиления фискального давления на экономику. В бюджетной росписи, например, заложено 140,6 млрд доходов от «штрафов, санкций, возмещения ущерба». В среднем получается по 1000 рублей на человека, хотя, конечно, штрафовать будут неравномерно. Повышение бюджетных расходов при одновременном снижении дефицита означает перераспределение финансовых и ресурсных потоков от негосударственного сектора в пользу государственного, для которого повышение налогового давления будет компенсировано увеличением финансирования. Это может дать неожиданные эффекты. Переток рабочей силы из гражданского сектора в оборонный может усилиться, ослабляя перспективы производства потребительских товаров и услуг. Заложен в бюджет и рост налоговой нагрузки: с 11,9% до 13,1% ВВП (в 2023-м налоги уже выросли на примерно такую же величину, но это происходило на фоне восстановительного роста экономики). Вряд ли это понравится бизнесу. Тем более что Генеральная прокуратура недавно отчиталась о том, что ей удалось вернуть в госсобственность имущества на несколько сотен миллиардов. На «пересмотр итогов приватизации» пока не тянет, но главное — начать. Недовольство уже растет, хотя на поверхность выходит редко. Олег Дерипаска в конце сентября внезапно написал пост (правда, почти сразу же удалил его), в котором критиковал фискальные планы российского руководства: «А у нас снова поборы/экспроприации и в виде новых экспортных пошлин <… >. Ах, да у нас же суверенная экономика и рост благосостояния граждан — приоритеты (но, похоже, только в пределах малой Москвы и по ТВ). Видимо, хотят окончательно выбесить уже всех к Новому году».

Впрочем, строгость российских законов, по распространенному мнению, компенсируется необязательностью их исполнения. В рамках этой логики бюджетные амбиции правительства вовсе не обязаны выливаться в действительность. Исследование экономиста Дениса Сударева из ЭМИТ РАНХиГС (опубликовано в «Вестнике Института экономики РАН» №4, 2023) показывает, что «результаты исполнения бюджетов по доходам всегда отличаются от утвержденных в официальных документах, причем зачастую размеры несоответствий велики. Для федерального бюджета России характерны отклонения до 40–50%, или 7–8% от ВВП». В последние 20 лет такие ошибки часто делали в сторону преуменьшения доходов бюджета (например, нефть по итогам оказывалась дороже, чем планировали эксперты школы Кудрина — Силуанова). Но в этот раз риск состоит в том, что оптимистические планы могут столкнуться с совсем не такой веселой действительностью.

«Художественное рисование под стратегические задачи» — так охарактеризовал бюджет 2024–2026 годов телеграм-канал MMI, который официально включен в список организаций, ежемесячно опрашиваемых Центробанком.

Кейнсианский бюджет без кейнсианства

На вопрос «А что, если у вас не получится?» у российских финансовых властей всегда (начиная как минимум с середины нулевых) был готовый ответ: ничего страшного. Россия обладает третьими в мире золотовалютными резервами. Их хватит на все. В принципе, этот ответ актуален и сейчас. Но уже не в той мере, как обычно. Состояние российских резервов было засекречено в марте 2022-го. Почти никто не знает наверняка, сколько их осталось, можно прикинуть только приблизительно. Из 640 млрд долларов приблизительно 300 млрд было заморожено западными странами. Какую долю оставшихся составляют ликвидные активы, которые правительство может использовать в тяжелую минуту, мы не знаем. Как не знаем, сколько оно уже потратило. Но сам порядок цифр примерно соответствует размерам всей расходной части бюджета. То есть правительству должно хватить денег закрыть дыру почти любой величины, если дело касается только бюджета. Но только один раз.

— В современном мире деньги — это преимущественно записи на счетах, — поясняет экономист и автор телеграм-канала Politeconomics Хазби Будунов. — Когда правительство что-то тратит, оно ничего физически не перемещает. Ни монеты, ни драгметаллы. Оно просто вносит запись в учетные документы на компьютере. Поэтому власти могут тратить эти средства когда угодно, даже в счет заблокированных активов. Конечно, любой расход по своей природе проинфляционен. Но есть разница, куда вы тратите: если вы увеличиваете траты на обслуживание госдолга, то эти средства попадают в банки и мало отражаются на ценах в «Ашане». А если вы платите больше зарплат бюджетникам, то они с этими деньгами придут в тот самый «Ашан» в надежде купить себе что-то. Если объем товаров в этом условном «Ашане» не вырос, то это мгновенно отразится на ценах.

Инфляция — это цена, которую экономика платит за отсутствие глубоких депрессий. Иногда эта цена может быть высока. Но игра стоит свеч. На этом была построена теория Джона Мейнарда Кейнса. С его точки зрения, государство должно стимулировать рост спроса и экономики, даже если это подстегнет инфляцию. Новый российский бюджет, кажется, вполне справляется с первой частью этого уравнения. В экономику вольется очень много денег. Но эта российская версия кейнсианства пока остается хромой: удовлетворить растущий спрос будет нечем.

— Наша экономика в целом слабо ощущает бюджетный стимул, — говорит Хазби Будунов. — При таких тратах рост должен быть просто сумасшедшим. Но большая часть денег просто уходит за границу. Мы даже беспилотники покупаем за рубежом. И комплектующие для производства внутри страны импортные. А в гражданские производства деньги почти не приходят.

Расходы бюджета по статье «Национальная экономика» будут даже в номинальном исчислении на 135 млрд меньше, чем в нынешнем году, и втрое меньше, чем затраты на оборону. А в процентах к общим тратам они сократятся в полтора раза — с 15,2% до 10,7%. То, что производят предприятия ОПК, в магазинах не продается. А заработанные на них деньги уходят на оплату импорта. Даже те сектора, которые в принципе могли бы воспользоваться уходом западных компаний, растут слишком медленно. В «полукейнсианской» модели все ресурсы, как трудовые, так и финансовые, аккумулируются в оборонке. Гражданским предприятиям не хватает ни денег (кредит дорогой из-за инфляционных рисков), ни рабочей силы (все, кто мог, устроились на военный завод). Граждане отдают свои кровные рубли за импортные товары, повышая спрос на валюту и ослабляя родной рубль. Получается замкнутый круг: перенапряженный бюджет, даже в той мере, в которой его удастся благополучно наполнить, работает не на рост, а на создание дисбалансов и истощение экономики.

Нетрудно оценить и риски, которые самый расточительный бюджет в истории новой России несет для повседневной жизни граждан.

Вопреки распространенному мнению, что перед очередными президентскими выборами граждан ждет золотой дождь социального популизма, планы правительства в этом отношении очень скромные. Пенсии и прочие выплаты будут проиндексированы на размер инфляции. Бюджет предполагает рост выплат и льгот только для ветеранов СВО. Военные пенсии будут повышены на 4,5% уже в нынешнем октябре. А вот всем прочим прибавок ждать не стоит. Несмотря на величину казны, первичная медицинская помощь будет финансироваться на 20% меньше, чем в 2023-м. Борьба с онкологическими заболеваниями обойдется государству на треть дешевле. С сердечно-сосудистыми — на 13% меньше, чем в этом году. Будет прекращено финансирование госпрограммы производства лекарств. Снижение социальных расходов станет дополнительным ударом по потреблению.

Если возникнут трудности с получением доходов, государство прибегнет к последнему испытанному средству — повышению налогов и единовременных сборов с бизнеса и граждан. Это тоже отразится на потреблении.

По прогнозу Банка России, в 2024 году на 0,5–1,5% снизится потребление домашних хозяйств (еще в июле ожидался рост на 2%). Это сокращение в случае неблагоприятного сценария может оказаться и больше. На фоне роста зарплат в одних секторах многие россияне буквально станут хуже питаться. А это чревато эффектом домино. Например, по словам главы департамента финансовой стабильности ЦБ Елизаветы Даниловой, во втором квартале 2023 года 71,7% ипотечных кредитов оформили заемщики, расходующие на обслуживание долга более половины дохода. Кредитование все сильнее смещается в сторону бедных. Если им будет не хватать на базовое потребление, это поставит на грань краха одновременно и жилищный рынок, и банковский сектор. В 2024-м уровень закредитованности населения существенно выше, чем во время предыдущих кризисов 2009 и 2015 годов. А главное, резервы правительства тратятся на тушение совсем другого пожара.