Она долго стоит у стойки с косметикой. Mac выпустил новую летнюю линейку Panic Botanic в таких красивых цветных коробочках. И среди помад — какой-то идеальный красный. Есть такой оттенок — «идеальный красный». Надо брать скорее.
В кафе, когда принесут капучино в красивой розовой чашке, она достанет из сумочки помаду, книгу в такой же яркой цветной обложке, подвинет чашку, чтобы поместилась в кадр, и сделает фото для инстаграма. За соседним столиком два парня хихикнут, глядя на процесс фотографирования. «Купила книгу под цвет помады», читается на их лицах. Вот только книгу «Лето с Монтенем» Антуана Компаньона она купила вчера и уже прочитала. И вообще у нее в библиотеке найдется том под косметику любой расцветки.
Если бы эту картинку показали светским журналисткам из двухтысячных, провозгласившим деление на «нимф» и ДБД (духовно богатых дев), их головы затрещали бы от невозможности свести концы с концами. Как можно покупать помаду, рядиться в шелковое платье, хорошо пахнуть, поражать этими тонкими щиколотками и запястьями — и при этом писать докторскую или работать над сложным проектом в IT, или быть успешным юристом? Все строгое деление на «нимф» и ДБД летит коту под хвост.
Возможно, для светских журналисток двухтысячных, пытавшихся выкопать из-под стразов идеологию и закономерности времени, это потрясение оказалось бы более сильным, чем женитьба Анатолия Чубайса на Дуне Смирновой.
Если единичный разрыв шаблона пережить можно, то крах всей системы — гораздо сложнее. «Это что теперь, надо и умной и красивой быть одновременно?» — подумают они, находясь в чудовищно устаревшей, да что там, вообще ошибочной перспективе, исходя из которой все, что делает женщина — для мужчин. Мы настолько привыкли к патриархату, что уверены: не будь мужчин, женщины переоделись бы в засаленные треники, выкинули косметику и перестали брить ноги. На самом деле все совсем не так.
Однажды среди женщин разных европейских стран проводился опрос — им предложили рассказать, что бы они сделали в первую очередь, если бы в мире вдруг не стало мужчин. «Пошла бы поздно вечером гулять по улице в мини-юбке», «нарядилась бы и танцевала ночью посреди бульвара», «пошла бы в бар в самом коротком платье и не боялась бы быть облапанной» — такие были типичные ответы, и встречались они во много раз чаще, чем мечты о том, чтобы перестать брить ноги.
Современный феминизм совсем не однороден, например, в нем есть такое направление, как стэнд-пойнт-феминизм. В России этот термин постиг злой рок. Первым и практически единственным человеком, который высказался о нем в публичном пространстве, стал философ Александр Дугин, в связи с чем термин сразу оказался вписан в специфический контекст. На самом деле никакого отношения ни к Дугину, ни к консервативной повестке стэнд-пойнт-феминизм не имеет. Согласно ему мир сшит по мужским лекалам и удобен людям с мужским гендером, но женщине не обязательно подстраиваться под него — напротив, мир должен полноправно принять женскую гендерную идентичность со всеми ее признаками и особенностями и стать для женщин удобным, от принятия бодипозитива до возможности гулять по ночам в мини-юбке, от признания в научной среде до права на розовые ногти и надутые губы. Критики этой теории говорят о том, что любые гендерные надстройки искусственны, но тогда искусственно само общество, цивилизация, городская среда и прочее.
Помню, как увидела за соседним столиком в ресторане женщину с гигантской силиконовой грудью. Даже мне стоило больших усилий на нее не пялиться. Хотелось рассмотреть, как эта фантастическая конструкция крепится к телу, как ведет себя в динамике, насколько сама женщина идентифицирует себя с таким телом, выглядят ли они как один организм или грудь все же смотрится как нечто чужеродное. Но в итоге мое внимание привлекло совсем другое. В ресторан зашли двое мужчин. Проходя мимо обладательницы экстраординарной груди, они стали в открытую ее рассматривать, говорить «вау», посвистывать и причмокивать. А дальше можно было наблюдать немую сцену: сначала на лице женщины был испуг, потом он сменился обидой и возмущением, и она тихо произнесла: «Да как вы смеете?»
Тут обида появилась на лицах мужчин, причем обида искренняя, детская, как будто бежал к маме, чтобы показать, какую красивую ракушку ты нашел на берегу, а мама сказала: «Отстань». Или еще хуже: «Отстань и ракушку свою забери».
То, что женщина сделала это не для того, чтобы вызывать такую реакцию, что ее грудь не кричит: «Это все для тебя, мой женатый, с ипотекой, пивным пузиком мужичок. Скажи мне комплимент, и я взорвусь от восторга, ты успеешь снять видео и выложишь его в инстаграм». Нет, грудь так не говорит, она вообще с тобой не разговаривает. Ни большая, ни маленькая, ни та, что просвечивает сквозь майку, ни та, что вываливается из декольте. Любая женщина — выросшая девочка, которая надевала каблуки, мамин лифчик, корону и бусы без всякого сексуально-призывного подтекста.
В последнее время котировавшиеся на брачном рынке мужчины поголовно женятся не на «нимфах», а на режиссерах, художницах, писательницах, юристах, в конце концов. Бывшие «нимфы» сломались, в их мозгах закоротило, они даже попробовали стать дизайнерами, галеристками, писательницами и фотографами. Но оказалось, что нормальные дизайнеры, галеристки и писательницы и так уже существуют и никакие связи не помогут преодолеть их конкурентного преимущества.
Понять, что деление на ДБД и «нимф» катастрофически устарело — это как принять несостоятельность любой идеологической конструкции, в которую верил. Самым сложным для понимания оказались не браки олигархов с женщинами, которые выглядят так, будто оделись в то, что на них из шкафа выпало. Самой большой провокацией постгламурного мира по отношению к представителям мышления образца нулевых стало появление высокодуховных «нимф», которые вдобавок ко всему не хотят замуж, то есть и не «нимфы» вовсе.
Дописываю этот текст и захожу в фейсбук. Шеф-редактор одного крупного литературного портала запилила лифтолук с новой сумочкой. Философ, которую читают многие европейские интеллектуалы, пишет, что с появлением новых духов ее жизнь не будет прежней. Преподавательница из Гарварда заказала себе фотосессию в розовой пачке. Серьезная писательница фотографирует новую прическу и рассказывает о том, как ухаживает за кожей, а редактор культурных передач на радио вешает нюдсы, прикрывая запрещенные цензурой соцсетей места цветочками. Хочется сказать: обнимемся, девочки, мы такие классные, и мир за нами подтянется. Традиционные комментарии «я бы вдул» уже встречаются вдвое реже и выглядят не агрессивными, а устаревшими и смешными, как стразы, на 20 лет забытые в спутавшихся волосах отставной «нимфы».