Вчера, 21 апреля 2021 года, на 21-м первом году правления Владимира Путина Москва стала местом сразу двух посланий.

С первым перед Федеральным собранием Российской Федерации выступил Владимир Путин. По идее, это послание должно было быть озвучено еще в январе (как, например, в прошлом году, когда президент предложил поправить Конституцию). Но его долго оттягивали. Центр исследований политической культуры России в декабре 2020-го обнаружил, что три главные эмоции россиян по итогам года карантина и кризиса — это чувство опасности (23% мнений), разочарования (22%) и страха (16%). Негатив в оценке года превышал тогда позитив в четыре раза. Атмосферу признали непригодной для бенефиса первого лица.

Послание президента перенесли, и это изменило контекст, в котором оно должно прозвучать. Во-первых, приближаются парламентские выборы. Последние выборы перед почти мистическим 2024 годом, когда Владимир Владимирович то ли отойдет от дел, то ли останется с нами еще на долгие годы. Неизбежно от послания стали ждать предвыборной декларации, а может, и исторического поворота, очертаний нового прорыва или «левого поворота».

Во-вторых, к весне международное положение страны серьезно ухудшилось. Вокруг Украины сложилась предвоенная обстановка. Стороны демонстративно стягивали войска к линии фронта и обменивались угрозами. Американский президент обозвал нашего убийцей и ввел новую порцию санкций. Теперь власти США могут, например, арестовывать имущество частных лиц из России. Дипломатические скандалы следуют один за другим. То Чехия обвиняет российские спецслужбы в диверсиях, то бывший президент Эстонии предлагает запретить россиянам въезд в ЕС. В таких условиях путинское послание приобрело в умах политизированной публики значение знаменитой речи Сталина в начале войны, которая начиналась со слов «братья и сестры».

Путина не оставили наедине с его народом. Когда дата его обращения к ФС РФ стала окончательно ясна, со своим посланием к нации решила обратиться непримиримая оппозиция. Ее лидер сидит в Покровском СИЗО, но остается одним из ключевых ньюсмейкеров. СМИ следят за его голодовкой и обсуждают его желание изучать Коран. А в воскресенье руководители штаба Алексея Навального назначили на среду 21 апреля свой решающий общенациональный митинг.

Начальник штаба оппозиции Леонид Волков назвал эту акцию «самым важным митингом в истории постсоветской России» и предупредил, что он может оказаться последним. Прокуратура уже потребовала признать штаб Навального и ФБК экстремистской организацией. Это значит, что уголовный срок можно будет получить за любое сотрудничество с либеральной оппозицией, и непонятно, сумеет ли она выжить в подполье. И вот накануне этих событий сторонники Навального решили дать властям «генеральное сражение». Их акции должны сыграть роль контрпослания, которое оспаривает легитимность курса Кремля и нарушает торжественный ритуал власти гулом уличных протестов.

Подготовка

В среду с утра у участковых и работников прокуратуры было много дел. Они ходили по адресам «неблагонадежных» граждан с повестками и предупреждениями. Основу адресной базы для такой профилактической работы составляют имена тех, кого полиция задерживала на предыдущих акциях оппозиции, например 23 и 31 января.

— Часов в 7 утра мне позвонили. Я открыл дверь. Стоят два майора: участковый и прокурор. Протягивают мне бумажку. Я ее взял, разорвал у них на глазах, сказал, что они занимаются плохими вещами, политическими преследованиями и запугиваниями людей. И закрыл дверь, — пересказывает ход воспитательного разговора активист Григорий. — Потом слышу, они звонят в двери соседям. Я снова вышел, спросил, что им теперь надо. Они говорят, что им нужна бумажка, которую я разорвал. Я сказал, что выкинул ее, и вообще она теперь моя. После этого они ушли.

Два майора, разбудившие Григория, почему-то чувствовали себя неуверенно. «Может быть, они осознают, что делают, но стараются делать вид, что ничего такого не делают», — рассуждает он.

Другим активистам повезло меньше. Координаторов штабов Навального и других известных оппозиционеров задерживали по всей стране. Иногда действовали с запасом. В Пензе, к примеру, задержали городского депутата от КПРФ Александра Рогожкина, который на митинг либеральной оппозиции не собирался. На него стали оформлять протокол за участие в январской акции оппозиции, в которой он тоже не участвовал…

А тем временем полиция перекрывала подходы к Манежу, в котором Владимир Путин должен был выступать со своим посланием. В буфете Манежа играла ненавязчивая музыка, гости пробовали закуски, сообщали очевидцы. Журналисты встретили около здания депутата Виталия Милонова и, разумеется, спросили его про вечерний митинг оппозиции. «Я уже отвечал вашим коллегам насчет гей-парадов, — ответил депутат. — Мне они не нравятся».

В Главном управлении МВД по Москве тем временем прошло совещание о том, как силовикам действовать вечером, во время «послания оппозиции». Инсайдеры сообщали, что люди в погонах получили три установки:

1. Задерживать даже журналистов, в том числе в жилетках, с камерами, с бейджиками прессы и так далее (тут я забеспокоился. — Прим. автора).
2. Аккуратно упаковывать их по автозакам, но БЕЗ составления протоколов за участие в несогласованном митинге.
3. Дальше разбираться и смотреть: есть ли у журналиста нужный комплект документов (удостоверение и редакционное задание с подписью главреда и печатью) и зарегистрировано ли его СМИ как СМИ (это обязательно).

Владимир Путин «выстрелил» первым. Он признал ситуацию в стране чрезвычайной. Правда, только в сфере демографии. И тут же предложил целый спектр мер по улучшению положения дел. Беременным стоит платить по 6350 рублей — если они, конечно, оказались в сложной жизненной ситуации. Детям из неполных семей перепало по 5650 рублей в месяц — но только в возрасте между 8 и 16 годами. Школьникам и будущим первоклассникам президент пообещал 10 000 рублей — но разово. Потом были слова про школьные автобусы, алименты, больничные и обновление домов культуры. Министр финансов Силуанов немедленно подсчитал — президентские обещания обойдутся в 400 млрд рублей за два года. Это чуть больше 4 млрд долларов по нынешнему курсу. Для сравнения: «план Байдена» в США, который тоже предусматривает социальные и инфраструктурные меры, оценивается в 2 трлн долларов, то есть в 500 раз больше. Путинские обещания, во всяком случае, «не несут инфляционных рисков», радуется Силуанов.

А Путин уже цитировал литературного классика Редьярда Киплинга. Мне отчего-то на ум пришел другой классик, Михаил Салтыков-Щедрин, который по другому, правда, случаю как-то написал: «Вот так скотина! Добрые люди кровопролитиев от него ждали, а он Чижика съел!»

— Нельзя поддерживать того, кто бегает и побирается с руки у Шерханов и их приспешников в других странах, по посольствам, по консульствам, — интерпретировал слова главы государства Вячеслав Володин в кулуарах Манежа.

Трансляцию на канале «Навальный live» одновременно смотрели около 35 тыс. человек. Там показывали ролики с демонстраций во Владивостоке, Хабаровске, Красноярске, Новосибирске и других восточных городах. Большинство из них проходило более мирно, чем в январе. Полиция вела себя почти по-вегетариански, «как в старые добрые времена». Но протестующих было не слишком много. К 16.30 по московскому времени было задержано только 113 участников протестов по всей Сибири. Ведущие на главном оппозиционном канале выглядели не слишком довольными, но храбрились: «На самом деле все проходит очень хорошо», — уныло говорил Иван Жданов. «Да потому что боится любой росгвардеец фигачить людей дубинкой, когда людей много», — объяснял неожиданную лояльность силовиков Руслан Шаведдинов. Но людей на видео было все-таки меньше, чем в январе, когда росгвардейцы фигачить не боялись.

Москва. Манежная площадь, 19.00

В проходном дворе за книжным магазином «Москва» на Тверской останавливается человек с двумя большими пакетами в руках. Из подворотен и углов к нему, озираясь по сторонам, подтягиваются другие, в том числе я. Ощущение такое, что выкапываешь закладку или делаешь что-то еще незаконное. Но на самом деле мы просто получаем заранее заказанные жилетки «Пресса». Пока мы разбираем жилетки, расплачиваемся и натягиваем журналистскую униформу поверх курток, в подворотню заходит человек в штатском и снимает нас на камеру. За углом припаркован автобус, полный «космонавтов». А «коллега» с камерой, вероятно, оперативник.

На Пушкинской площади (одна из двух точек сбора протестующих) тоже припарковано несколько машин Росгвардии. Скверы по обеим сторонам Тверской перекрыты. Самих участников акции немного. Примерно каждый десятый здесь одет в такую же светоотражающую желтую жилетку, как и я сам. Журналисты стоят на перекрестках и растерянно оглядываются. Наконец в телеграм-канале московского штаба Навального появляется сообщение: нужно идти к Манежной.

Иду в сторону Кремля. Людей вокруг становится больше. Все ведут себя осторожно, оглядываются по сторонам, в руках никаких плакатов, никто не выкрикивает лозунги. Идем молча. Атмосфера примерно как на демонстрации КПРФ 7 ноября. На перекрестке Тверской и Охотного Ряда толпа гораздо плотнее. Переход в сторону Манежной перекрыт, люди скапливаются на тротуарах по обе стороны Тверской. Тревожно переговариваются.

— Сейчас дадут команду, и «космонавты» в метро погонят, — говорит молодой человек рядом со мной. Он со знанием дела описывает спутнице тревожные перспективы, потому что побывал на январских акциях оппозиции. Там «космонавты» лютовали.
— Надо, чтобы побольше собралось, — обсудил народ. — Может, прорыв нужен? — доносится с другой стороны.

В это время отряд «космонавтов» проходит мимо нас. Каждый боец держит руку на плече впереди идущего. Выглядит грозно. «Курсантики, совсем молодые», — сокрушенно качает головой старушка. «Мусора — позор России», — доносится юношеский фальцет из толпы.

— Граждане, ваша акция незаконная, — просыпаются громкоговорители на полицейской машине и сбиваются на импровизацию. — Не тратьте время на участие в несанкционированной акции…

Толпа свистит и хлопает в ладоши, чтобы заглушить полицейские призывы разойтись. Шум ободряет, и люди быстро раскачиваются.

— Навальный! Навальный! На-валь-ный!!! — скандируют вокруг меня.
— Он говорил правду, а властям это не понравилось, вот поэтому он сидит в тюрьме, — молоденькая девушка объясняет обстановку иностранным корреспондентам.

Людей стало гораздо больше, хотя, насколько я могу судить, до январской численности еще далеко. Когда начинаются сумерки, сотни людей включают фонарики на телефонах и машут друг другу через проезжую часть.

— Россия будет свободной!
— Россия будет счастливой!
— Навальному — врача!

Вдруг толпа приходит в движение. Телеграм-канал штаба опубликовал распоряжение: идти к Лубянке. Я иду вслед за всеми. Цепочка омоновцев бежит вдоль толпы по проезжей части, но никого не задерживают.

— Полиция с народом, не служи уродам, — неуверенно скандирует молодежь.
— Ста-аричок, выпей «Новичок», — литургически выводит поверх какой-то бас. Все смеются, потом начинают скандировать: «Старичок, выпей “Новичок”… »

Толпа поднимается по Тверской и сворачивает в Камергерский. Здесь люди с обоих тротуаров собираются вместе, а может быть, подтягиваются и те, кто пришел с «Арбатской». Визуально толпа увеличивается. Это придает людям энергии. Человеческий поток катится мимо ресторанов, а над ним стоит ритмичный рокот: «Пе-ре-мен! Пере-мен!! Пе-ре-мен!!!»

На перекрестке Кузнецкого Моста с Петровкой люди дисциплинированно останавливаются. Ждут, пока загорится зеленый. Озябшие полицейские уныло переминаются с ноги на ногу и вглядываются в толпу.

— И конца не видно, — грустно говорит один другому.

Я останавливаюсь и смотрю на проходящих мимо людей. Какая-то женщина, кажется, меня с кем-то спутала, она подходит, улыбается, за что-то благодарит. Пытается угостить меня чаем. Я отказываюсь. Тогда она сует мне шоколадку: «Бери, ешь, мы все равно победим».

— Какое у вас впечатление от сегодняшнего? — спрашиваю.
— Отличное! – отвечает за нее какой-то мужик в маске. — Не все потеряно в этой стране. Есть активная часть населения, которая показала, что она есть. Толпа настолько разношерстная! Здесь бабушки, дедушки, здесь семьи с детьми. Я, правда, побоялся дочь с собой брать. Будем надеяться, это все к чему-то приведет.

— Нет, ну у них же по-любому должен быть какой-то план, — громко размышляет высокая девушка, озираясь по сторонам, словно ища тайные знаки на стенах домов. — Они же продумали, куда мы идем и что будет потом?

В штабе Навального словно услышали запрос народа и выдали новый план: разворачиваемся и идем от Лубянки назад к Неглинной, потом на Пушечную и по ней снова на Лубянку. Толпа послушно разворачивается и идет, куда написали. Возле какого-то заведения суетится седой дядька:

— Вы что делаете? — кричит он, разводя руками. — Хотите Россию развалить? Раскачать лодку, что ли?

Когда я отвлекаю его на обочину, он излагает мне свое недоумение:

— Эти вот, — жалуется он, показывая на проходящую мимо толпу, — революции хотят! А я — нет. По-моему, у нас все прекрасно живут, лучше, чем в Европе. У меня знакомые уехали в Америку, а теперь хотят оттуда удрать! Вы не согласны?
— Любовь сильнее страха, — скандируют проходящие мимо люди. В руках у одного из них картонка с надписью «Крым не наш». Седой бежит к ним с криком «Ребята, не надо!».

Я иду дальше, но сторонник стабильности меня догоняет. Он, оказывается, еще не все сказал.

— Я сам режиссер. Аниматор! — втолковывает он мне. — Я вижу, да, есть некоторые ошибки, недостатки. Не дают режиссерам делать то, что они хотят! Я — Андрей Андроников. Я сам известный протестант. Посмотрите в интернете. Я в Кремль стрелял из лука. Ехал на коне и стрелял из лука в резиденцию американского посла. Но нельзя же выносить сор из избы!

Андрей считает протест делом опасным для родины.

— Америка! — он рубит рукой воздух. — Весь блок ихний! Они нас окружили! Это все проделки интернета, проделки тиктока, проделки спецслужб! Россия — это оазис свободы, демократии. Я, конечно, за нашу власть. Это надежно.

Толпа вокруг свистит. «Пропускай! Пропускай!» Полиция опять перегородила проход. Мы стоим в ожидании новых инструкций. Кто-то пытается петь гимн России. Штаб дает приказ: надо идти на Бульварное кольцо. А оттуда на Пушкинскую. Или на Цветной бульвар. Все послушно идут, скандируя: «Свободу! Свободу! Свободу!» На перекрестках мы пропускаем автобусы с сонными росгвардейцами в амуниции.

«Кажется, вся Москва вышла сегодня требовать #СвободуНавальному», — ликует штаб.
— Да это полная хрень, — возмущается девушка-подросток с пирсингом. — Вообще народ не вышел. Тогда реально до фига народа было. А сейчас все за**ли.
— Ощущение такое, что просто они взяли все юниты, обвели и посылают на убой, — делится сомнениями по поводу тактики штаба другой участник протестов, мужчина лет сорока. — А менты раз, и стоят смирно. В январе мочили дай боже. А сейчас жести вообще нет! — он разочарованно оглядывается на полицейское оцепление.

Около 11 вечера штаб наконец трубит отбой. «Друзья, спасибо каждому! Это победа над страхом, который сеет власть…  Мы с вами не испугались и вышли на улицы города, — пишет Леонид Волков откуда-то из Европы. — Нас было так много, что полиция и нацгвардия не решились на разгон и массовые задержания». Полиция ничего не ответила про свою решительность, но оценила численность протестующих в Москве в 6,5 тыс. человек. Волков в эфире на канале «Навальный live» заявил, что это смешно и эту цифру можно умножать в 10 раз. «Открытые медиа» насчитали 25 тыс. участников. Алексей Венедиктов сообщил о 10–15 тыс. со ссылкой на неназванных экспертов. Для «последней битвы с диктатурой» этого в любом случае оказалось недостаточно.

Контрпослание оппозиции закончилось примерно так же, как и послание самой власти. Ситуация сложная, но все под контролем. Борьба будет продолжена. Россия будет счастливой. Но не сразу.

Фото: Максим Поляков/Коммерсантъ/Fotodom