Об отсутствии возможности гулять по городу из-за напряженного графика работы и о том, что в Uilliam’s на Патриарших сложно пробиться.

Я родилась…

В Риге.

Сейчас живу…

У метро «Сокол». Долгое время я прожила в этом районе на станции «Аэропорт». Мне здесь нравится. Более того, я часто езжу в командировки, а оттуда буквально 20–30 минут до Шереметьево.

Москва — это…

Был сознательный выбор. Когда я оканчивала школу в Риге, это была блестящая школа с углубленным изучением английского языка, то есть у нас на английском была история, география, не говоря об очень серьезном курсе английской литературы. Когда я стала выбирать, где лучше учиться в университете, в Москве или в Ленинграде, я сделала выбор в пользу Москвы, потому что у меня возникло ощущение, что здесь преподавательская школа может быть более сильной и яркой. Ну и в Москве жили много друзей и подруг моей мамы, поэтому было кому меня поддержать в первый год, когда я жила в общежитии.

Гулять в Москве…

Такой возможности, увы, нет в силу крайне напряженного графика, но раньше, когда я была студенткой, любила гулять в районе Пречистенки, Остоженки, Гагаринского переулка, на Патриарших прудах. И сейчас безумно нравится на Патриарших, где настолько прекрасная расслабленная атмосфера, особенно летом, чудесные рестораны, кафе. Когда нужно с кем-то встретиться, то я назначаю встречи именно там. Понимаю, что обитателям этой части города сейчас непросто: хочется открыть окно, а у тебя внизу многоголосый говор, но приезжать туда вечером очень приятно, тем более что это относительно по пути из центра домой.

Мой любимый район в Москве…

Конечно, центр. «Кропоткинская», Никитские, арбатские переулки, ну и Патриаршие. Любимые всегда, и раньше, и сейчас, но поселиться там мне не по карману. Хотя район, где я живу, безумно удобный: прямая линия до центра, мощная транспортная артерия, при этом немного отходишь в сторону от Ленинградского проспекта — и уже совершенно тихие кварталы с большими дворами, с  прекрасными кирпичными домами, построенными в конце 1950-х. Качество строительства тогда было высоким — чувствуешь, что живешь именно в доме, а не в коробочке, сложенной из панелей.

Нелюбимый район…

Не могу сказать, что есть нелюбимый, но я бы не хотела жить в спальном районе и более часа добираться до работы или до центра. Я хорошо понимаю, что мегаполисы развиваются именно так — мощный блестящий центр и огромное количество периферийных районов, но Москва — это в том числе ежедневное мощное визуальное впечатление. Поэтому когда я еду домой после тяжелого рабочего дня, за окном — освещенный огнями Кремль или прекрасная Тверская…

В ресторанах…

Бываю. С учетом того, что нет времени готовить, иногда это просто возможность перекусить. Тогда это что-то типа кафе «АндерСон», которое рядом с домом. Если выбирать, очень люблю два абсолютно замечательных грузинских ресторана — «Дарбази» и «Сахли», где прекрасная еда, где официанты тебя знают и даже помнят, какое вино ты предпочитаешь с тем или иным мясом. Это я плохо помню названия, а они говорят, какое вино я заказывала в прошлый раз. Такой индивидуально-особенный разговор с официантом, это всегда ужасно приятно: ты действительно чувствуешь, что тебе рады и дело не в том, какая сумма будет в чеке. И, конечно, я очень люблю ресторанчики на Патриарших, например Uilliam’s, в который дико трудно пробиться, там всегда очень много желающих и очень мало места.

Место в Москве, куда давно собираюсь, но никак не успеваю…

Сейчас это ВДНХ. Мне кажется, все, что там происходит, невероятно важно и интересно. К сожалению, немного все-таки далеко, с учетом того, что мы расположены в другой части Москвы. Но я обязательно сделаю то, что обещала неоднократно Екатерине Проничевой — приеду туда и посмотрю эту потрясающую экспозицию в павильоне «Космос» вместе с моей младшей дочерью, которую я водила туда еще в детстве и которая хочет туда вернуться.

Главное отличие москвичей от других жителей городов…

Наверное, открытость, демократичность, внутренняя раскованность, свобода в общении, может быть, побольше теплоты, меньше сдержанности. Потом все-таки большинство людей, живущих сейчас в Москве, сами ее выбрали — они понимают возможности этого города, они этими возможностями пользуются, ходят на концерты, в музеи, на выставки, на интереснейшие дискуссии. С ними есть о чем поговорить.

В Москве лучше, чем в Нью-Йорке, Берлине, Париже, Лондоне…

Сложно сказать, потому что это самые важные мировые мегаполисы и мои самые любимые города. Но мне кажется, что по интенсивности художественной жизни Москва сегодня не уступает ни одному из этих городов. Очень трудно говорить, что лучше, что хуже, но посмотрите, какие потрясающие оперные и балетные постановки в Большом и в театре Станиславского и Немировича-Данченко, какие концертные программы — просто с ума сойти. А каков исполнительский уровень! Посмотрите на музейную жизнь — ты просто не успеваешь на все выставки, на которые ты как профессионал просто должен прийти, потому что каждая из них — событие. Вечером не понимаешь, куда бежать, потому что у тебя взаимоисключающие приглашения на какие-то очень интересные мероприятия, и ты выбираешь одно из трех. Москва действительно переизбыточна в этом плане. Зато заставляет держаться в тонусе, мчаться со спектакля на спектакль, с концерта на концерт, с выставки на выставку.

В Москве за прошедшее десятилетие изменилось…

Во-первых, Москва кардинально изменилась после сноса всех этих незаконно построенных ларьков, которые обезображивали облик потрясающего, невероятно динамичного, органически растущего города. Меня не смущает соединение всех эпох и времен, не смущают даже не самые удачные примеры архитектуры нулевых — многое, что было построено при участии тогдашнего мэра, который очень активно насаждал свой собственный вкус и к которому были и есть вопросы. Все равно Москва такой город, что она все это вбирает и каким-то образом включает в ансамбль очень разновременных построек, зданий, площадей, скверов и парков.

Во-вторых, полностью изменила город великая парковая реформа. Наше здание на Крымском Валу находится на территории парка «Музеон» (теперь это часть парка Горького). Это невероятно приятное пространство, эстетически оформленное безукоризненно. Были приглашены самые интересные архитекторы, которые работали с естественными природными материалами. Активнейшее использование дерева и современного дизайна придало огромным парковым пространствам ощущение комфортности, простоты и при этом оптимальности. Конечно, здорово, что у музыкантов, например, есть возможность играть на набережной, как мы это делаем на летнем фестивале камерной музыки Vivarte, который проходит в Третьяковке, в зале Врубеля. А в последний день устраиваем такой музыкальный променад, когда музыка играет начиная от Лаврушинского переулка и заканчивая набережной напротив нашего здания на Крымском Валу.

В-третьих, город действительно приобрел невероятный столичный лоск, все новое, что возникало и иногда носило характер какого-то китча, сейчас немножечко покрылось патиной, а с другой стороны, стало настолько дизайнерски оформленным, включая витрины модных магазинов, ничем не уступающие лондонским и парижским. То есть отсутствие доморощенности и четкое понимание при въезде в Москву, что ты находишься в великой современной столице, великом городе.

Хочу изменить в Москве…

Пробки. Я никогда не водила машину и до момента, когда меня в 2013 году назначили директором РОСИЗО всю жизнь ездила на метро. У нас каждому директору музея, серьезного учреждения культуры полагается машина и водитель, который является штатным сотрудником музея. Когда я стала ездить на машине, то поняла, что иногда это не самый быстрый способ попасть из точки А в точку В, и очень сложно рассчитать свой рабочий график, особенно когда у тебя несколько выездов в разные места. Ты закладываешь одно время, а оказывается, что требуется ровно вдвое больше, ты закладываешь вдвое больше и проскакиваешь, а потом сидишь полчаса до начала совещания в предбаннике какого-то высокого кабинета, изумляя секретарей. Вот эту невозможность рационально планировать время очень хотелось бы изменить, но я понимаю, что это нереально из-за огромного количества машин, включая ту, на которой езжу я сама. Бывают такие встречи, куда человек приезжает не на машине, а приходит пешком от метро, потому что так быстрее и точно не опоздаешь. Понятно, что речь идет о тех бизнесменах, чьи лица вряд ли известны всей Москве.

Но мне теперь уже довольно сложно представить, что я могу пересесть обратно на метро. Машина для меня еще и место работы: у меня с собой айпад, два мобильных телефона… Вообще мы сейчас невероятно оптимально используем свое время. Вопрос в том, что будет дальше. Потому что мне кажется, что мы уже достигли предела интенсивности использования каждой минуты из 24 часов, которые есть в сутках.

Если не Москва, то…

В России — только Москва. При этом я должна открыть тайну: я с первой поездки в Ленинград, а мне было тогда 7 лет, была просто влюблена в этот город, как в живое существо. Более того, в Ленинграде до войны училась моя мама, которая меня и заразила своей любовью. Теперь, приезжая в Петербург, я не могу восхититься той картиной, которая раньше открывалась из окна машины или с уровня моего роста, этой картины больше нет, потому что ее закрывает сплошная череда туристических автобусов. Слава богу, с Москвой еще этого не произошло. Но я прекрасно понимаю, что я в 1972 году поступила правильно, выбрав Москву, потому что это удивительное место силы, начисто лишенное на сегодняшний день провинциальности. То есть провинциальность — это не какая-то негативная оценка, применительно к региональным центрам это нормально, а вот в отношении столицы…  наверное, это не совсем правильно, и Москва сегодня этой провинциальности начисто лишена, поэтому ответ — только Москва.

Кроме работы и дома, в Москве меня можно чаще всего застать…

В последнее время в Большом театре или в Большом зале консерватории, потому что это один из главных способов восстанавливаться после тяжелейшего рабочего дня, отстраниться от мучающих тебя проблем. После спектакля или концерта они предстают перед тобой в более реальном, более приземленном свете, и ты понимаешь: проблемы проблемами, но не смерть же.

«Т Фестиваль» был сделан Третьяковской галереей…

Я думаю, что сейчас все, кто знаком с программой «Т Фестиваля», находятся в предвкушении двух совершенно блестящих ноябрьских концертов. 16 ноября у нас будет выступать Айгуль Ахметшина — удивительная восходящая (можно сказать, уже взошедшая) звезда, доказательством этому служит то, что аккомпанировать ей будет оркестр под управлением самого Владимира Спивакова, что случается очень-очень редко. Да, мы помним, как в 1970-е годы оркестр Спивакова играл вместе с великой Монсеррат Кабалье, когда она приезжала сюда на гастроли, и это была одна из самых блестящих записей.

А 20 ноября будет сольный концерт Михаила Плетнева, одного из величайших из ныне живущих пианистов, я говорю не только о России, а обо всем мире. Я неоднократно слышала его за последнее десятилетие. И каждый раз это непередаваемые ощущения от глубины постижения музыкального произведения и замысла композитора и одновременно от новизны интерпретации. Это потрясающий процесс, и это будет уникальный концерт.

Особенность «Т Фестиваля» в очень, казалось бы, простой задумке — играть музыку в музее, причем в зале, где нет сцены. А на самом деле эта идея оказалась невероятно креативной, потому что исполнитель находится в одном пространстве со слушателем, в непосредственной близости от публики, по крайней мере той публики, которая вовремя занимает места и сидит в первых рядах. И у тебя возникает каждый раз такое ощущение…  В первый раз я подумала, ну, может быть, это магия первого концерта. Тем более что играл тогда мне не известный Кристоф Барати. Потом оказалось, что это волшебство повторяется. Потому что очень сложно играть на расстоянии 2–3 метров от публики. И действительно, это непосредственность восприятия и невероятная камерность, с одной стороны, а с другой — это большой зал, который вмещает 250–300 человек. И великий исполнитель играет так, как даже он, великий, играет не каждый раз, и ты присутствуешь при каком-то чуде, которое еще и транслируется онлайн, и все могут стать свидетелями этого чуда.

Планы Третьяковской галереи на конец 2019 года…

Все, что мы планировали открыть, мы уже открыли. На выставку Поленова пока стоит очередь. Я думаю, что погода и мороз могут это откорректировать, но все равно выставка будет крайне посещаемой и популярной.

В этом же здании мы открыли совершенно уникальную выставку «Авангард. Список №1. К 100-летию Музея живописной культуры», подтверждением тому являются отклики многих кураторов, которые находятся сейчас в Москве в связи с представлением фондом V-A-C проекта ГЭС-2 на Болотной набережной и в связи с открытием Московской биеннале современного искусства. Эта выставка, работа над которой длилась очень долго, — выстраданная, основанная на невероятной глубины прочесываниях архивных материалов и научных исследований. Цитируя моих западных коллег, важных директоров крупнейших европейских музеев, она продемонстрировала прорыв в показе искусства русского авангарда и явила себя как новый тип выставки. Казалось бы, формалистические принципы, но они оказываются весьма актуальными, когда при формировании экспозиции или при создании выставки куратор начинает руководствоваться какими-то умозрительными идеями и очень далеко отходит от плоти и сути самого искусства. Этот подход, которому сто лет, может сегодня оказаться невероятно плодотворным. Поэтому для нас это не только история, показывающая то, каким был первый музей современного искусства в мире, но и что-то очень для нас важное в преддверии реконструкции зданий на Крымском Валу. Во всяком случае эта выставка крайне заинтересовала нашего архитектора Рема Колхаса, на которого оказал огромное влияние русский авангард, и он обязательно приедет ее посмотреть.

Ну и, конечно же, выставка Константина Истомина, которая проходит в Инженерном корпусе. Может быть, она несколько недооценена, может, ее заслонили вот эти два громких проекта на Крымском, но Истомин — удивительный мастер. (Спасибо Анне Толстовой за блестящий материал в одном из последних номеров «Коммерсанта Weekend» с очень правильным анализом творчества этого художника.) Ну и также выставка «Дар Олега Яхонта», известного реставратора и искусствоведа, который подарил Третьяковской галерее удивительную коллекцию скульптуры и графики 1920–1930-х годов — как раз того, чего у нас совсем не было.

Фото: пресс-служба Третьяковской галереи