О жизни в Крылатском и о том, что так и не побывал в обновленном «Депо» на Миусах.

Я родился…

В Москве. Это довольно интересная история. Я коренной москвич, и когда я родился, меня сначала привезли на Ленинский проспект в шикарную квартиру моей прабабушки. Она была известным в городе человеком — старый большевик, член партии еще до Октябрьской революции, во время Великой Отечественной войны руководила 2-й Московской меховой фабрикой. Но для меня это оказался лишь эпизод. Ольга Ивановна была настоящей коммунисткой, и после ее смерти прекрасная квартира отошла государству. А внуки и правнуки отправились жить в однокомнатную квартиру в панельном доме — на окраину только образованного Кунцевского района, на Рублевское шоссе, дом 101. Тогда там заканчивалась Москва, это была последняя станция метро — «Молодежная».

Сейчас этот район считается престижным, а тогда пацаны, которые вырастали во дворах пятиэтажек, не очень представляли, что такое Москва. Мы в центр не ездили. Особой разницы между проживанием в наших кварталах и, допустим, в Одинцово или Голицыно не было. Только заветная прописка. Притом что через шоссе жили настоящие деревни, которые на наших глазах сносили и к Олимпиаде-80 строили велотрек и Гребной канал. Яблоневые сады от тех деревень остались и еще много лет плодоносили, а горожане собирали их урожай. Как и кабачки и морковь на колхозных полях в Мневниковской пойме. Вот такая вот Москва.

Потом, когда в 1982 году начали строить новый район Крылатское, я стал одним из первых его жителей. Силами всех трех поколений мы смогли купить кооперативную квартиру в первом доме, который там появился в 1984 году. Он стоял посреди огромного поля, перепаханного котлованами. Добираться до дома от автобусной остановки (метро в Крылатском появилось лишь в 1990 году) приходилось в резиновых сапогах по колено в рыжей глине. В Крылатском я жил до ухода в армию, а мама моя до сих пор там проживает.

Сейчас живу…

Потом судьба меня селила в разных местах. Я довольно долго жил в Бирюлево с прекрасным видом из окна на МКАД. Потом в Мытищах…  Последние несколько лет я живу в более центральной части города. Но жизнь разных районов столицы мне известна не понаслышке. 

Гулять по городу удается…

Если мы не называем прогулками посещение в служебных целях подведомственных парковых территорий, то практически нет. Я как пришел в 1997 году на государственную службу, стало не до прогулок…  В Крылатском мы ходили на речку, в Бирюлево — на пруд. Но за двадцать с лишним лет все эти места сильно изменились.

Мой любимый район в Москве…

Поскольку я вырос в Крылатском, и мне там все знакомо, я считаю, что это один из замечательных районов столицы, с потрясающим видом с холмов, с восстановленным прекрасным храмом, который в моем детстве я запомнил как печальную руину без куполов и колокольни, превращенную в склад. А теперь просто глаз радуется, когда любуешься Рождественской церковью на фоне великолепной панорамы Москвы. 

Если говорить о центральных районах, то мне нравится Замоскворечье. Здесь много памятников отреставрировано за последние годы. Приятно гулять, нет широких и шумных проспектов, прямых линий. Все эти переулки, которые в народе называют кривоколенными (хотя настоящий Кривоколенный переулок на Мясницкой), и в этом есть свое очарование. Много старинных зданий даже XVII столетия. Мы, наверное, единственная столица мира, где самая центральная, самая дорогая (в понимании капитализма) земля занята самыми «нерентабельными» домами. Ни в Лондоне, ни в Париже вы не найдете в центре таких двух-трехэтажных улиц, где сохранился исторический ландшафт. Их там снесли еще в XIX веке. Есть отдельные дома, но вот чтобы целая улица состояла из особняков и малоэтажных старых домов прошлых столетий, как та же Пятницкая, такого нет. Иностранцев, которые приезжают в Москву, это поражает.

Районы, где не нравится…

Это мой родной город, я таких мест назвать не могу. Я много где жил и работал, в том числе в районах типовой застройки, возможно, не самой продуманной…  Но это все равно что у человека, который влюблен, спросить: «Что вам не нравится в вашем родном, близком человеке?» Это не значит, что все идеально. Но я не смогу сказать, что мне в Москве что-то не нравится, потому что это мой родной и любимый город. Да и к чему слова. Надо просто стараться сделать его еще лучше. 

В ресторанах…

Бываю редко. Я очень неприхотлив в еде, не считаю себя гурманом. Четверть века назад мы все жили очень просто, и москвичи 45+ помнят, что такое талоны на продукты, на сахар. Я очень уважаю людей, которые тонко разбираются в сортах вин, в морепродуктах…  Но я далек от этого совершенно. 

В «Депо» еще не был. В том прежнем, троллейбусном, депо был, тем более что я учился в Историко-архивном институте (сейчас РГГУ. — «Москвич Mag»). В 1991 году нам отдали здание бывшей Высшей партийной школы КПСС (до революции — Университет Шанявского) — оттуда, сами понимаете, рукой подать. И вот старое депо я хорошо помню. Но раз все рекомендуют, то доберусь когда-нибудь и туда.

Вообще, честно говоря, я сам в рестораны не хожу. Вот если там назначена деловая встреча или проходит праздник, куда ты приглашен…  только так что-то и узнаешь. Этого явно недостаточно, чтобы считаться знатоком и говорить о предпочтениях.

В Москве лучше, чем в Лондоне, Париже, Нью-Йорке и других мировых мегаполисах…

Люди. Я, правда, в Нью-Йорке не был, а в других столицах бывал редкими наездами. Трудно говорить, потому что я там не жил, не знаю, чем дышат и живут люди. Но вот по ощущению такого гостеприимства, как у нас, я нигде не встречал. Я по работе бывал во многих европейских городах. У них нет традиции приглашать гостей к себе домой, угощать. В ресторан — да, но и то нередко чек раздельный, каждый за себя. У нас на такое обижаются.

Можно, конечно, сказать, что я уже седой человек и мыслю старыми категориями…  Но вот я так воспитан (и мои сверстники), что дорогого гостя надо напоить и накормить. Некоторых иностранцев это удивляет. Но мы так устроены, с душой нараспашку.

Я москвич в четвертом поколении. Мой прадед приехал в столицу в 1920 году. Уже могу считаться потомственным москвичом. Хотя есть горожане с древними корнями, даже с допетровских времен (например, создатель благотворительного фонда имени Третьякова Виктор Михайлович Бехтиев)…  Хорошо помню, что в 1970-е годы они воспринимали тех, кто приехал после революции, в начале ХХ века, с пренебрежением, мол, какие вы москвичи, так, понаехавшие. Коренными считались лишь те, кто был связан с Москвой еще при императорах.  

Теперь уже все в прошлом. Здесь жили и работали мои деды и прадеды. Отсюда уходили на фронт мой дед Титан и его брат Руслан Николаевич Кибовский, который погиб в январе 1944-го при прорыве блокады Ленинграда. Брат прабабки Леонид Иванович, работник Моссовета, вступил в 1-ю дивизию Московского народного ополчения и сгинул без вести в октябре 1941-го в Вяземском котле. В январе 1945-го в Германии погиб брат прадеда Иван Иванович Кибовский, его имя выбито на мемориале в Реутово. Это мой город по рождению, по традициям, по памяти, по «отеческим гробам». Бабушка на Новодевичьем лежит, дедушка — на Донском… 

Конечно, можно и должно гордиться архитектурой, памятниками, Кремлем, Красной площадью. Недавно добавились уникальные парк и концертный зал «Зарядье». Но главное — это, конечно, люди. Потому что именно люди каждый день развивают наш город, делают его лучше. Я, кстати, совершенно не разделяю снобизм, кто тут понаехавший, а кто нет. Для меня этой темы не существует. Москвичи — это не прописка, не паспортные данные. Для меня это все, кто живет в Москве и любит наш город, кто участвует в его жизни не на словах, а на деле. Хотя у нас многонациональный мегаполис, с этой точки зрения лично мне не важно, кто и где родился. Если ты живешь в столице, работаешь здесь и своей работой делаешь ее лучше, то ты наш земляк. И не имеет значения, есть ли у тебя постоянная регистрация. У меня больше вопросов к тем, кто рассматривает Москву лишь как коммерческий полигон для циничного зарабатывания любым путем без всякого уважения к городским традициям, какая бы прописка у них ни была.

За последнее десятилетие Москва изменилась…

Когда в 2010-м Сергей Семенович стал шаг за шагом делать город комфортным для жизни москвичей, это стало все менять…  Вот говорят, как мы хорошо подготовились к футбольному чемпионату, какая красивая Москва. Но ведь когда начались перемены, никто еще не знал, что он у нас вообще будет. Мэрия делала парки, бульвары, скверы, пешеходные зоны задолго до того, делала их для горожан и вместе с горожанами. И рекламу снимали не к чемпионату. Сейчас уже все забыли знак «Мерседеса» на крыше Дома на набережной, «Самсунг» на библиотеке имени Ленина, «Ауди» на Колонном зале Дома Союзов. Сейчас кажется, что это вообще в другой жизни было, а это был 2011 год — всего ничего. Москва менялась не сразу, не вдруг. Это результат огромной, напряженной работы. И теперь, конечно, приятно, что много гостей из разных стран увидели, какой красивой стала наша столица, как на самом деле мы живем в отличие от примитивных стереотипов. Те, кто был в Москве лет десять-пятнадцать назад, просто потрясены колоссальной разницей.

«Ночь музеев» в этом году…

Я сам музейщик по образованию. У меня в дипломе написано: музейное дело, охрана памятников истории и культуры. Первая запись в трудовой книжке — экскурсовод в музее. Так что свою работу я знаю не только из кабинета руководителя, но и с самого нижнего звена. Тут есть своя специфика. Когда ты выходишь к группе, первый раз видишь самых разных людей, то, интересно им или нет, ты должен суметь достойно провести их по музею. Это требует умения работать с аудиторией, быстро развивает навыки коммуникации.

«Ночь музеев» появилась в Москве 13 лет назад. Давайте вспомним, что это было за время. Страна выходила из тяжелого экономического кризиса. И было желание просто напомнить людям, что у нас есть замечательные музеи. Потому что раньше люди были заняты другими проблемами, насущными. Им было тогда совсем не до музеев. А сегодня у нас нет никаких проблем с их посещаемостью. Двадцать миллионов человек в прошлом году пришли в московские музеи. Это астрономическая цифра. Мы практически достигли потолка по возможности принять желающих.

Всего в Москве около 450 музеев. Есть 29 центральных музеев федерального подчинения — ГИМ, ГМИИ, Третьяковская галерея, Музей Победы на Поклонной горе…  Есть 90 наших городских музеев и выставочных залов — Музей Москвы, Дарвиновский, космонавтики, панорама «Бородинская битва»…  Есть ведомственные музеи — Музей Вооруженных сил, МВД, Центрального банка…  А еще 63 музея академий и учебных заведений, 76 театральных, 116 музеев общественных и ветеранских организаций, предприятий, спортивных обществ и так далее. 

В столице растет число частных музеев, их уже 80. И это не антикварные салоны, как было некогда, а полноценные музеи — Музей русского импрессионизма, ИРРИ, «Центр Искусств. Москва», Музей русской иконы на Гончарной, грандиозный Музей техники Вадима Задорожного, Еврейский музей и центр толерантности, недавно открывшийся на Солянке музей «Собрание»…

Музейная и выставочная активность влияет на жизнь мегаполиса в целом. Мы уже привыкли, что в Москве проходят выставки в партнерстве с лучшими музеями и галереями мира — мы регулярно видим в столичных залах шедевры первого уровня. Вот сейчас Мунк в Третьяковской галерее. Скоро будет Щукинский проект импрессионистов в ГМИИ. Выставку Фриды Кало, завершившуюся в марте в Манеже, за три месяца посетили 350 тысяч человек. Все эти знаковые события являются свидетельством того, что у нас никаких проблем с зарубежными коллегами нет. Ни один музей мира никогда не отправит шедевр в тот город, где есть сомнения в его надежности, стабильности, добросовестности. И если нам такие выставки регулярно дают крупнейшие галереи и музеи мира, то это говорит о том, что наши партнеры за рубежом все прекрасно понимают и никаких проблем на самом деле между нашими странами нет, чтобы там ни звучало с политических трибун.

Я когда начинал учиться в советское время, мы даже мечтать не могли о том, что увидим шедевры в подлинниках. Мы изучали зарубежное искусство по черно-белым брошюрам Дрезденской выставки 1955 года, устроенной перед тем, как ее шедевры вернулись в ГДР. Цветные альбомы были тогда лишь в отделе ИЗО Ленинской библиотеки. Мы, юные студенты, слушали старых искусствоведов, которые с замиранием сердца рассказывали, что им довелось увидеть «Сикстинскую мадонну». И они говорили: сейчас вроде перестройка, ну, может, лет через пятнадцать вам дадут возможность поехать в зарубежную командировку и вы тоже увидите. А в капстрану — в Лувр, в Лондон — это вообще немыслимое дело. Да мы и не надеялись. Страна уже погружалась в хаос. Лично я подрабатывал и грузчиком, и охранником. Не до Рафаэля было. Печально вспоминать. 

А сегодня мы живем в очень лояльном и комфортном музейном пространстве. При большом желании купил билет на самолет — и ты в Лувре или в Берлинской картинной галерее. Можно вообще никуда не ехать, шедевры теперь привозят в Москву регулярно. У нас одна из самых насыщенных музейных повесток в мире. В городе ежедневно открывается четыре-пять новых экспозиций и выставок. В прошлом году их прошло 1700. 

Кроме того, музеи сегодня активно развивают новые формы работы, например общение с аудиторией с помощью театрального искусства. Сейчас в стране проводится Год театра, поэтому целый ряд музеев приготовил на «Ночь… » театральные программы. Само собой, и театры готовы выйти за рамки своих традиционных пространств, сделать свое творчество более широким и видным для всех.

Сегодня вообще музеи работают по-другому: мы не ждем, когда к нам придут — каждый музей старается максимально себя показать, проявить, приобрести новых посетителей и друзей, в том числе используя такой повод, как Международный день музеев. Проектная деятельность стала одной из важнейших составляющих помимо экскурсионной, выставочной, учетной, хранительской… 

Конечно, случаются еще «ждуны», как их называет наша музейная и библиотечная молодежь. Сидят на теплом месте, превращая его в этакую «тихую заводь». Но в последнее время «ждунов» заметно поубавилось. Стыдно стало. Все больше людей энергичных, активных. Я имею в виду не только молодое поколение. Вот Ольга Львовна Свиблова — мне кажется, если к ней подключить динамо-машину, то можно закрыть потребность нескольких районов Москвы в электричестве. Причем в Мультимедиа Арт Музее ведь нет постоянной экспозиции. А рекордная посещаемость как раз благодаря смене интересных проектов. Это и есть одна из тех форм музейной работы, которая сегодня очень востребована аудиторией. 

Понятно, что есть и обязательно будут классические музеи с постоянной экспозицией. Как, например, прекрасный музей Тургенева, который открылся на Остоженке в ноябре, или потрясающий музей Высоцкого, открывшийся на Таганке в январе. Но мы имеем очень хорошо сбалансированную систему, когда есть и классические формы работы, и выставочные проекты, ориентированные на более динамичную аудиторию. А помимо государственных музеев есть еще частные институции. А еще есть проект мэра «Музеи — детям», благодаря которому все школьники ходят в музеи бесплатно (более того, теперь школьные группы «Мосгортранс» обеспечивает автобусами — и по этой программе музеи посетили уже сотни тысяч ребят). А еще есть музейные недели каждый месяц для всех желающих. 

И вот эта разнообразная палитра музейных возможностей полностью обеспечивает наш огромный мегаполис, удовлетворяя любые творческие и эстетические запросы миллионов горожан и гостей столицы. И не только в «Ночь музеев», а круглый год.

Фото: kultura.mos.ru