О голых щиколотках молодых москвичей, вызывающих нежность, и о странной особенности московских ресторанов, после которых почему-то всегда хочется есть.

Я родился…

В Москве. Первый год родители скитались между Хорошевкой и Овчинниковским переулком, где жили их родители, соответственно, мои бабушки и дедушки. Потом папин папа — генерал-лейтенант — получил вполне себе генеральскую квартиру на Соколе в знаменитом доме, который в народе получил название «дворянское гнездо». Нашим соседом был великий тренер Анатолий Тарасов с семейством. Помню его молоденьких дочерей Таню и Галю. Таня была прелестная и, кажется, уже тогда была чемпионкой по фигурному катанию. Она же не сразу стала всемирно известным тренером. По печальному совпадению могилы моего деда и Анатолия Владимировича тоже оказались по соседству на Ваганьковском кладбище.

Сейчас живу…

На Красной Пресне, рядом с Домом правительства. Окна нашей квартиры выходят прямо на Белый дом: идеальная заставка для какого-нибудь федерального канала или CNN. Я даже не знаю, нравится мне этот вид или нет. Просто есть некая данность пейзажа и судьбы: я тут живу. Белые, как рафинад, стены Дома правительства, черные шеренги лимузинов по утрам, небольшой, но ухоженный сад вокруг, где в июне поют соловьи и дурманяще благоухает сирень, что чувствуется даже на моем восьмом этаже. Впрочем, могу засвидетельствовать: никого в этом саду, кроме рабочих с тачками и шлангами для полива, никогда не бывает. Раньше туда забегали стаи бездомных собак. Они облюбовали мраморные ступени перед парадным входом и возлежали живописными группами прямо под сенью бьющих фонтанов. В какой-то момент собаки исчезли. Судьба их мне неизвестна, зато к воротам были приварены огромные уродливые куски железа, чтобы ничто живое и постороннее не могло проникнуть на подведомственную территорию. Какое-то время назад там, где нежились четвероногие гости, была устроена площадка для вертолета премьер-министра. Может, она и сейчас там есть? Не знаю. Давно не имел удовольствия слышать знакомый гул пропеллера и лицезреть дюжих охранников в черных балаклавах, стоящих по периметру чугунной ограды с автоматами наперевес.

Люблю гулять…

Странное дело, но я уже забыл, когда последний раз гулял по Москве. Здесь всегда у меня дела, всегда есть цель. Когда до нее добираешься, некогда особенно разглядывать окрестности. Неожиданно открыл для себя район Большой Ордынки. Там находится Центр им. А. А. Вознесенского, куда я время от времени захожу и, как нетрудно догадаться, тоже по делу. Но каждый раз я с удовольствием думаю о том, что мне предстоит пройтись по этой улице, зайти во двор Марфо-Мариинской обители, полюбоваться на росписи Нестерова, поклониться храму иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость», который любила Ахматова. Это какое-то очень московское, намоленное место, где чувствуются дух и судьба моего города.

Мой любимый район в Москве…

Кутузовский проспект, где прошло мое детство. Набережная за Бадаевским заводом, где сейчас очень чисто и даже посажены какие-то рахитичные деревца. Там в основном гуляют пенсионеры и дипломаты из соседних домов со своими собаками и открывается красивый вид на «Сити» с его небоскребами. А еще я люблю сад, который раньше носил имя Павлика Морозова, а теперь он, кажется, безымянный. В нем есть часовня и деревянный крест. Опять же раньше там была доска, гласившая, что все это возведено в память о новомучениках. Сейчас доску убрали, но крест и часовня остались. И скорбный обелиск 20-х годов в честь жертв революции 1905 года. Бегают дети, торгуют пирожками и мороженым. Кто-то рассекает на роликах…  В общем, вся наша история, расположившаяся на полутора гектарах.

Мой нелюбимый район в Москве…

Сейчас все с такой страстью готовы объясняться в своей нелюбви к чему-либо, что я бы предпочел тут промолчать. Скажу лишь, что мне не слишком нравится световое и декоративное оформление в центре. Не понимаю, зачем надо было менять прекрасные благородные фонари на Тверском бульваре, зачем заставлять аллеи переносными стендами и увешивать старые деревья лампочками. Есть в этом какая-то утомительная избыточность. Но допускаю, что приезжим и туристам все это очень даже нравится, а в конце концов все это предназначено для гостей города, которым должно быть тут светло и радостно. Им нет дела до ностальгических воспоминаний столичных жителей.

В ресторанах…

Бываю. Но чаще это случается по работе. А в таких случаях я просто не чувствую вкуса еды и предпочитаю ограничиваться чем-то очень незамысловатым. Зачем переводить хорошие продукты? Странное дело: как правило, после посещения дорогих московских ресторанов мне всегда хочется есть. И потом меня всегда раздражает, когда надо кого-то долго ждать. В жизни есть и более увлекательное занятие, чем дожидаться официантов.

Место в Москве, в которое все время собираюсь, но никак не могу доехать…

Каждое лето я с тоской смотрю на корабли из флотилии Radisson, которые курсируют от причала гостиницы Moscow Radisson Palace (бывшей гостиницы «Украина») вдоль по Москве-реке. Понимаю, что это развлечение для туристов, но почему-то, когда я гляжу на эти корабли, меня не покидает ощущение, что жизнь проплывает мимо, а я все куда-то спешу, опаздываю и все самое интересное откладываю на потом.

Главное отличие москвичей от жителей других городов…

Считается, что «Москва слезам не верит», что москвичи холодные, прагматичные, смотрят поверх голов и заняты только собой и своими проблемами. Но это можно сказать о жителях всех главных столиц мира. Жизнь в большом городе не располагает к сантиментам и расслабленности. Мне кажется, Москва за последние годы очень помолодела. Очень много молодых людей на улицах, бульварах, в кафе. Они с головы до пят увешаны своими гаджетами, в ушах у них звенит только им известная музыка. Многие из них даже зимой ходят в обуви на босу ногу, подражая мировой моде. Не знаю, почему, но их непокрытые головы в любой мороз, их голые щиколотки, их тату и проколотые уши вызывают у меня бесконечную нежность. Они и есть наглядное подтверждение того, что Москва — это Европа или по крайней мере Европой скоро станет. И еще на просьбу, как пройти или проехать, они никогда не отмахнутся, а, замедлив свой бег, с величайшей готовностью утыкаются в свои айфоны, чтобы выяснить ваш маршрут. И вообще мне очень нравится Москва «Гоголь-центра», «Стрелки», Artplay, «Армы», МАММ, парка Горького. За ней будущее!

В только что вышедшей в «Редакции Елены Шубиной» книге «Театральные люди»…

Я собрал свои тексты разных лет. По большей части это литературные портреты актеров, режиссеров, художников. С кем-то из них я дружил и продолжаю состоять в дружеских отношениях, с кем-то развела жизнь, а с кем-то все свелось к одной мимолетной встрече или одному дежурному интервью. Тем не менее все они оставили след в моей душе. И в какой-то момент мне страстно захотелось свести их всех под одной обложкой, в одной книге. Получилось что-то вроде «Алмазного венца». Только «венец» этот театральный, бутафорский, сделанный из дешевой проволоки, разукрашенный искусственными стразами. Он никак не претендует на большую литературу. Но я знаю, что там есть и подлинные бриллианты. Ими являются сами «театральные люди» — Майя Плисецкая, Кирилл Серебренников, Михаил Барышников, Инна Чурикова, Алиса Фрейндлих и другие мои герои.

Встреча с Сергеем Николаевичем, презентация сборника «Театральные люди» состоится 29 марта в 18.30 в книжном магазине «Москва» (Тверская, 8/2, стр. 1).

Фото: Евгения Новоженина/МИА «Россия сегодня»