О хтонических москвичах, о том, почему необходимо большое количество храмов, и о том, зачем он согласился сниматься в реалити-шоу.

Я родился…

В доме отдыха «Поленово». Несколько недель назад я снимал там документальный фильм и впервые спустя 53 года побывал в месте, где я родился. Сейчас это уже не дом отдыха, а музей художника Поленова.

Я провел детство…

В деревне Спас-Суходрев, на границе Тульской и Калужской областей, это прям провинция-провинция.

В Москву я переехал…

В пятом классе, попал в 511-ю школу, мы жили на Каширке, и сразу меня инициировали в «дети бетона». С тех пор я живу в Москве и люблю ее. В совсем розовом отрочестве я гулял по Москве, начитавшись Гиляровского, и знаю город насколько это возможно.

Сейчас я живу… 

В одной из последних деревень в границах Москвы — Троице-Лыково, в районе Строгино. По утрам, когда я просыпаюсь, перед моим окном пасется конь Петя либо два пони. Наши соседи занимаются лошадьми. Вдали ночью воет хаски, на заре поют петухи и до воды очень недалеко идти. Мне все нравится.

Я люблю кататься… 

На велосипеде по ночным паркам вместе с семьей.

Я не люблю район…

Парковых улиц (Измайлово). Это самое мрачное направление, где я жил.

Самое грязное — юг. Со многими сентиментальными случаями у меня ассоциируется и тот и другой район — и самый грязный, и самый скверный — но самый комфортный, пожалуй, Строгино.

Хтонических москвичей уже не осталось…

Их и не было, во всяком случае к тому времени, когда я оказался в Москве. Москва — это государство в государстве, а москвичи — отдельный народ. Ни о каких москвичах в береточках речь уже не идет, речь идет о выходцах из Тамбовской, Ярославской областей, Дагестана, других регионов. Вот эта смесь называется москвичами. Во-первых, в Москве находятся все офисы, соответственно, здесь находятся представители разных производств из разных районов. Во-вторых, на это повлияла историческая составляющая.

Москва отличается…

Масштабами. Если брать мегаполисы как таковые и сравнивать: Буэнос-Айрес и Дели — гигантские и грязные города,  Нью-Йорк и Лос-Анджелес не гигантские города, это только в кино так кажется. В Москве сочетаются гигантизм и относительная чистота, хоть ее и есть за что критиковать. По уровню безликости Москва достигает своего пика. Но город безлик не потому, что плох, а потому, что все смешалось в доме Облонских.

Из изменений последних лет мне не по душе…

Грабеж с парковками. Очень терпимо отношусь к бордюрному камню, которым заставили весь город. Наверное, это и правильно. Москва, как фильтр, пропускает через себя огромное количество людей и поэтому необходимо что-то фундаментальное.

Я не знаю, что я хотел бы изменить в Москве…

Москва — гигантский живой организм, а что-либо менять в организме — нарушать всю химию тела. Городские власти должны учитывать мнение горожан, но при этом понимать, что будет дальше. Я был на заседании в МАДИ в начале 1980-х. Один из профессоров высказал мнение, что к 2000 году в Москве будет не хватать дорог, что необходимо уже сейчас строить развязки-бабочки. Профессора обсмеяли и довели до инфаркта. Он называл какую-то цифру, которая поразила мое воображение еще тогда. Позже я понял, насколько был прав старик. Но у нас же людей мало слушают. Хотя это общечеловеческое и к Москве не относится.

В Москве мне не хватает…

Спортклубов, чтобы они были на каждом шагу, как храмы. Многие ругаются, что строится такое количество храмов, мне же кажется — это прекрасно. Мы уйдем, храмы останутся. Сверху, если посмотреть на наш город, чем больше будет храмов, тем больше будет золотых блесток. Мы будем красивее. У больших масштабов своя эстетика.

Мне бы хотелось посетить…

Большой театр. Я был там один раз в далеком детстве, но очень хотелось бы попасть снова. Но одному идти глупо, надо же сводить семью. А сводить семью все равно, что машину купить. Я рассчитываю заручиться связями и пройти на халяву.

Дети согласились участвовать в реалити-шоу «Охлобыстины» на ТВ-3…

И это удивительно. Дети никогда не соглашались ни фотографироваться, ни сниматься где-то — до скандалов доходило! Я и в этот раз был уверен, что они сразу откажутся. И до сих пор не знаю, как это произошло. Я решил, что это точно судьба, стечение планет. Значит, надо попробовать. Я вообще люблю эксперименты. Когда мы с Романом Качановым делали «Даун Хаус», то знали, что это кино для коллекционной полки. И меня все устраивало, хотя Романа, по-моему, нет — он хотел мгновенной славы. И с «Интернами» так же начиналось. Я ведь очень не люблю ситкомы. Когда меня туда позвали, я первым делом, помню, спросил: «А там за кадром хлопают и смеются»? Меня успокоили, что нет, не смеются. И я тогда по-другому взглянул на жанр.

Вообще мы с «Охлобыстиными» ничем и не рискуем. Если шоу не получится, люди просто переключат на другой канал. Но есть шанс, что они увидят в нем и что-то важное для себя.

Есть разные реалити. Вот «Семейка Осборнов», например, жесткая программа, но честная. Просто американцы такие люди, со своей спецификой. Внутри формата реалити есть еще много неиспользованных ниш. Телевидение портит очень многое, и я как зритель не хочу разбираться в семейных проблемах не знакомых мне людей. Но внутри шоу есть прекрасная возможность показать людям и что-то хорошее. И, например, обрисовать культурный спектр: просто показав в кадре, кто что читает, ты, возможно, пробудишь интерес зрителя к этим книгам. При этом в «Охлобыстиных» я ни в коем случае не претендую на то, чтобы быть образцом добронравия. Нет! Отец у нас с причудой, и мамаша ему не доверяет. Так что нам и самим интересно посмотреть, что получилось в итоге.

Реалити-шоу «Охлобыстины» идет на ТВ-3 по пятницам в 19.00.