Об украинском и московском говоре, о состоянии современной музыки и о том, какую песню спела бы сейчас.

Я родилась…

Не в Москве. Но моя прабабушка жила в Москве, ее звали Серафима Ивановна Негина, она была медицинским работником, связанным с акушерством. В революцию 1905 года была эпидемия сыпного тифа, и она по призыву царского правительства поехала волонтером в бараки для больных. Она уехала из Москвы и вернуться назад не получилось. Так произошло, что и моя бабушка, и моя мама родились в Украине.

Приехала в Москву…

Я в 1970-е годы и считаю, что я вернулась на круги своя. Я себя не ощущаю приезжим человеком. Я люблю и понимаю Москву, я считаю, что я тут на месте.

Сейчас живу…

В районе Чистых прудов. С тех пор как приехала в Москву, жила в разных районах, но предпочитаю, конечно, центр, где живу уже очень много лет. Жила и в Колокольниковом переулке на Сретенке, жила и в Калашном переулке на Арбате, и уже 20 лет живу здесь, в районе Чистых прудов. Тут моя главная улица, на которой, как говорили 15 лет назад, было наибольшее количество ресторанов и кафе — это улица Покровка, переходящая в Маросейку.

В конце 1980-х, в 1990-е годы, я жила на Арбате между голландским посольством и Домом Моссельпрома — известным строением, украшенным надписями Маяковского.

Любимый район…

Патриаршие пруды в тот период, когда мы там жили. Малая Бронная, Большая Бронная.

И вообще бульвары — Тверской, Гоголевский. Люблю Никитские улицы. Может, потому люблю тот район, что, когда я стала приезжать в Москву в 1970-е годы, у нас тогда не было своего жилья, и я останавливалась у композитора Александра Зацепина. Он жил в Ржевском переулке. Вечерами вместе с женой Александра Сергеевича Светланой и их черным пуделем Тишкой мы любили гулять возле Консерватории по Никитской до площади Никитских Ворот. Мне всегда нравился этот центральный район.

Чистые пруды чем-то похожи, но как-то мне тут не очень. Хотя тоже люблю гулять.

Кафе и рестораны…

Здесь, на Покровке, до пандемии можно было заходить в любое место, отовсюду вкусно пахло. А когда мы жили в Калашном переулке в конце 1980-х, мне нравился ресторан гостиницы «Пекин». Мы с мужем и друзьями неоднократно туда хаживали. И в ресторан «Прага», так как это было недалеко от моего дома, я часто ходила туда в кулинарию. Мне муж говорил: «Ты куда?» «Я в ресторан», — отвечала я, имея в виду, что я в кулинарию ресторана «Прага». Там можно было купить практически все то же самое, что подавалось в ресторане, только нужно было дома разогреть.

А так я не большой любитель ресторанов. Я человек не выпивающий вообще ни в каких количествах. И меня всегда ресторан пугал тем, что там запахи алкоголя. И от табачного дыма у меня сразу начинало першить горло и слезиться глаза. Так что ресторанную жизнь я воспринимаю так: если где-то вкусно, то пойти поесть и скорее оттуда бежать.

Куда бы я хотела попасть и до сих пор никак не попаду…

Всегда в 20-х числах мая я мечтаю попасть в сиреневый сад в Ботаническом саду или в «Аптекарском огороде». И все время мне не удается: пока я собираюсь, сирень отцветает. Какое-то невыполнимое желание!

Мне нравится…

Что Москва за эти десятилетия похорошела. Хотя мне всегда Москва казалась красивой, лучше других городов. За последние годы она стала чище, более благоустроенной.

Мне не нравится…

Что до сих пор отключается горячая вода на лето. Правда, мы дожили до 10 дней, раньше было отключение на 21 день, потом на две недели. Уже много лет мэр города обещает, что скоро воду не будут отключать совсем или отключат на один-три дня. Но до сих пор этого не произошло. С этим делом начальнику города можно было бы разобраться. В этом году в моем доме должны отключить 5 июля и всегда на мой день рождения 11 июля я остаюсь без горячей воды.

Раньше у нас был телефон, по которому можно позвонить и вызвать сантехника, электрика, предъявить какие-то претензии, это называлось «звонок в ЖЭК». Теперь сделали городскую службу, куда ты должен дозвониться, выслушать «ваш звонок очень важен для нас», а потом должны принять претензию, дать ей номер и только тогда ты говоришь, что тебе нужно. Получается разорванная связь с теми службами, которые находятся здесь, рядом с нами.

Москвичи отличаются от жителей других городов…

Коренных москвичей очень мало. Даже в центре. Тех, кто хотя бы тут родился. Настоящие москвичи вполне заземленные, никуда не спешат и вполне адекватные люди. А приехавшие москвичи, как раньше говорили, лимитчики, более активные, нервные, работающие локтями. Их сразу видно в общении: они быстро говорят, стараются тебя не слушать. И не имеет значения, это молодые люди или более взрослые. Как-то я их сразу определяю.

Я 20 лет прожила в Украине. Я родилась в Стерлитамаке в Башкирии, куда направили папу после окончания Харьковского института инженеров железнодорожного транспорта, там я родилась. Но в 1962 году мы вернулись назад в Харьков, где я училась в школе, в училище. Работала в Киеве в «Укрконцерте» и в Ужгороде в филармонии. Я и сейчас отлично знаю украинский. И у меня сохранился украинский говор, несмотря на то что я давно живу в Москве. Но москвичи, которые тут родились и живут намного дольше, чем я, они почему-то считают, что у меня московский говор. Я говорю, что, может, это и так, но интонации у меня все равно украинские. Я, конечно, не говорю «шо такое», хотя в Харькове говорят именно так.

На гастролях в других городах, когда узнают, что ты из Москвы…

Начинают услужливо с тобой разговаривать. Стараются угодить. Это мне очень не нравится. Но агрессии не появляется. А потом эти же люди, когда приезжают в Москву, начинают быстро работать локтями.

Я могу определять, поговорив пару минут с незнакомым человеком, откуда он приехал. Недавно из соседнего подъезда благообразный молодой человек, на дорогой машине, вышел, и после его пары фраз со мной я сразу определила, из какого он города. Я ему сказала: «У вас северный район, Урал, далеко не буду ходить, наверное, Екатеринбург. Я смотрю, вы недавно появились тут, снимаете такую большую квартиру, живете один, ничего себе! Вы кто? Наверное, айтишник?» Все угадала. Он был просто шокирован: «Вы что, из спецслужб?!» А я ему отвечаю: «Да нет, я просто по говору все слышу». Так что я могу определить, где москвич. И я их не вижу. По крайней мере в моем доме все, с кем я общаюсь, уже понаехавшие. Здесь много татар. Раньше они возили багаж на Курском вокзале, работали дворниками, но это еще при советской власти.

А я все время пытаюсь найти людей, которые жили здесь еще до революции — у меня дом дореволюционной постройки, — и я хочу найти, кто здесь жил еще с тех времен, и не получается. Большинство появилось здесь в 1960-е, даже из 1950-х трудно найти.

Если не Москва, то…

Я люблю Украину, люблю Киев. В Киеве я прожила всего два года, с 1972-го по 1974-й. Мне очень нравится Закарпатье, Львов.

Из мировых столиц мне нравится Рим, я, правда, давно там была — в 1999 году.

Всю жизнь хотела поехать, но так и не поехала…

Почему-то в Америку. Не знаю, с чем это связано. Может, с тем, что я очень рано стала заниматься музыкой. Популярная музыка для нас всегда была очень загадочной, особенно американская. Тогда у меня появилось желание побывать в Америке. В 1960–1970-е мы и не мечтали об этом, но желание поехать всегда было, но, наверное, оно так и останется желанием: вряд ли у меня хватит возможностей. Я всегда понимала, что Нью-Йорк — очень сложный, нагроможденный город. Люблю смотреть фильмы про Нью-Йорк: и документальные, и художественные.

Музыку невозможно бросить…

Я занимаюсь ею всю жизнь. Тот, кто музыку понял, ее не бросает, это же не то что шоу-бизнес, который сейчас показывают на премии «Муз-ТВ», где люди считают, что они делают «музло». Берут чужие треки, крадут, складывают чужие кусочки, плагиатят, сверху выкрикивают свои матерные слова. Хорошо, если еще у кого-то есть голос, у многих даже голоса нет. Я могу и покруче, только без матерных слов, вы только дайте мне слово сказать, я вам наговорю и еще придумаю гармонию и ритмы.

И потом эти люди делают себе карьеру. Считается, что они музыканты, хотя ни один музыкант — ни певец, ни композитор — никогда не скажет, что он делает «музло». Этим людям просто в данное время выгодней так зарабатывать себе на жизнь. Это возмутительно, но никуда не денешься. Уже появилось поколение, которое не вникает, что в музыке должна быть гармония, ритмы, темпы, оттенки. Поющий человек должен иметь свой голос, свою манеру пения и понимания музыки — составляющих много. Естественно, я остаюсь в музыке, интересуюсь ей. Даже пришлось смотреть премию «Муз-ТВ». Думаю, может, там кто-то родился, появился откуда-то из дальнего ящика. Но нет, все сплагиачено. Что бы делало наше «музло» без Америки…

Моргенштерн…

Так, как он борется, никто, конечно, не может бороться — со всей страной. Но у него есть поддержка. Он же дружит с сильными мира, с банками. Эту музыку стоит рассматривать как влияние на умы молодежи. Жалко, что наше государство и наш правитель решили, что нашу молодежь нужно воспитывать именно Даней Милохиным, Моргенштерном, Славой Марлоу.

Для своей концертной деятельности…

Мне не хватает здоровья. Я свою деятельность закончила 1 октября 2010 года. Это было мое последнее выступление, то есть 10 лет назад. Для того чтобы выступать и что-то вещать, нужно быть морковкой, как говорится. Я иногда смотрю, как возрастные исполнители рассыпаются на части — это грустное зрелище. Они вынуждены открывать рот под фонограмму. Хотя некоторая публика говорит: а нам все равно, пусть под фонограмму, лишь бы ходил туда-сюда. Нет, все-таки я считаю, что если ты женщина в возрасте, то нельзя, чтобы ты пела мужским хриплым голосом, чтобы зрители думали: «Закрой же ты рот, уйди уже, не позорься». Или мужчины выходят на сцену с проплешинами, с животом. Современная популярная музыка все-таки предполагает детородный возраст: все должно быть сексуально оформлено. Ты должна петь со знанием, что тебя желают все женщины и все мужчины в зале. Я была всегда к этому приучена. Даже когда только начала выступать, еще в пятом классе. Я всегда знала, когда выходила петь, что всем это нравится и все хотят со мной познакомиться, подружиться. Эта сексуальная составляющая всегда должна быть. И когда тебе за 60 и ты весь в пластических операциях, а вместо голоса у тебя старуха Шапокляк — это никуда не годится. Я это не рассматриваю.

Хотя, конечно, я мечтаю что-то записать, но пока то, что мне предлагают из нового, что-то не тяну сама, а в чем-то не нахожу для себя места. Не так легко оказалось, будучи возрастным человеком, найти свою песню. Молодые, может быть, не доверяют лично мне, а если предлагают три аккорда — для меня это не интересно. Шансон и романсы я петь не собираюсь. Мне нужна модная современная музыка, в которой есть гармония и ритм.

Фото: из личного архива Татьяны Анциферовой