О нехватке качественных художественных объектов в Москве и об отношении москвичей к паблик-арту.

Я родилась…

В подмосковном городе Жуковский, центре авиации. А с 17 лет училась в Москве — тогда, через прогулки после лекций, и началось мое знакомство с городом.

Сейчас живу…

Живу в Жулебино, спальном районе, который меня полностью устраивает. Здесь жизнь — моя и моей семьи — организована очень комфортно. Все в шаговой доступности: мастерская на 25-м этаже соседнего дома с выходом на крышу, откуда виден весь район. Работа мужа и учеба младшего сына в 5 минутах ходьбы, старший и средний сыновья тоже живут неподалеку. Нет пробок и проблем с парковкой.

Люблю гулять в Москве…

Сейчас особо некуда сходить и самое безопасное место — это парк, поэтому каждые выходные мы с семьей ездим гулять в разные в парки. Оказалось, что в Москве их очень много, они есть практически в каждом районе. Мне нравятся места, где есть какие-то особенности, например парк «Чермянка» в Отрадном, где есть паблик-арт от Николая Полисского.

Мой любимый район…

Басманный, и у этого есть причина. Для меня это «Бермудский треугольник», состоящий из трех арт-кластеров: Artplay, «Винзавод» и ЦТИ «Фабрика». Для меня эти места связаны друг с другом концептуально и географически. Здесь я себя чувствую как дома, потому что сюда притягиваются близкие мне по духу люди — те, кто интересуется современным искусством. Мне посчастливилось работать со всеми этими пространствами, в данный момент во дворе «Фабрики» можно увидеть мою инсталляцию «Карта памяти» — это огромная арт-навигация по всему кластеру, которая соединяет воедино все дворы.

Мой нелюбимый район в Москве…

Капотня, которая вечно дымит. С моей рабочей крыши видны эти дымящиеся трубы, иногда к нам тянет оттуда неприятным запахом сероводорода.

В ресторанах…

Сейчас не бываю, и, конечно, это связано с пандемией. А так люблю кафе «Цурцум» на «Винзаводе», там же — кафе-бар «Хитрые люди». Там очень атмосферно и мне нравится публика.

Место в Москве, куда все время собираюсь, но никак не могу доехать…

Пожалуй, это «Зарядье». Я была там проездом, на встрече, поэтому место прочувствовать не удалось. И пока так и не добралась, чтобы вдумчиво прогуляться по парку, выйти на мост. Меня смущает проблема с парковкой в центре, а добираться на метро сейчас непросто.

Главное отличие москвичей от жителей других городов…

В умении ценить время и в постоянной спешке. Когда приезжаю работать в другие города, раздражает неспешность, растянутость во времени. Московский режим «успеть все быстрее» включается у меня даже на отдыхе. Москвичи стараются из любой истории выжать максимум и живут так, будто это последний день. Приезжаешь в Питер по работе, а там люди общаются с тобой так, словно впереди вечность и надо сначала выпить чаю.

В Москве лучше, чем в Нью-Йорке, Берлине, Париже, Лондоне…

Я была в Париже, Лондоне, но как турист. Быть гостем в городе и жить в нем — разные вещи. Турист не может прочувствовать город, так как для этого нужна ежедневная жизнь с ее простыми потребностями. Поэтому сказать, чем Москва лучше именно для жизни, сложно. Но однозначно одно: Москва — удобный город. В столице высокое качество жизни, в том числе за счет цифровизации, возможности получать все необходимые услуги и сервисы онлайн.

В Москве за последнее десятилетие изменилось…

На все перемены в городе я смотрю глазами художника паблик-арта. Самая главная перемена — за десять лет в Москве паблик-арт появился в принципе и активно развивается. Десять лет назад было трудно представить, что современное искусство появится в детской Морозовской больнице или на фасаде московской школы.

К примеру, раньше было трудно найти и согласовать площадку для арт-объекта. Сейчас предложений много, но есть проблемы, связанные с качеством паблик-арта. Город сильно украшен, и не всегда качественно. Мне звонят и спрашивают: а пасхальные яйца — это паблик-арт? Нет, это просто декорации. Мне не нравится чрезмерное украшение города к Новому году, праздникам. Кричащие декорации или пластиковые цветы перебивают впечатление от города, выглядят непрофессионально.

Нравится, как изменились парки — они не уступают паркам Лондона. И если абстрагироваться, можно представить, что гуляешь в Гайд-парке или Риджентс-парке. Но Москве сильно не хватает качественных художественных объектов.

Я бы хотела изменить в Москве…

Я считаю, что в Москве не хватает внимания спальным районам. И я не про чистоту улиц и лавочки. Окраины стали комфортными, но по-прежнему без эмоциональной окраски. Без своего лица, идентичности. Хочется, чтобы в спальных районах возникло то, ради чего появится желание в них побывать. Эту проблему можно решить в том числе с помощью паблик-арта, который создает новые точки притяжения и самоидентификацию района.

Мне не хватает в Москве…

Не хватает культурной навигации в каждом районе города. Когда я приехала в галерею «Парк» в Тимирязевском районе, то просто не смогла ее найти. Галерея спрятана в жилом доме, с обратной стороны, под неприметной табличкой. Пришлось звонить директору, чтобы меня встретили. После я сделала вокруг галереи «Культурную плату» (рисунок компьютерной платы на асфальте, внутри которого зашиты слова про искусство), подсветившую место, и в нее стали заходить жители района.

В городе много районных объектов культуры, выставочных залов, библиотек, которых просто не видят. Это нужно исправлять.

Если не Москва, то…

Как ни странно, Норильск. Я там была не как турист, а по работе. Мне удалось прочувствовать характер этого города. Норильск — город-вызов, непростой с точки зрения экологии и климата. Город, живущий «внутри», и мне кажется, это амбициозная задача — вытащить его наружу. Это другая планета с удивительными людьми, знакомыми между собой, отзывчивыми. Мне кажется, в этом городе очень трудно жить, но интересно работать.

Меня можно чаще всего застать кроме работы и дома…

Я люблю исследовать спальные районы. Мне кажется, что в них больше свободы и меньше зарегулированности. В центре я бываю в основном только по делам.

Сейчас работаю…

Я уже год работаю над темой «Запертые чувства», которая с каждым месяцем пандемии становится все актуальнее. Сейчас, когда музеи закрыты, я развиваю эту тему в нескольких направлениях: паблик-арт и онлайн. В онлайне я пробую новые истории: скрещиваю медиаарт с биотипией — своим авторским методом. Пытаюсь делать форматы, которые легко считываются в интернете. Пробую мерч, маски в инстаграме.

Во время самоизоляции родились паблик-арт-проекты «Вместе» и «Притяжение». И проект «Упаковка эмоций» — он появился под впечатлением от объема ежедневного мусора в виде коробок, бутылок от продуктов. Я увидела, сколько отходов оставляет после себя семья из четырех человек, и наполнила открытие новым смыслом. В процессе работы над «Упаковкой эмоций» познакомилась с людьми, которые занимаются переработкой вторсырья, и есть предложения для развития этой истории.

Я уличный художник, поэтому закрытие музеев мало влияет на мою работу. Сейчас паблик-арт стал практически единственной культурной реальностью офлайн. И если раньше я работала в основном весной и летом, то сейчас все сдвинулось. У меня есть несколько предложений поставить объекты на улице зимой. Например, веду переговоры с «Музеоном».

Сейчас можно увидеть мои работы…

Мои работы можно увидеть в нескольких местах. Если вы попадете в Морозовскую больницу, то увидите огромную кардиограмму с игрушками на фасаде одного из корпусов. Если окажетесь в «Сколково», то можете посидеть на моем проекте «Знаки» — это скамейки в виде математических символов. Это и «Карта памяти» в ЦТИ «Фабрика». Можно также заглянуть в «МедиаДвор» ВШЭ в Хитровском переулке, 6. Это целый двор исторической Москвы, преобразованный с помощью современного искусства, автозаправка, превращенная в информационный портал. В этом году появился новый проект на фасаде школы Казарновского «Класс-центр» — гигантское пианино.

Отношение москвичей к моим работам…

Есть две категории людей, а значит, две реакции. Одни воспринимают на ура, и чаще всего это молодежь, дети. Другие — с неприязнью, которая со временем переходит в принятие.

Взять, например, «МедиаДвор» и Морозовскую больницу. Хозяйственные службы ВШЭ восприняли меня в штыки, пытались выжить со двора. Но через полгода привыкли, поменяли отношение, даже начали ухаживать за объектами.

В Морозовской заслуженные врачи возмущались из-за табличек на дверях в виде морковки или капусты. Считали это несоответствием их статусу, насмешкой. А через шесть месяцев попросили продолжить проекты в больнице. И в новом корпусе все семь этажей наполнены сейчас современным искусством.

Паблик-арту нужно время, чтобы люди к нему привыкли, чтобы почувствовали, как он меняет окружающую действительность. Поэтому я люблю проекты, которые стоят не один год.

Фото: предоставлено PR-агентством «Бедуш & Маренникова»