Член бюро и зампред московского отделения «Яблока» Кирилл Гончаров — необычный политик. Ему чуть за 30, но он уже ветеран российской политики с 14-летним стажем. Он получал на выборах поддержку десятков тысяч москвичей, хотя боролся сразу на два фронта: против власти и непримиримой оппозиции. Как и многие российские политики, Гончаров ведет блог в телеграме — «Политика, неудавшиеся отношения, антикоммунизм». С героем этого блога происходит то, что никогда не случается с российскими политиками. Если в «Южном парке» не проходит ни дня без убийства Кенни, то Гончарова ежедневно бросают девушки, а он, расстроенный, расправляется с коммунистами.

Впрочем, «Москвич Mag» выяснил, что только 40% его историй про бывших соответствует фактам. А вот убийства коммунистов оказались чистым фейком. Средний процент правды Гончарова лишь незначительно превышает среднероссийскую норму.

Я слежу за твоим блогом и за российской политикой. И испытываю когнитивный диссонанс: российские политики — это пожилые мужчины в костюмах, часто косноязычные, нередко очень агрессивные. И никто из них не рассказывает не то что о бывших, даже о нынешних отношениях. Максимум — фотография улыбающейся матери счастливого семейства за спиной успешного лидера.

Да, классический формат: двое детей, жена-блондинка, предвыборный постер.

А ты все время пишешь про неудавшиеся отношения. Вообще как так: быть политиком и писать про бывших?

Ты очень точно сформулировал вопрос. Российская политика словно замкнулась на самой себе, в этом бесконечном официозе, в этих галстуках. Когда читаешь каналы публичных политиков, становится смертельно скучно. Это формат ежедневного пресс-релиза. Они каждый день комментируют повестку, которая сама идет к ним навстречу, а ничего личного сформулировать не могут. «Мы не согласны». «Мы осуждаем». «Мы в тревоге».

Когда началась СВО, я понял, что мне нужно как-то пережить этот момент. Я понимал, что я ограничен в словах, в ресурсах, в возможностях. И при этом я не могу писать только об одной вещи, даже если она занимает 99% моего сознания и моих мыслей. Но при этом мне хотелось дать и себе, и людям, которые меня читают, какую-то надежду на будущее. И мне показалось, что я нашел эту надежду в таких вот камерных, неформальных записках о том, что происходит вокруг меня прямо сейчас. Как будто это такой лирический герой, которого мне самому не хватало. Это человек, который существует в разрушающемся пространстве, но продолжает жить. Я написал один такой пост. Читатели стали мне писать в ответ, что испытывают то же самое. «Спасибо, что ты написал об этом». Люди спрашивали совета, как им поступить в той или иной жизненной ситуации, не связанной с политикой. Меня это вдохновило, и я решил продолжать. Хотя как политик я, наверное, очень сильно потерял. Ведь в России люди не привыкли к такому формату.

У большинства людей есть образ политика. Это серьезный человек, который абсолютно всегда знает, что делать, и у которого не может быть личных проблем. Я думаю, что моя личная микромиссия — менять представления людей о политике. Что политик — просто живой человек, у которого не обязательно должны быть ответы на все вопросы. Я думаю, что сейчас для такого переосмысления самое время. Ведь люди не могут заниматься политикой в России полноценно, и мы должны искать новые форматы коммуникации со сторонниками и, главное, с новыми людьми. Им нужно предъявить другую политику — более открытую, транспарентную, искреннюю, эмоциональную. И я этого не стесняюсь. Хотя даже от коллег по партии часто вижу недоумение. Но что делать? Мы меняем правила игры.

Я правильно тебя понял, что ты троллишь консервативный нарратив о политике?

Вначале мне просто хотелось выразить себя. У меня был мощный триггер: 24 февраля меня посадили на 10 суток за участие в акции протеста на Пушкинской. И в тот же день со мной рассталась моя девушка. В общем, эти две темы — СВО и распавшиеся отношения — слились для меня и требовали выхода.

Но со временем я понял, что эти шутки про отношения уже не просто личные высказывания. Это критика политического мейнстрима. У нас очень консервативное общество. Даже среди либералов многие не готовы об этом читать. Начались отписки. Но это меня еще больше замотивировало. И я стал писать об этом больше.

Я думаю, что моя личная микромиссия — менять представления людей о политике. Что политик — просто живой человек, у которого не обязательно должны быть ответы на все вопросы.

Иногда моим старшим партийным товарищам пишут сторонники партии, которые жалуются на меня, присылают скрины моих слишком личных постов. Спрашивают: «Почему у вас в партии такой непотребный человек?» Но коллеги посмеиваются, но не цензурируют меня. Это тоже небольшое проявление политической реформы, которое я могу организовать хотя бы в своем кругу. Но лет через пять политика изменится, и то, что я сейчас пишу, будут писать многие политики.

Раз ты заговорил про годы, я хочу спросить про возраст. Тебе 31 год. Каково это — быть молодым в старой российской политике?

Я пришел в политику в 17 лет. И тогда мне хотелось быть старше, чем я есть. Я тогда ходил в костюме и галстуке и этим пытался компенсировать свой возраст и неопытность. Сейчас я понимаю, что это было инфантильно. Что я сам верил в эту базовую российскую аксиому: якобы монополией на политическое обладают старые серьезные дяди. Они все знают и понимают, они владеют ключом от потайной двери. В итоге эта монополия оборачивается ошибками и трагедиями. Даже если на смену Путину придет такой «серьезный» политик под либеральными лозунгами, он вновь окажется «путиным». Ведь мы про него не будем знать ничего настоящего: ни про личную жизнь, ни про эмоции, ни про его колебания. Это фундаментальная проблема — закрытость политики и политиков.

Поэтому быть молодым политиком в современной России тяжело. Особенно если ты оппозиционный политик. Перед тобой изначально слишком много забетонированных стен. Хотя это, наверное, не поколенческая проблема, а результат 70-летнего правления коммунистов. Как бы это комично ни звучало от меня, но это правда. Вспомни: в СССР секса нет, платьев нет, юбок нет, сигарет нет, дискотек нет, рок-музыки нет. А теперь посмотри, что говорит Мурашко, что пишет Мизулина (и старшая, и младшая). Вот эти стереотипы из прошлого возвращаются в нашу реальность.

Я помню, как в 1990-е и в 2000-е интерес к политике выглядел как странное отпугивающее сумасшествие. На свидании девушке не станешь говорить, что ты политический активист, чтобы она не убежала с криком. Как же тебя угораздило стать активистом в 17 лет?

Я пришел в «Яблоко» в 2009-м. Тогда были выборы в Мосгордуму. Я за ними следил. И мне в интернете попалась информация, что Сергей Митрохин, который тогда был председателем «Яблока», пошел с женой на участок и проголосовал, разумеется, за себя. Но во время подсчета голосов выяснилось, что за него нет ни единого голоса. Меня это очень возмутило. Я нашел офис «Яблока» и написал заявление, чтобы стать сторонником партии (вступить я еще не мог по возрасту).

Я учился на факультете государственного и муниципального управления. Все мои однокурсники мечтали работать в Администрации президента или «Газпроме». А мне это казалось скучным. Политика казалась мне интереснее. И я полкурса сагитировал вступить в «Яблоко», но спустя год никто из них не захотел там остаться.

А потом была годовщина разгрома НТВ, и мы с друзьями провели акцию у «Останкино»: разбили телевизор бейсбольной битой. На эту акцию я позвал единственного журналиста, которого знал. Это был Олег Козырев. Он пришел, все снял и спрашивает, мол, как вас представить. Я сказал, что я сторонник «Яблока». Он говорит: «Ты слишком молодой, давай я напишу, что ты лидер “Молодежного Яблока”». А на следующий день мне позвонил Митрохин и такой: «Вау, у нас есть “Молодежное Яблоко”? Приезжай, познакомимся». И пошло-поехало.

А потом была Болотная. Я помню этот контраст: на наши митинги приходили пятьдесят человек, ну сто. А на Болотной собрались десятки тысяч. Это был шок. Во время одного из митингов мне позвонила мама и спросила, когда я приду домой. Я ответил: «Мама, не мешай, у нас революция. Позвоню через два часа». Казалось, что эта толпа точно может все поменять. Мне очень жаль, что нынешнее поколение молодежи не может себе даже представить эту атмосферу пульсирующих перемен. У нас была сильная надежда, а у нынешних ребят такой надежды нет. Поэтому многие заранее разочарованы.

Получается, ты был создателем московского «Молодежного Яблока». В 2014-м баллотировался в МГД и получил второе место с 24% голосов.

Это уже как из прошлой жизни…

В 2018-м ты стал зампредом московского «Яблока». В общем, как ни крути, ты — настоящий городской политик.

Звучит отвратительно. В условиях СВО вся эта прошлая борьба за регалии выглядит комично и жалко. Но, наверное, да. Городской политик. Раньше я и хотел себя так позиционировать. Сейчас мне кажется это инфантильно и глупо, ведь сейчас мы столкнулись с настоящей катастрофой. Но тогда это казалось важным: достичь какой-то должности. Сейчас я понимаю, что это была иллюзия. И когда к нам приходят молодые люди в партию, я им говорю: пожалуйста, не стройте политических амбиций, занимайтесь своей жизнью, учите языки, получайте образование, путешествуйте. Все, что угодно, но не делайте ставку на карьеру в российской политике. Это собьет вас с ног. Просто уничтожит. Собственную ошибку я уже не могу исправить: слишком большой путь пройден. Я даже не могу уехать из России, потому что несу ответственность перед коллегами и сторонниками за все, что делал в прошлые годы. Если я уеду или перестану заниматься тем, чем занимался, значит, я признаю поражение перед государством. Этого я делать не хочу. Но если бы у меня была возможность вернуться и прожить иначе, я бы прожил жизнь иначе.

А если подводить не личный, а политический итог этого десятилетия с небольшим? Были ли победы? Остался ли какой-то политический капитал?

Давай я попробую ответить предельно искренне, раз уж мы ломаем шаблоны. В прошлом мне казалось, что надо стремиться к электоральным успехам. Что с помощью выборов можно что-то изменить. В 2014-м мне было 22 года, и я занял второе место в сложнейшем округе. Уже после Крыма, хотя шел от партии «Яблоко», которая не признавала присоединения полуострова. И моя кампания была не про лавочки и деревья, а про политическую альтернативу. И все мне предрекали катастрофический провал. И когда я получил 24%, это был вау-эффект. Мне тогда показалось, что мы с нашей повесткой рано или поздно дожмем как минимум в Москве. Я понял, что наша партия может говорить с избирателями на своем языке, апеллировать к большим категориям, и люди это поддержат. Тогда у многих загорелись глаза. С этой надеждой мы жили несколько лет.

Сейчас очевидно, что программа и ценности — это главное. Не нужны больше конъюнктурные коалиции всех со всеми.

Но мы ошиблись. Не в наших ценностях и убеждениях. Просто государство завертело репрессии со скоростью, к которой мы были не готовы. Теперь если говорить глобально, то успехов нет. И мы ничего не добились.

Но, как в «Южном парке», «мы многое поняли». Мы действительно многому научились. Мы научились жить и заниматься политикой в своей стране. Мы научились строить команды. Научились говорить с людьми о том, что демократия — это не что-то сверхъестественное, а абсолютно базовая и необходимая в жизни вещь. Независимое судопроизводство нужно всем — и работяге, и чиновнику. А независимые СМИ? Тоже всем.

А если бы ты мог вернуться в прошлое, что бы ты поменял в действиях оппозиции?

У меня есть рецепт. Он непопулярный. Он заключается в том, что мы не учитывали историю нашей страны и те ошибки, которые совершало наше общество начиная с 1991-го. Но мы не делали выводов. Каждое новое поколение российской оппозиции не учитывало опыт своих предшественников и вновь наступает на те же грабли.

Например, сейчас все троллят Чубайса за то, что он уехал в Израиль. Но ведь еще недавно он был рукопожатным человеком в оппозиции, и многие закрывали глаза на его ответственность за провал реформ. Института репутации просто не существовало, и это дискредитировало наши действия в настоящем. Демократы годами закрывали глаза на чеченскую войну. Когда началась СВО, многие испытали шок. Но ведь у нас уже был опыт войны на своей территории. А потом была Сирия. И никто не уезжал из России в знак протеста.

Оппозиция все время мечтала о каком-то объединении. Что за одним столом соберутся Сергей Удальцов, Гарри Каспаров* и Эдуард Лимонов. И такие коалиции возникали. А сейчас, спустя годы, очевидно, что эта стратегия абсолютно ущербна и аморальна. Технически всех можно было усадить за один стол, но это означало, что нужно забыть про ценности, взгляды и биографии. Это означало, что у таких объединений исчезал образ будущего. А сегодня такое время, когда этого больше делать нельзя. Сейчас очевидно, что программа и ценности — это главное. Не нужны больше конъюнктурные коалиции всех со всеми.

Либеральные реформы в России проводились в криминальном порядке; ценой расстрела парламента, обнищания большинства. И это даже важнее, чем репутация и все моральные измерения. К счастью, «Яблоко» никогда не оправдывало эти реформы, а оппонировало им. Но то, что происходит сейчас — прямой результат 1990-х. Это прямая линия. И Путин, и нынешние настроения общества — все это результат 1990-х. Единственная альтернатива для России — европейское демократическое государство с частной собственностью и социальными гарантиями.

Одна из частей триады, под знаком которой ты ведешь свой блог — антикоммунизм. Это ты всерьез?

Ну все началось в шутку. Я просто накидывал темы, которые мне самому были интересны, и понял, что просто писать о политике после 24 февраля прошлого года — это ограниченный формат. Раз в неделю я пишу такие посты, но это предел. Нужна была фигура антагониста, чтобы вести с ним диалог. И коммунисты подходили на эту роль идеально: всю сознательную жизнь я с ними не соглашаюсь. И я решил, что такой трэш-ток в отношении коммунистов будет забавным и в то же время искренним. Я, конечно, не убиваю коммунистов на улицах, не призываю к этому и не хочу этого. Но формат, когда каждая вымышленная встреча с коммунистом заканчивается убийством, показался мне удачным для моего лирического героя. Он просыпается каждое утро, идет на Даниловский рынок, завтракает, разговаривает со своей девушкой, признается ей в любви, она его бросает; тут он в плохом настроении встречает коммуниста и отыгрывается на нем.

Это просто персонаж, в котором я сублимирую в эпоху военной цензуры. Благодаря ему я могу самовыразиться политически. И немного лично.

Я сегодня с тревогой прочел в твоем блоге, что ты решил повторить за Илоном Маском, который вызвал на кулачный бой Цукерберга, и ты вызвал Удальцова и Зюганова на ринг. Какие ставки?

Зюганова-младшего только. Если бы какая-то площадка согласилась организовать такое, я вот прямо, кроме шуток, согласился бы. Прямо сейчас начал бы тренироваться. Вызвать Зюганова-младшего на бой — это элемент того, чтобы людям было не так грустно и тоскливо. Жаль, что эти ребята не согласятся. Ведь у нас нет возможности спорить с властью и друг с другом. И все как будто отстранились, замкнулись в своих пузырях. А мне бы хотелось всех заново объединить. А в моем вымышленном мире публичная политика существует. Пусть и в таком виде.

Я никогда не называю имен, поэтому у меня хорошие отношения со всеми бывшими. Они все подписаны на блог, читают его, улыбаются.

Мне вот пишет одна девушка из глубинки. Она рассказывает, что чувствует себя одиноко со своими взглядами и ценностями. И ей просто важно знать, что кто-то еще их разделяет. Да и почти каждый день мне кто-то пишет типа: «Спасибо большое, Кирилл. Мне твой блог помогает жить». Просто улыбнуться и представить нормальную жизнь, хоть и гротескно изображенную. Не хочу, чтобы это пафосно прозвучало, но для меня это небольшая гуманистическая миссия.

Я понимаю, что чисто как политик я на этом теряю очень сильно. Но по-другому не могу. Вот если бы кто-то другой все это писал, я бы с удовольствием читал. Но в нашей стране у политиков слишком много страха быть неправильно понятым.

Истории про твоих бывших мне нравятся даже больше партийной программы «Яблока».

Понимаю. Но тут такое дело. У меня появилась девушка. Она тоже была подписана на мой ТГ-канал и продолжает его читать. И я подумал, что ей, возможно, уже тяжело читать про моих бывших…  Потому что сами истории, которые я описываю, настоящие процентов на сорок. Еще 40% — это моя фантазия, и 20% — это я описываю отношения, в которых нахожусь сейчас. В общем, ей непросто все это читать. Но она держится. Она мне дала добро, и я продолжаю.

Я начинаю завидовать богатству твоего опыта. Каждый день несколько историй. Даже 40% — это серьезный КПД…

Как это ни парадоксально, у меня нет гарема из бывших девушек. У меня, как у всех, есть история классических отношений — долгих и коротких. Просто я об этом пишу публично. Посты у меня короткие, и одну и ту же историю я могу разделить на несколько публикаций. Я никогда не называю имен, поэтому у меня хорошие отношения со всеми бывшими. Они все подписаны на блог, читают его, улыбаются. И всегда есть обратная реакция, когда они узнают ситуацию, которую я описываю.

Есть даже такая шутка: «Девушки хотят стать бывшими Гончарова, чтобы он про них написал». И, наоборот, этот жанр постов про бывших дает конверсию, выливаясь в новые отношения. Потому что подписываются девушки, им интересно узнать побольше об авторе, и так бывает…

Тем более что «Тиндер» ушел из России…

Ты шутишь, а у меня в чате под постами завязались отношения уже четырех пар. Это только те, про которые я знаю. Хотя самих этих людей я никогда не видел. Но мне приятно, что это происходит. Получается, моя фишка работает: людям как будто легче со мной в эти невеселые времена. Точнее, им легче с друг другом. Но все равно.

Получается, что когда-нибудь ты сможешь идти на них под брендом «Партия реальных дел».

Да, я самый консервативный политик страны. Я создал несколько семей. Они говорят — я делаю. Надо только дождаться, когда у них дети родятся.

Фото: yabloko.ru

_____________________________________

*Признан иноагентом.