Алексей Байков

Как единственная в истории воровка в законе Калина Никифорова держала в руках всю Москву

12 мин. на чтение

«Маруха» бандита Япончика, а фактически его гражданская жена Калина Никифорова, которой в этом году исполнилось бы 80 лет, оставила в московской криминальной истории не меньший след, чем главный мужчина в ее жизни. В 1970-х она сумела повязать воедино воров в законе, людей «тени», милицию, московскую богему и даже кремлевских жен. Сидя в центре этой паутины и оставаясь формально ни к чему не причастной, она зарабатывала немыслимые по тем временам деньги и держала в руках их всех.

Существует легенда, что она была единственной коронованной воровкой в законе за всю историю российского и советского криминала. В ней, как всегда, лишь половина правды: во-первых, по некоторым сведениям, до Никифоровой той же «чести» были удостоены Велта Ларионова и Аглая Демидова, которой удалось совершить побег из лагеря, убив двух конвоиров, а во-вторых, в позднесоветские времена отличавшийся ярко выраженным сексизмом «воровской закон» соблюдался строго и подобное было уже немыслимо. Так что вместо Калины корону получил ее сын Виктор, попавший в места не столь отдаленные за совершенно не воровское деяние, а именно за нанесение тяжких телесных повреждений (по другой версии, его вывезли на Кавказ и короновали там за деньги). Данное ему «погоняло» Витя Калина весьма прозрачно намекало, вместо кого ему предстоит носить корону. Ровно по той же причине Никифорова не могла стать официальной супругой Япончика — будучи коронованным вором, тот не имел права вступать в брак.

Родилась Никифорова 15 июля 1945 года в Баку, но это неточно — так было написано в единственном заведенном на нее уголовном деле. Сама она праздновала свой день рождения 16 мая и хвасталась перед знакомыми тем, что «годик себе убавила». Имя, под которым она стала известна всей криминальной Москве, было такой же «липой» — знавшие ее по школьным годам говорили, что до совершеннолетия ее звали то ли Гюльнарой, то ли Геулой. Происходила она из еврейской семьи, глубоко укорененной среди бакинских армян, а ее отец Моисей был одним из первых азербайджанских «цеховиков» (то есть подпольных предпринимателей). Его баснословные заработки и связи семьи позволили не только пристроить девочку в хорошую школу, но и дать ей дополнительное домашнее образование. К 18 годам она свободно говорила на английском, немецком и идиш и слыла среди друзей знатоком классической музыки.

В конце 1950-х отца Гюльнары-Геулы, что называется, попутал бес, и помимо своего основного бизнеса, заключавшегося в производстве рыболовных сетей для браконьеров, он решил заняться еще и контрабандной торговлей с Ираном. Таких деятелей разрабатывала уже не милиция, а КГБ, а там взялись за дело до того рьяно, что впереди замаячила явственная альтернатива — либо садиться надолго, либо бежать из Азербайджана, раздав все заработанное на взятки. Для скоропалительного отъезда потребовались новые документы — так Гюльнара-Геула и стала Калиной. Никифоровой она станет, выйдя замуж за друга отца, известного московского ювелира и реставратора антиквариата. Брак оказался на редкость удачным: будучи заметно старше супруги, Юлий Никифоров уже через несколько лет умер, оставив ей квартиру в центре Москвы, до потолка набитую пачками денег и драгоценностями. Вот тут бы молодой вдове и начать вкушать все радости жизни, но ей хотелось большего.

Благодаря связям мужа Калина смогла устроиться продавщицей в «Березку», что по нынешним временам равносильно попаданию на средние этажи «Роснефти» или «Газпрома» сразу после выпуска из университета. «Крутиться» она начала сразу и по-крупному, но обвес покупателей и перепродажа импортных вещей из-под полы хоть и приносили ей левый доход и связи, но не того уровня, какого бы хотелось. Тем более что на расстоянии вытянутой руки туда-сюда пачками ходили валюта и ее легальный советский аналог в виде чеков Внешпосылторга. Вскоре к никифоровскому прилавку косяком потянулись молодые выпускники МГИМО и Академии внешней торговли, которым предстояли первые заграничные командировки. Им хотелось взять с собой чуть большую сумму, чем полагавшиеся гражданину СССР 50 долларов. Но Калине все было мало, так что уже тогда она установила связи с воровским миром и начала наводить домушников и вымогателей на богатых «теневиков», включая и друзей своего покойного мужа. Тех самых, кто помог ей устроиться в «Березку».

Долго вся эта la dolce vita продолжаться, разумеется, не могла, и однажды Калина погорела на чеках. К ней обратился заслуженный тренер Узбекской ССР по плаванию Аркадий Шварцман, который приехал по делам в Москву и желал вернуться обратно с гостинцами, желательно заграничными. Чеки тогда были трех видов: с желтой полосой для работавших в странах Африки и прочего третьего мира, с синей полосой для вернувшихся из соцстран и без полосы — самые заветные и дорогие, для везунчиков, которым удалось посетить мир загнивавшего капитализма. Именно такие и собирался приобрести у Калины Шварцман по цене 6 рублей 50 копеек за рублевый сертификат. Посредником при сделке выступил знакомый Никифоровой некто Кадыров, а по пути к нему присоединился еще и Борис Каронов, инженер-электрик из Сызрани, которому тоже захотелось отовариться чем-нибудь этаким. На двоих они со Шварцманом приобрели 34 чека номиналом по 50 рублей и отправились закупаться в ближайшую «Березку», где их и повязали прямо на кассе — судя по всему, сделку с самого начала плотно «пас» ОБХСС. Калине пытались вменить ст. 88 УК РСФСР («нарушение правил валютных операций»), по которой могли и расстрелять, но вскоре следователи обнаружили, что сама она чеков в глаза не видела и в руки не брала. Зацепиться удалось за мелочовку: до «Березки» Калина недолго работала буфетчицей в ресторане Курского вокзала и якобы однажды разбавила там коньяк, нанеся ущерб на 50 рублей с копейками.

В «Бутырке» Калина Никифорова перезнакомилась чуть ли не со всеми сидевшими там ворами, а заодно ее завербовал ОБХСС, выдав ей оперативную кличку Юленька. На суде она получила четыре года, однако при апелляции в Верховном суде дело внезапно посыпалось — пока Калина грела нары в изоляторе, был принят Указ Верховного Совета «Об операциях с валютными ценностями», выводивший сделки с чеками из-под действия 88-й статьи. В феврале 1977 года Никифорову освободили.

После отсидки путь в «Березку», как и в любую другую престижную торговлю для нее был закрыт. Пришлось трудоустраиваться в скромный пивбар на Сухаревке. Даже в 1970-х в этом районе оставалось немало воровских «малин», а еще где-то неподалеку обреталась группировка «васильевских», занимавшихся буквально всем — от квартирных краж до шантажа «цеховиков». Калина вновь начала «крутиться»: где пиво разбавит или недольет, где закроет заведение на «спецобслуживание», чтобы организовать для дорогих гостей ночную игру в карты, где шепнет знакомому вору на ухо адресок богатой квартиры. При этом тех, кого она сама считала «сявками» или прямыми конкурентами, Калина без колебаний сдавала новым покровителям из милиции и ОБХСС. Там в свою очередь души не чаяли в Юленьке и были готовы буквально пылинки с нее сдувать, хотя на деле Никифорова просто помогала ворам в законе чистить московский криминальный мир от налипшего планктона или от тех, кто чем-то мешал серьезным людям.

Вскоре ей представился шанс из тех, что один на миллион. Московские воры решили открыть несколько нелегальных казино. Не «малин» с карточной игрой по ночам, в такие места нормальные люди не ходили, знали, что там в основном соревнуются между собой шулеры, а именно приличных заведений. Чтобы как в западном кино — с относительно честной игрой, импортной выпивкой и настоящим крупье во фраке с галстуком-бабочкой. Дело сулило огромные доходы, часть которых должна была уходить в общак. К тому же такое место, безусловно, стало бы точкой притяжения для воров, «цеховиков», «теневиков» и просто богатых людей со всего Союза,  что давало ворам возможность без особого труда искать себе будущих жертв.

Но управление казино, как и любым другим бизнесом, выходило за пределы предписанной «воровским законом» триады «украл — выпил — в тюрьму». «Цеховикам» и людям «тени» воры еще не доверяли, воспринимая их скорее как добычу, а в лагерях это были две разные «масти», которые никогда между собой не смешивались. И вот тут Никифорова со своей богатой биографией пришлась как нельзя ко двору. Отсидев и имея соответствующие знакомства, она была приближена к воровскому миру, но в то же время как женщина и не могла к нему принадлежать. При этом она происходила из семьи «цеховиков» и побывала замужем за известным представителем московской «тени», то есть имела связи еще и там. Словом, Калина была самой подходящей кандидатурой и даже готова была вложиться в дело своими нечестно заработанными капиталами.

И процесс пошел. В окрестностях Сухаревки было куплено несколько квартир, причем скупали по нескольку на одном этаже, а затем ломали капитальные перегородки и соединяли их между собой. Для одного из заведений из-за границы контрабандой привезли настоящую рулетку, прямо как в Монте-Карло. Вскоре про никифоровские казино узнала вся страна. Помимо воров и «цеховиков» туда заглядывали известные актеры и эстрадные певцы, длинноногие манекенщицы из Дома моделей на Кузнецком, иностранцы и даже большие партийные шишки. В КГБ и ОБХСС про подпольные игорные дома в самом центре столицы развитого социализма, разумеется, знали, но обходили их стороной — уж больно много влиятельных интересов было завязано вокруг этих заведений, к тому же Юленька продолжала исправно поставлять информацию.

Вячеслав Иваньков (Япончик)

Примерно в это время Никифорова и сошлась с Вячеславом Иваньковым — Япончиком. Успешно соскочив с дела «бауманской» группировки, тот занялся созданием собственной банды, занимавшейся точно такими же «разгонами» подпольных миллионеров. Именно Калина и давала ему наводки на посетителей своих казино, как и на тех, кто обращался к ней за помощью в разных околокриминальных сделках.

Одни в воровском мире считали их союз полноценной, пусть и не оформленной официально, семьей и даже верили, что единственный сын Никифоровой был от Иванькова. На самом деле Виктор родился еще в середине 1960-х и, скорее всего, был сыном ее законного мужа. Но Иваньков активно давал почву для подобных измышлений тем, что обращался с Витей как со своим, водил его по «малинам» и ресторанам и даже брал на воровские «сходняки». Все это в конечном счете стоило единственному сыну Никифоровой жизни. Нося корону вместо матери, он искренне поверил в то, что и сам что-то значил в воровском мире, по уши увяз в толчее 1990-х и в конце концов был застрелен, по слухам, лично Александром Солоником — Македонским.

Виктор Никифоров (в центре)

Другие говорили, что связь между Никифоровой и Япончиком носила сугубо деловой характер. Достоверно известно лишь одно — львиной долей тех случаев, когда Иванькову необъяснимым образом удавалось выпутаться из очередного уголовного дела, он был обязан именно Кале.

Одна из самых громких такого рода историй случилась в июне 1975 года. По одной версии, Япончик попросил администратора Малого театра Михаила Глиозу помочь ему с приобретением «Волги». По другой — он просто вымогал у него 5 тыс. рублей. Так или иначе, но стороны не договорились, и Иваньков угнал у Глиозы его машину. Тот обратился в милицию, где было решено назначить вымогателю встречу у театра Советской армии, чтобы взять его там с поличным. Однако вместо того, чтобы тихо и мирно сдаться, Япончик выхватил пистолет и открыл огонь по милиционерам. За перестрелкой исполненными ужаса глазами наблюдала вышедшая со спектакля делегация братской Румынии в сопровождении самого маршала Гречко.

Казалось бы, после такого Иванькова должны были «закрыть» надолго, если и не расстрелять, но Глиоза сам, без вызова, явился в МУР и дал показания, из которых следовало, что он действительно задолжал Япончику 5 тыс. рублей и сам передал ему свою машину в качестве залога. А милиционеры у театра первыми открыли огонь и лично он, Глиоза, не видел, чтобы Иваньков стрелял в ответ. Следом явилась и Калина, которая тоже дала показания и полностью подтвердила все сказанное Глиозой, а заодно принесла справки о наличии у подследственного целого ряда психических заболеваний. Пистолет Япончика тоже куда-то испарился, и единственное, что ему удалось предъявить — это незаконное хранение холодного оружия, поскольку в машине был найден нож, за который полагался в лучшем случае условный срок. Принудительного лечения Иваньков тоже умудрился избежать, вовремя подав справку о том, что ничем не болен, а просто симулировал. Экспертиза это подтвердила, и его освободили прямо в зале суда.

Но от истории с филателистом Нисензоном Калина своего бойфренда спасти все-таки не смогла. На сей раз она вместе с Япончиком выступала в роли длани карающей и поборницы справедливости. На Нисензона в мире московской «тени» жаловались многие, мол, «кидает» при продаже марок и антиквариата и запросто может впарить фальшивку. Очередной обманутый им покупатель сумел выйти на Никифорову, та связалась с Нисензоном от имени некоего коллекционера, желавшего поменяться ценными марками, и назначила встречу на конспиративной квартире. Там его уже поджидали Япончик со товарищи. Беднягу приковали наручниками к батарее, избивали, пытали паяльником и угрожали утопить в бочке с кислотой, пока он не выдал адрес квартиры, где хранил деньги и все свои коллекции. В этом деле доказательств хватило с головой, и Япончику дали 14 лет. На этом их связь с Никифоровой оборвалась.

В начале 1980-х Калина Моисеевна держала в своих наманикюренных пальчиках целую «теневую» империю. Помимо тех самых трех казино в нее входило еще и два «цеха» — один изготовлял женскую обувь по немецким и итальянским лекалам, второй занимался ювелиркой. Заодно она промышляла торговлей антиквариатом и предметами искусства, а также скупкой и перепродажей золота. Калина умудрилась вклиниться даже в еврейскую «хавалу» — так называлась система, позволявшая выезжавшим в Израиль спасти от бдительных очей советской власти хотя бы часть нажитого. Деньги и ценности передавались знакомым или доверенным ворам и людям «тени» в Союзе, после чего свежеприбывший на историческую родину эмигрант получал по расписке эквивалентную сумму от их родственников или друзей. Часть обращавшихся к ней евреев Калина просто и беззастенчиво «кидала», но ей и это сходило с рук.

Для ОБХСС и милиции она давно уже была неприкосновенна. Пытавшихся хоть как-то прибрать свою Юленьку обратно к рукам оперов Калина приглашала выпить с ней кофе в стекляшку на углу Петровки и Страстного. Тех, кто соглашался, подручные Никифоровой фотографировали с улицы, и уже на следующий день этот снимок ложился на стол к начальству, что автоматически означало конец карьеры. Да и как сделать хоть что-то с той, к кому запросто заходили на огонек «кремлевские бриллиантовые девочки», то есть Галина Брежнева и супруга министра внутренних дел Светлана Щелокова? До такого уровня уже никакому МУРу было не дотянуться.

Рафик Багдасарян

Потеряв Япончика, Калина стала подругой другого всесоюзно известного вора — Рафика Багдасаряна по кличке Раф Сво. Но и тут все продлилось недолго — милиция активно гонялась за ним по подозрению в четырех разбоях и серии краж, но доказать ничего не смогла, поэтому оперативники просто вломились на квартиру, где Раф отдыхал вместе со своим приятелем, тоже вором, Валерианом Кучулорией, и подбросили им наркотики. Калина пыталась хлопотать, но безрезультатно. Позднее Раф Сво станет городской легендой Еревана, правда, уже посмертно. Будучи родом из построенного «цеховиками» нелегального района Норк-Мараш, он полжизни провел в Баку, где заслужил уважение всех закавказских воров. Когда в 1993 году его то ли убили, то ли он сам скончался в лефортовской камере, запаянный гроб с телом отправили в Армению. А там как раз шла война, «темные годы»: Азербайджан обрубил поставки нефти, газа и электричества, а заодно и транспортный транзит, из-за чего свет давали на два часа в день. Все, что могло гореть, пустили на дрова, а население понемногу голодало и разбегалось кто куда. Но стоило московскому рейсу с телом Сво приземлиться в аэропорту Звартноц, как в Ереване появился и свет, и газ, а магазины волшебным образом наполнились продуктами. Следом стали садиться самолеты из Азербайджана, на борту которых находилась вся воровская элита республики. Весь этот рай продолжался трое суток, пока шли поминки по Сво, а потом столь же внезапно закончился. Как говорится, война войной, а мафия бессмертна.

После Сво Калина прильнула к еще одному армянскому вору — Рубену Саркисяну по кличке Рубик Профессор. И вот тут ей резко расхотелось быть просто «марухой», и поперек всех «воровских законов» она начала требовать официального брака. На то была веская причина — в 1986 году у нее диагностировали лейкемию. На Западе к тому моменту уже начали проводить первые трансплантации костного мозга, и со связями Никифоровой организовать себе выезд можно было без проблем, но нужны были еще и деньги на операцию. Точнее, ей требовался верный способ переправить баснословные богатства за границу. Калина отлично знала, как в таких случаях «кидают», благо и сама не раз проворачивала подобное. Но сейчас ей был необходим стопроцентно надежный канал, поскольку речь шла о жизни и смерти. Сперва она попыталась договориться со знакомыми мидовцами — не согласятся ли те загрузить контрабанду в контейнеры с диппочтой. Но дипломаты сразу ее отговорили, мол, такую «посылку» может вскрыть кто угодно, хоть свои, хоть разведчики из ГРУ, и тогда все ее добро попросту разворуют.

Виктор Никифоров и Рубен Саркисян (второй и третий слева)

И тогда они с Профессором решили пойти другим путем — угнать самолет. Точнее, имитировать угон, заранее подкупив сотрудников аэропорта и пилотов внутреннего рейса в Ленинакане (ныне — Гюмри), откуда Саркисян был родом и где его знала каждая собака. После того как упакованные в обычный багаж драгоценности будут погружены на борт, Рубик, Калина и Виктор собирались талантливо изобразить террористов, а экипаж — сделать вид, что очень испугался, и отвезти их в какую-нибудь капстрану. Но подготовка затянулась, к тому же о планах Никифоровой узнали в КГБ и установили за ней плотную слежку. 26 февраля 1988 года Калина Никифорова скончалась от сердечной недостаточности.

Похоронили ее в Ереване. За гробом шли как минимум трое всесоюзно известных воров в законе: Рафик Сво, Левон Михитаров (он же Лева Кропоткинский) и Алимжан Тохтахунов — Тайванчик. С тех пор существует поверье, что каждый начинающий вор обязан посетить ее могилу, и тогда будет ему удача. Потом появилось множество версий о том, что Никифорова была убита то ли ворами за какие-то прошлые дела, то ли оперативниками КГБ, но Рубен Саркисян, когда его спрашивали об этом, неизменно отвечал: нет, умерла сама у него на руках.

Самого Рубена за вступление в официальный брак после смерти Калины раскороновали. Отойдя от дел, он поселился в Москве где-то рядом с Лефортовским парком и спокойно продолжил работать на своем прежнем месте, некогда служившем ему прикрытием — тренером по шахматам в школе юношеского резерва «Спартака». В 1990-х он уже не значился в лежавших на столах оперативников списках известных воров в законе. Единственный криминальный эпизод с его участием в новейшие времена имел место в 2000-м — Рубена задержали в ресторане «Ной» с дозой героина, но дело возбуждать не стали. 21 января 2011 года он тихо скончался в московской клинике, похоронили его также в Ереване. Из всех участников этой истории, включая саму Никифорову, он прожил остаток жизни максимально «нормально».

Фото: primecrime.ru, открытые источники

Подписаться: