Когда недавно западные газеты вновь шепнули миру о том, что Дональд Трамп не против вспомнить былое и вытащить из пыльного портфеля Trump Tower Moscow, тень длинного и странного романа между нью-йоркским риелтором и московским небом вновь легла на страницы политических хроник. Проект, который должен был стать венцом его империи — вершиной, блестящей и неподвижной, как кремлевская звезда, — так никогда и не вырвался за пределы чертежей, эскизов и кулуарных разговоров.

В далеком 1987 году, когда Трамп только учился быть брендом, он впервые ступил на московскую землю. Первый визит в Советский Союз состоялся по приглашению Госкомтуризма. Цель его визита тогда была обернута в вуаль светского интереса, но по сути Трамп изучал возможности строительства отеля и искал под него в Москве площадку.

С годами этот интерес не угасал. Он трансформировался, мутировал, как Москва, которая меняла вывески, фасады и валюту, но не теряла сущности — города, который умеет принимать, но редко принадлежит кому-то извне. С начала 1990-х до середины 2010-х Трамп пытался прорваться в российскую столицу: то через конкурс «Мисс Вселенная», то через франшизу гостиницы, то через переговоры с олигархами, то через сомнительных «партнеров», имена которых потом всплывали в отчетах ФБР. В 2005 году The Trump Organization подписала соглашение с Bayrock Group, возглавляемой Феликсом Сатером, для продвижения проекта в Москве.

Феликс Сатер — фигура, окутанная легендами. Выходец из СССР, обладатель бурной биографии, связанный и с Уолл-стрит, и с американскими спецслужбами. Он предложил строить небоскреб на территории «Москва-Сити», тогда еще сырой промышленной зоны, мечтавшей стать деловым центром. На этом месте Trump Tower Moscow должна была стать символом новой эпохи — ультрасовременной иглой из стекла и стали в историческом ландшафте постимперской столицы.

В 2015-м проект приобрел реальный контур. Стороны — российский девелопер Андрей Розов и юрист Трампа Майкл Коэн — вели прямые переговоры. В сентябре нью-йоркский архитектор, чье имя остается неизвестным, создал эскизы: стеклянная башня, 100 этажей, логотип Trump Organization. По плану Розова башня должна была стать самым высоким зданием Европы. В небоскребе должны были разместиться 250 элитных жилых апартаментов, 15 этажей занимали бы гостиница на 150 номеров, бизнес-центры, торговая инфраструктура, спа и фитнес-комплекс. Последний должен был называться «Спа от Иванки Трамп» — гламурная деталь, подтверждающая, что Трампы — это династия.

Пентхаус стоимостью 50 млн долларов предполагалось подарить Владимиру Путину. Это был не просто жест, а скорее инвестиция в лояльность, своеобразная архитектурная дипломатия. По словам Сатера, такая щедрость вызвала бы волну интереса со стороны российских олигархов, мечтающих жить под одной крышей с президентом.

Финансовая схема была столь же масштабной. По письму о намерениях, подписанному Трампом, Trump Organization полагался аванс 4 млн долларов с дальнейшими выплатами 25% на ключевых этапах (подписание лицензии, предоставление участка, старт стройки). Вдобавок процент от продаж и аренды: от 5% при сделках до 100 млн долларов до 1% при доходах свыше 1 млрд долларов. Плюс 3% от работы спа, ресторанов, конференц-залов и до 4% от выручки отеля. Все это в течение 25 лет.

Политика, как это часто бывает в России, не просто вмешалась — она вышла на авансцену. С 2014 года санкции, ответные меры, геополитические гроссмейстерские партии между Вашингтоном и Москвой превратили любой международный проект в минное поле. Подписать бумаги стало проще, чем построить фундамент. А риски — репутационные, юридические, личные — превысили ожидаемую прибыль.

Юридические сложности, бюрократия, сложная система согласований и регистраций в Москве, да еще и с иностранным капиталом — это лабиринт, который требует не только денег, но и местных «ключей». К тому же сам бренд Trump на российском рынке был заведомо переоценен. Требования американской стороны — по доле, контролю, цене — не соответствовали реальностям даже разогретого рынка Москвы середины 2010-х. Трамп настаивал на эксклюзивных правах на бренд и управление, но не предоставлял финансирования. Для российских девелоперов это выглядело как асимметричная сделка.

Очередные сложности возникли в 2016-м — на фоне президентской кампании в США и первых новостей об атаке на серверы Демократической партии любые связи с Россией стали токсичными. Издание BuzzFeed опубликовало внутренние документы Trump Organization, включая чертежи, письма и переписку Коэна с пресс-секретарем Путина Дмитрием Песковым. Проект из бизнес-идеи превратился в потенциальную улику.

Так Trump Tower Moscow стала символом компромата, гипотезой о сращивании власти и капитала, фигурой на доске расследований спецпрокурора Роберта Мюллера. В сенате обсуждали, насколько осознанно кандидат Трамп скрывал свою бизнес-активность. Сам Трамп утверждал, что все было законно и типично. Но это «типичное» оказалось слишком идеальным для политического шантажа.

Трамп пришел в Москву не как партнер, а как завоеватель. Он пытался построить башню выше Кремля — не по высоте, а по смыслу, но недооценил сложность русской политической топографии, где каждый этаж обложен договорами, интригами и телефонными звонками с самого верха.

Можно ли считать его неудачу уникальной? Вовсе нет. Это скорее эпитафия всем западным бизнесменам, которые приходят в Россию с мечтой, а уходят в недоумении.

И вот в апреле 2025-го западные СМИ вновь прошептали: Трамп не против вернуться к московской мечте. Якобы снова говорили, снова кивали, снова брови российских чиновников не сдвинулись в протесте. А может, наоборот, идея показалась им своевременной. Мир снова дрожит, и в этой дрожи Трамп, как и в 1987-м, видит новые окна возможностей. Но башни не строятся повторно. У них есть свое время и свой ритм. Trump Tower Moscow осталась в прошлом как несбывшаяся легенда о человеке, который хотел построить вечное, но не учел, что Москва не каждому улыбается дважды.